Кровь тигра
Шрифт:
– Садитесь в седло. Поедете впереди. Не пытайтесь бежать. Мне достаточно свистнуть и конь вернется.
Солнце уже светило вовсю. В молчании похититель и пленница взбирались по извилистой тропе в горы.
В ущелье
Снежные вершины гор прятались в облаках. Дул сильный холодный ветер. Ближе к ущелью Олд-Крик по обеим сторонам тропы густо росли сосны и кустарники. От ущелья в долину можно было спуститься только двумя путями. Одна тропа, пошире, вела на восток, в сторону поселков, что возникли вдоль железной дороги и тянулись до самой реки Чинто. Другая тропа, поуже, не такая хоженая, вела на запад, к пустынным бесплодным равнинам земли бизонов. Некогда там обитали индейские племена команчей и сиу, но не стало бизонов, и племена переселились южнее, подальше от проклятой Богом земли.
Других путей к ущелью не было. Горы от самого подножья усеяны безобразными валунами, кругом выпирают крутые базальтовые ребра скал. А на вершине прилепилась хижина. Останавливались в ней и охотники, и шериф, но чаще здесь прятались всякие беглецы. Именно сюда Робин и привел свою пленницу.
Он разжег огонь, вскипятил воды. С тех пор, как они покинули холм, Робин не проронил ни слова. Солнце между тем, прочертив в небе дугу, клонилось к закату.
Робин поджарил бекон, набросил на деревянные нары сена и постелил сверху грубое одеяло.
– Если вы устали, отдохните. Я уйду.
– Спасибо, я нисколечко не устала.
Робин бросил в кипящую воду кофейных зерен.
– Кофе будет. Хлеба поджарить?
– Благодарю вас, я не голодна.
– На Востоке, наверное, в такое время завтракают?
– Обедают, скорее. А у вас вечером принято много есть?
– Нет, – ответил Робин и серьезно добавил: – У нас принято много пить.
Молли звонко рассмеялась. Робин с удивлением уставился на нее, а девушка и сама удивлялась своему спокойствию. Она в руках разбойника. Он до ужаса угрюмый и решительный. Носит кличку какого-то знаменитого бандита. Справился с охраной, остановил поезд, взял заложницу, шантажировал губернатора… А после всех приключений варит пленнице кофе, потому что на Востоке в такой час завтракают.
– Ваш кофе, – Робин протянул девушке кружку и несколько кусочков поджаренного хлеба.
– Раз уж вы так обходительны, то разделите со мной… завтрак. На Востоке кофе в одиночку не пьют, – Молли указала на место рядом.
– Я не пью кофе, – отрезал Робин и отошел к окну, оглядывая уходящую вниз тропу. Затем он перешел к двери и посмотрел на другую сторону. Молли следила за ним, недоумевая, отчего молодой Тигр столь враждебен. Ведь она всего лишь заложница. Почему он не сядет рядом, не выпьет кофе? Разбойник-то разбойником, но ведет себя вежливо и воспитан, кажется, неплохо, внимательный… И вдруг такая враждебность! Как будто ненавидит. Все глядит на кусты вокруг, а лицо грустное-прегрустное и совсем как каменное.
– Мистер… Тигр, – выговорила Молли и покраснела: сочетание показалось совершенно нелепым. – Вы отчего-то злитесь на меня?
– Нет, – коротко ответил Робин, не оборачиваясь. Он деловито прибирал очаг и вытирал котелок.
Молли снова попробовала заговорить.
– Вы хотите награбить много денег?
Вопрос прозвучал так по-детски наивно, что Робин, наверное, засмеялся бы, если бы не проклятый ледяной обруч, стиснувший сердце с той самой минуты, как Олсен все рассказал.
– Не хочу.
– Тогда почему вы стали преступником?
– Таким уродился.
Солнце медленно закатывалось за горизонт. Длинные тени залегли по углам хижины.
– Когда вы… если вы освободите отца, то снова пойдете грабить?
– Мы будем мстить! Моего отца предали. Эти люди должны умереть.
Молли задумалась, скатывая хлебный шарик.
– Но когда человек сообщает полиции про бандита, разве его надо за это убивать?
– Сообщили не про бандита. Мой отец был бандитом, но он исправился. Тигр больше не грабил, он работал. Жил для семьи.
– Тогда, конечно, тот человек нехорошо поступил…
Робин промолчал и отвернулся, вновь оглядывая тропу. Косые лучи заходящего солнца осветили его лицо и будто стерли на миг грубую решительность в чертах. Осталась только глубокая грусть. «Красивый!» – подумала Молли. Но навязываться в собеседники показалось неловко.
Неожиданно молодой человек заговорил сам.
– Куда вы ехали, Молли?
– В Фолкстон. К отцу. За все время учебы я всего-то два раза домой выбиралась, – Молли остановилась, но Робин молчал. – Отец отправил меня учиться в Нью-Йорк. На Пасху он сам меня навещал. Я домой приехала впервые лет пять назад. И сразу какая-то драка, стрельба. Фолкстон ужасная глухомань. От больших городов далеко, народ грубый, неотесанный…
Молли разговорилась, ожила, будто у них с Робином шла безобидная дружеская беседа. Пленница весело поглядела на своего похитителя, и он не выдержал, отвел взгляд, уставившись на вершины гор, освещенные последними лучами заходящего солнца.
– Отец очень не хотел, чтобы я приезжала. Но я так соскучилась! И до Пасхи еще долго. Мы с отцом очень любим друг друга.
– Мисс Ровер, – Робин повернулся к девушке. – Я думаю, что вам лучше вернуться в Нью-Йорк. В Фолкстоне, мне кажется, скоро произойдут всякие опасные события…
– Вы… Вы шутите? – Молли не сразу нашлась, что ответить.
– Напротив, говорю совершенно серьезно.
– Из-за отцовской плотины? – испугалась девушка.
– Из-за какой плотины? – не понял Робин.
– А, так значит, вы не знаете, из-за чего произойдут опасные события?
– Не знаю. Про детали не знаю. Но вам лучше уехать обратно.
– Как же так, отцу угрожает опасность, а я уеду?! Вы вздор говорите.
Оба замолчали. На небе зажигались ранние звезды. Молодой человек порылся в сумке и, ничего не найдя, пробормотал:
– Увы, осветить берлогу нечем…
– Мне не страшно.
В темноте фигуры понемногу теряли очертания. Молли снова заговорила:
– Я знаю, будет скандал из-за плотины.
– Что это за плотина?
– Отец хочет осовременить эту дыру – Фолкстон. Электричество на улицах, знаете, и всякое такое. Но нужен источник энергии. Вот он и задумал построить плотину на реке. А люди не хотят. Странный там народ… Пастбищ им, видите ли, жалко.
Робин не слушал. Он вглядывался в сумерки, и непривычное, до странности болезненное чувство охватывало его: он ждет встречи с Тигром, со своим отцом!