Кровь Титанов
Шрифт:
— Я не знаю. Можно, я подумаю?
— Хорошо. У тебя есть время до вечера. Думай. Мне кажется, тебя надо оставить сейчас наедине с твоими мыслями. Встретимся в восемь вечера здесь же, идет?
— Да, — согласилась Лани, мысли ее метались и путались.
— Тогда — до вечера.
Она ушла. Лани сидела в молчании, допивая теплое пиво. Прости, Рубай. Прости, Голова. Вы останетесь со мной навсегда, в моей памяти. Но мне надо идти дальше. Надо строить свою жизнь. Вы оба мне очень дороги, но... пришло время расстаться. Как с Добрелом. Как с тетей Мафьей. Как с Чапой. Мое прошлое — оно со мной, но нельзя же вечно жить прошлым...
Лани встала из-за стола. Решение было принято.
Глава XIII.
Дождь
Ларгет сидел в клетке. Какая никакая крыша над головой была, конечно, и это лучше, чем ничего. Только вот протекала она немилосердно, и тогда струйки воды начинали искать дорогу к Талю. Ветер же и вовсе чувствовал себя здесь хозяином, он залетал между прутьями клетки, раздувая мокрую одежду юноши. Ларгет зябко ежился, третий день у него не было возможности согреться. Радовало одно — отвратительная похлебка, который их кормили два раза в день, была все-таки теплой, иногда — даже горячей. В такие минуты Таль чувствовал себя почти счастливым, согревая озябшие ладони теплом глиняной чашки.
В клетке их было четверо. Кроме Таля и Бола, были еще два немолодых леданина. Боресвет ехал в соседней клетке, Таль периодически чувствовал, как неживой, застывший взгляд воина скользит по нему, но не отвечал ему тем же. Зачем? Помочь он ничем не сможет, если уж гигант Боресвет не смог одолеть железные прутья клетки, ему это тем более не по силам. Воин же старался изо всех сил. В первый же день он порвал веревки, которыми был связан (самого Таля не посчитали достаточно опасным, чтобы связывать, клетки вполне хватало), и с воинственным кличем (напоминавшим, скорее, волчий вой) попытался сломать решетку. За что был бит надсмотрщиками до полусмерти и облачен уже в цепи. Придя в себя, Боресвет порвал цепи, хотя и не без труда, после чего опять принялся за решетку. Результат был вполне предсказуем — побои до беспамятства и колодки. Колодки богатырю оказались не по силам, больно уж неудобно было их ломать. Поэтому Боресвет затих и смирился со своей участью. Или просто решил выждать подходящий момент, что бы продолжить единоборство с клеткой. Ларгет не знал. Сам он понимал абсолютно точно, что ему из клетки не выбраться. Если шанс на побег и подвернется, то точно не сейчас.
Бол сидел рядом, чертя что-то пальцем на грязном полу. Неунывающего шутника и непоседу, хорошо знакомого Талю по Школе, было не узнать — угрюм, задумчив, молчалив. Как, впрочем, и сам Ларгет. И то сказать, плен и последующее рабство — не повод для веселья. А если еще вспомнить, что их везут к неведомым Асисяй, про которых сказывают многое и разное, только вот не хорошее, так вообще не то, что говорить о чем-то, думать даже не нужно. Потому что если об их дальнейшей судьбе задуматься, жить вообще не захочется. Уже не хочется, если уж совсем честно.
Таль вздохнул и погрузился в медитацию. Последнее время, он делал это постоянно, не для того даже, чтобы пополнить запас энергии, а просто чтобы сбежать на время от въевшегося в тело холода, от пронизывающего ветра, от беспросветного дождя. От проклятой клетки и унылых мыслей о будущем, наконец.
На этот раз медитация получилась необычной. То есть, все происходило как всегда, только в конце вместо того, чтобы войти в транс, Таль вдруг почувствовал, что как будто взмывает над клеткой. Он оглянулся, посмотрел вниз, да, точно, клетка была под ним. И в ней было четыре пленника. Включая и его, Ларгета.
От удивления, он потерял контроль над медитацией (который в трансе не нужен) и сразу же оказался опять в клетке, потрясенный и задыхающийся. Бол с удивлением посмотрел на него, но не сказал ни слова. Таль даже подумал, что его друг вообще разучился говорить. Потерял, так сказать, проклятье речи.
Но занимало его сейчас совсем другое. ЧТО ЭТО БЫЛО? Никогда Таль не чувствовал во время медитации подобных вещей. И никогда не читал о таком в книгах. Что, впрочем, доказывало только то, что не так уж он много их прочел.
Ладно, попробуем повторить. Медитация — это не чары, Силу она не отнимает, а совсем даже наоборот. Времени, конечно, требует, да ведь его сейчас хоть отбавляй, времени-то. Так что отчего бы не попробовать снова. А ну-ка, еще разок...
На этот раз, все прошло как обычно. Таль провалился в транс, из которого некоторое время спустя благополучно вышел. Никаких тебе полетов над клеткой, вообще ничего необычного. Это несколько разочаровало Ларгета.
Он поймал слегка заинтересованный взгляд Бола. Его друг явно оживился, наблюдая за упражнениями Ларгета, но не в силах понять их смысл. Любопытство всегда было слабостью юноши, из-за которой он частенько попадал в забавные, а порой и неприятные приключения. Таль ничего не собирался ему объяснять. Хотя бы потому, что сам мало что понимал. Да и куда приятнее видеть знакомый любопытный взгляд шкодливого котенка, чем полные безнадежной тоски глаза. Таль несколько раз вздохнул всей грудью, и снова ушел в медитацию.
Вырвали его оттуда грубо и бесцеремонно.
— Ты че, на, совсем что ли, на офигел? Не слышу ответа! Ты, на, хоть живой, или помер, на, совсем? Отвечай, когда тебя спрашивают, на!
Это был старший надсмотрщик, Руд. Личность весьма колоритная и неоднозначная. Довольно высокий, плотный, с густой бородой, он постоянно прохаживался вдоль клеток с рабами. Или скакал на лошади непонятной масти и возраста, в зависимости от того, стоял караван или двигался. Старшего надсмотрщика остальные должны бояться. Меньше, чем хозяина, но все же значительно больше смерти. Руда же не боялся никто. Надсмотрщики почтительно выслушивали его распоряжения только для того, чтобы полностью их игнорировать. Руда это, впрочем, абсолютно не задевало, казалось, главное для этого человека, чтобы его выслушали и выразили готовность исполнить любой приказ. Это добавляло ему важности и значимости в собственных глазах. Будут ли его распоряжения (кстати, довольно бестолковые, как правило) исполнены, его нисколько не волновало.
— Ты че, на, молчишь? Плетки захотел, на?
— Живой я, живой, — торопливо отозвался Таль. Плетки он совсем не хотел. — Уснул только малость, вот и все.
— Ты че, на, совсем обурел, днем спать?
— А что еще делать? — пожал плечами Ларгет. — Жрать пока рано, только спать и остается. В кости сыграть, и то нельзя, нет их у меня. Да и на что играть-то?
— Везет же, на, людям, — позавидовал Руд. — Спишь себе, на, когда захочешь, жрешь, на, от пуза задарма... Чем не жизнь, на? А тут корячишься, сторожишь вас, на, чтобы не сбежали, с коня не слазишь, поспать, на, не поспишь...
— Могу поменяться, — беспечно предложил Ларгет.
Двое леданцев и Бол опасливо втянули головы в плечи. Злился Руд не часто, но уж если разойдется — кричи «караул», все равно не поможет. А рука у него была тяжелая...
Однако, надсмотрщика такой ответ только развеселил. Шуток он, как правило, не понимал, но в виде исключения, эта до него дошла.
— Нет уж, на, — ответил он, довольно посмеиваясь. — Каждый, на, должен быть на своем месте, на. Ты — в клетке, а я — на коне, на. Понял, пацан, на?