Кровь в круге
Шрифт:
6.38.19 Магическая стабилизация с министром Андерсом
Вильям заказал ей вина, которого она не просила, предложил потанцевать без особой настойчивости, и вздохнул с облегчением, когда она отказалась. Помялся, покраснел, и попросил еще стихов Губермана, Вере как назло ничего не приходило в голову, она достала телефон и попыталась найти там.
— Госпожа Вероника, я вас обыскался! — к ней подошел тот старик, с которым они сошлись во мнениях по поводу очаровательности министра Шена, мягко сжал ее руку, и умоляюще заглянул в глаза: — Расскажите мне, как ученые вашего мира узнали о том, что муравьи умеют считать, я же
Вера улыбнулась и стала рисовать пальцем на стойке:
— Они взяли такую картонную полоску, длинную, и сбоку сделали много отходящих полосок, как будто гребень, на одну полоску в середине положили муравьиную вкусняху. Вот тут в начале поставили коробку с муравьями из одной команды, одного выпустили, он весь "гребень" исследовал, вкусняху нашел и вернулся. Там пообщался с остальными муравьями, и ученые его забрали, а остальных выпустили. Вот эти выпущенные пошли четко к вкусняхе, потому что он им рассказал, куда идти.
— Но они же могли идти по запаху?
— Могли, и чтобы исключить такой вариант, ученые в другом таком эксперименте, после того, как разведчик вернулся, гребень заменили. Но выпущенные муравьи все равно пришли безошибочно. И еще они замеряли время, которое нужно муравьям, чтобы объяснить друг другу путь, и когда они много раз ходили на седьмой или одиннадцатый зубец, то со временем муравьи сократили время, необходимое на объяснение дороги, то есть, можно предположить, что они дали зубцам названия. И когда потом вкусняху ставили на шестой или тринадцатый, объяснение пути занимало самую малость больше времени, чем для привычных седьмого и одиннадцатого, и ученые предположили, что они говорят друг другу название привычного и сколько зубцов от него отсчитать. Все по таймеру, в общем.
— Восхитительно просто! — рассмеялся старик, шутливо кышнул на Вильяма: — Подвинься, не видишь, старику сесть негде!
Вильям уступил ему стул, старик уселся, и горящими детским восторгом глазами уставился на Веру:
— Расскажите еще!
Она показала ему телефон, он окончательно пришел в экстаз, Вера открыла старые фотографии из парка львов, опять собрав вокруг себя толпу. Потом все как-то внезапно разошлись, Вера удивленно осмотрелась, старик махнул рукой:
— Танец начался, черт с ним. Или… о, боги! Я вас не отвлекаю? Дурак старый, у вас же, наверное, запись?!
— Вроде бы, нет, — Вера достала книжку, показала пустую страницу и улыбнулась: — Я свободна, как птичка. Могу вас записать.
Он расхохотался, чуть не уронив вставную челюсть, но вовремя поймал, вставил обратно и расхохотался еще громче, пряча пылающее лицо в ладони. Вера справилась со смехом, сделала серьезную мину и шепнула:
— Никто. Ничего. Не видел. Эта тайна умрет вместе со мной.
Старик никак не мог насмеяться, заказал воды, медленно поднес стакан ко рту дрожащей рукой, сделал глоток и поставил, перестав улыбаться. Посмотрел на свою ладонь, продолжающую крупно дрожать, смущенно поднял глаза на Веру, тихо сказал:
— Старый совсем, даже поесть не могу нормально, слюнявчик надевают, как маленькому, так стыдно.
Вера махнула рукой:
— Старость — это не возраст, это отсутствие желания учиться и познавать мир, вам до этого еще далеко. — Подозвала бармена, попросила коктейльную трубочку и опустила в стакан с водой, изображая гордую позу новатора, старик опять рассмеялся, она улыбнулась: — Проблемы есть у всех, надо их решать, а не стесняться. В моем мире есть специальные ложки и вилки, с цифровой стабилизацией, это распространенная проблема, у молодых тоже бывает.
— В смысле — со стабилизацией? — в его глазах опять вспыхнула жажда нового, она стала объяснять:
— Ну, вроде как у курицы или у совы, если ее в руки взять и подвигать, она голову держит на месте. Сделали такую штуку для ложки. Не спрашивайте, как, не моя специализация.
— Я знаю, как, — медленно кивнул он, похлопал себя по карманам, нашел мятый листик и огрызок карандаша, стал писать формулы, старательно выводя крупные дрожащие буквы.
«Учительский почерк.»
Вера задумалась, стала от нечего делать осматривать пустой зал, стены и потолок со статуями, ту сторону, где они с министром стояли на балконе.
«А отсюда балкона не видно, хитро.»
Повернулась ко второму балкону, и столкнулась взглядом с молодым цыньянцем. Его глаза на секунду расширись от удивления, он отшатнулся от перил, но она все еще его видела, он стоял к ней боком, с пылающим от смущения лицом. Она опустила голову, увидела входящего министра Шена, он выглядел недовольным. Подошел, что-то грубовато буркнул Вильяму, она не разобрала, повернулся к Вере и протянул руку:
— Вы должны появиться в танцевальном зале, хотя бы у бара.
— Хорошо, — она посмотрела на старика, он ей улыбнулся, не отрываясь от записей, и пожелал хорошо провести время. Она попрощалась с Вильямом и пошла за министром.
Он вывел ее из игрального зала, повел по коридорам, шутливо спросил:
— Вы решили собрать коллекцию неподходящих друзей?
— Ну если уж я начала с вас, то надо держать марку.
Он фыркнул и уважительно кивнул:
— Уели. Вы знаете, кто он такой?
— Нет, мне его не представили. Кто?
— Андерс де’Фарей, министр просвещения. Когда-то он был путешественником, исследователем, новатором и популяризатором, но с тех пор прошло очень, очень много лет, по разным источникам, ему то ли двести, то ли триста, он уже сам не помнит.
Вера округлила глаза, министр усмехнулся:
— Он очень сильный маг, и может еще столько же прожить, если захочет. Он был придворным философом Георга 11го и учителем Георга 12го, когда 12й короновался, то пожаловал ему графский титул и много земли, совершенно бесполезной, Андерс сам попросил, чтобы следить за графством не надо было, он не хотел этим заниматься, все время путешествовал и учился, так что ему пожаловали Фарейский хребет, это лесистые горы к северо-западу от Оденса, там никто не живет. Он был основателем министерства наук, и первым министром наук, лично заложил все пять академий Оденса, преподавал в каждой. Потом попал в немилость, и его министерство расформировали, разделив на министерство образования и министерство здравоохранения, но через время стало понятно, что новые министры не вывозят, они постоянно бегали к Андерсу за советами — он добрый, зла не помнит, всех жалеет и помогает. Мой отец очень его уважал, даже путешествовал с ним, и жил у него в хижине в горах неделями, и как только короновался, вернул ему кресло министра и отдал медицину, образование, все академии и библиотеки, хотя старик уже начал сдавать, он периодически терялся, забывал о встречах, однажды заблудился в академии, которую сам проектировал. И новые замы его постепенно отстранили от всей серьезной работы, но кресло не отобрали — он не лезет в их дела, занимается чем-то своим, иногда читает лекции, студенты его любят. А при дворе он вроде забавной достопримечательности, бесхитростный такой, говорит людям правду, они смеются, все довольны.