Кровь в пыли
Шрифт:
Он проведет остаток своей жизни в постели.
С помощью аппарата жизнеобеспечения.
Из-за меня.
Она выглядит так, будто хочет поцеловать меня, ткань ее зеленой формы трется о мою оранжевую одежду, и я разворачиваюсь и ухожу, прежде чем сделаю что-то, о чем потом пожалею.
Например, заплачу.
Или трахнуть ее.
Или
Старые школьники больше не хотят, чтобы я был рядом, и я не могу их винить. Я несу ответственность за то, что случилось с Фрэнком. Годфри делает мне знак сесть с его толпой, но я этого не делаю.
Одна неделя, две недели, три месяца. . .одиночество - ужасная вещь. Близкий родственник смерти. Иногда тебе нужна компания, даже если она от дьявола.
После месяца ухаживаний Годфри я сдаюсь и присоединяюсь к ним. Ирвин, татуировщик, тоже там. Себ, которому немного за сорок, толкает меня в плечо и предлагает мне свой персик. Я сочно откусываю от него, не сводя глаз с Серджио и остальных друзей Фрэнка.
Персик невкусный во рту. Какой-то кислый. Типа гнилой. Может быть, это не персик.
Может быть, это я.
13 МАРТА 2010 ГОДА
Я перемалываю свой приговор.
16 АПРЕЛЯ 2011 ГОДА
Мне стало скучно, поэтому я сделал еще несколько татуировок .
3 ОКТЯБРЯ 2012 г.
— ВСЕ МОЖЕТ РАЗЛОЖИТЬСЯ, КОГДА УМЫ СКЛОННЫ К ЗЛОМУ (ОВИД)
Годфри подходит ко мне в камеру и обнимает меня по-родительски. За последние пару лет он был для меня именно таким. Отцовская фигура. В моем мире это означает, что он тот, кто живет под одной крышей и кого я хотел бы убить в какой-то момент.
Если двор - цирк, то Годфри начальник манежа. Он устраивает драки — кровавые драки — только для развлечения.
Он управляет своими делами снаружи, за пределами этих высоких стен, как будто это его чертов офис.
Я начинаю понимать, почему окружной прокурор использовал все свои ресурсы, чтобы запереть его здесь на сорок лет за торговлю наркотиками, когда он предстал перед судом.
Он опасный человек. Его место среди других опасных, бездушных людей.
— С днем рождения, парень, — поздравляет он. Он обнимает меня, шипя мне на ухо. — В этом году для тебя есть достойный подарок. Гораздо лучше, чем книга. Хочешь снять от Хефнера? У меня есть хорошее отверстие, через которое ты сможешь пройти.
Я качаю головой. Я убил человека, но я не убийца. Тем не менее я понимаю смысл его приглашения. Сказать «нет» не вариант.
— Я просто немного поболтаю с ним. Я не сломаю ему позвоночник, но несколько ребер — точно. Почему бы нет?
Я нахожу Хефнера
Все оставляют нас с Хефнером наедине.
Я иду в его направлении, гораздо крупнее по размеру и внешнему виду, чем бесполезный член. Я провел здесь свои годы, тренируясь и набираясь мышечной массы, в то время как он провел свои годы, размешивая дерьмо и создавая проблемы. Хефнер вытирает лоб тыльной стороной руки, хрипит.
— Посмотрите сюда. Вот наш красавчик. — Он по-прежнему звучит весело, но под притворной улыбкой скрывается страх. Я чувствую запах. Кислотный пот, затрудненное дыхание. Чертовски странно. Я хочу собрать его в бутылку и вдыхать его каждый раз, когда думаю о Фрэнке.
Я провожу кончиками пальцев по ряду кастрюль и сковородок, аккуратно висящих рядом с плитой, и молча иду к нему, мои глаза мертвы.
— Не делай ничего, о чем будешь жалеть. — Он фыркает, все еще оттирая раковину. — У меня есть братья внутри и снаружи.
Моя рука, скользящая по кастрюлям, останавливается и выдергивает тяжелый металлический поднос.
— Ты убил Фрэнка.
— Он не мертв, — выплевывает он. Сглатывает. Останавливает свои действия.
Испугался, испугался, испугался.
— Он все равно что мертв, — поправляю я, — и ты тоже.
Я бью его подносом по лицу. Он спотыкается, ударяясь спиной о стену. Я толкаю поднос ему в живот, создавая щель между двумя его ребрами. Они ломаются и ломаются, как ветки, от этого звука у меня по спине пробегает мурашки.
Хефнер падает на пол, опрокидывая полное ведро сала.
Я дважды бью его ногой посередине, позволяя ему катиться по жирной земле, пока мои кроссовки Converse нацелены на его чувствительные места. Пятна, которые легко кровоточат. Рот. Нос. Менее мясистые части ног, лодыжек и рук. После того, как я закончил нападать на него, когда он стал красным, багровым и опухшим, я наклоняюсь, обнажая зубы рядом с его ухом. — В следующий раз я сломаю твой член. Просто чтобы предупредить тебя. А теперь возвращайся к уборке, маленькая сучка.
Хефнер окровавленно улыбается, как Джокер. Он не кричал и не вопил, когда я его избивал. Он также не пытался сопротивляться.
— Он тебя подставил, — бормочет он сквозь выбитые зубы, привалившись к стене, мотая головой из стороны в сторону. — Бог сказал мне убить Фрэнка. Фрэнк работал на него снаружи. У Фрэнка был контракт на голову еще до того, как ты пришел сюда, глупый маленький засранец, — он ударяется головой о стену и маниакально смеется. — Он всегда был мертвецом. О, чувак, ты такой ебанутый.