Кровь ведьмы

Салливан Нед

— Пойдем, старая,— поднялась с подушек девушка,— составишь мне компанию. Я не люблю одна есть, все кажется не таким вкусным.

После еды Соня пошла в любимую беседку, ей было о чем подумать.

Безоблачное небо над головой ничем не напоминало о ночном дождике и о приближении осени, но все-таки длинное лето с его горячими восточными ветрами и удушливой жарой близилось к концу.

Девушка размышляла о предстоящем празднике, сидя в беседке и обводя кончиком башмачка контуры солнечных бликов на земле.

Проситься на праздник смысла не было —

это только насторожит Файрада. Лучше, если он отпустит Танаис. Главное, избавиться от нее, а остальные слуги и охрана в отсутствие хозяина наверняка займутся своими делами. Только бы ему не пришло в голову приставить к ней кого-нибудь другого, пока уйдет старуха.

Соня посмотрела на лужайку перед беседкой. Трава на газонах сада была разных оттенков — и нежная бледная, и сочно-зеленая, и голубоватая, но кое-где появился и желтый цвет — предвестник осеннего увядания. И под каждой травинкой, под каждым листком шла своя напряженная жизнь.

Соня внутренне собралась. Время ожидания и выжидания близится к концу. Скоро настанет момент, от которого будет зависеть многое, а главное — свобода и, может быть, жизнь.

День шел своим чередом, не внося в мирное течение привычных событий каких-либо изменений. В доме не чувствовалось никакой предпраздничной суеты. Из этого можно было сделать вывод, что Счастливчик не будет принимать гостей, а сам отправится куда-то. Может быть, даже во дворец к правителю. Это обстоятельство радовало Соню.

О возвращении Файрада всегда можно было узнать по шумной суете среди прислуги. Из парка доносились приветственные крики стражников, слуги готовили ему теплую воду для омовения. После принятия душистой ванны Счастливчик отдыхал, наслаждаясь хорошими винами. В это время его никто не смел беспокоить, пока он сам не сообщал, что пора подавать ужин.

В этом году предвкушение праздничных дней было омрачено неопределенностью в его личных делах. Все мысли Файрада были заняты пленницей. За последние несколько дней размышления о ней стали неотъемлемой частью его жизни. Счастливчик нервно барабанил пальцами по подушке. «После завершения праздника надо собираться в дорогу. Медлить нельзя — приближается осень, дожди, непогода, а путь предстоит неблизкий. Со своей стороны я сделал все — подал прошение, подкрепленное богатыми подарками, оно было благосклонно принято и удовлетворено. Теперь надо как-то сломать сопротивление этой строптивой девицы. Должно же быть у нее какое-то слабое место».

Файрад в сердцах стукнул рукой по подушке, встал и подошел к окну. Сад был озарен лучами солнца. По лужайкам, пестрящим цветами, бродили павлины. Хвост самца был раскрыт огромным опахалом. Он важно расхаживал вокруг своей подруги, как бы предлагая оценить его достоинства. Счастливчик любил свой сад и обычно его вид действовал успокаивающе, но не сегодня.

— Можно было бы приставить к ней стражу,— пробормотал вельможа,— но это только усилит ее неприязнь, да и лишние свидетели мне не нужны.

Он громко позвал слугу.

— Да, господин мой!

— Позови ко мне Танаис!

Слуга

удалился, а через некоторое время робко вошла старая служанка.

— Вы меня звали, мой господин?

— Как себя ведет твоя подопечная?

— Да грех жаловаться, мой господин,— низко склонилась прислужница, не поднимая глаз.

Холодный, властный тон Счастливчика так разительно отличался от простой и грубовато-сердечной манеры Сони. С ней старуха чувствовала себя человеком, а здесь ей хотелось превратиться в улитку, чтобы всегда иметь возможность спрятаться в своем домике.

— Послезавтра праздник Солнцеликого Митры. Ты, наверное, хочешь отправиться на процессию…

— Если вы позволите, мой господин.

— Я разрешаю тебе идти к открытию ворот. Надеюсь, эта девка не встает так рано. К моменту ее пробуждения ты должна быть на месте и, как обычно, постоянно быть при ней. И в саду тоже. Сад большой, с ней легко может случиться что-нибудь. Иди.

Старуха была раздосадована приказаниями Счастливчика. Хотя прислуживать девушке было не трудно и ей нравилось делиться с девушкой своими познаниями, но праздник существует для всех. Да и стара она уже бегать взад-вперед.

Соня сидела на открытой террасе перед домом. Она издали заметила Танаис. Старуха шла, раскачиваясь, как гусыня, лицо ее было мрачно.

— Ты чем-то недовольна? — встретила ее вопросом Соня.— Кто это тебя так огорчил?

— Это тебя совершенно не касается. Наш господин умнее всех,— довольно бессвязно изрекла служанка.

— Так ты была у него,— оживилась девушка.— Отпустил он тебя на праздник?

— Отпустил. Велел идти к самому началу. А что я успею? — вопрос относился скорее к Счастливчику, чем к девушке.— Я бы и жертву хотела принести. Мне не все равно, как следующий год прожить.

Соня нетерпеливо слушала излияния старой женщины.

— А про меня он говорил что-нибудь? — девушка напряженно смотрела на Танаис.— Отпустит он меня?

— Как же! Размечталась! И не думай,— закончила старуха.

Соня поняла, что больше она ничего не услышит. Сейчас Танаис была очень раздосадована. Нужно быть терпеливой, а за ужином она сумеет исподволь выведать у старой служанки все, что ее волнует.

Так и случилось. Разомлев от обильной еды и хорошего вина, Танаис выболтала все, о чем с ней говорил Счастливчик.

— Ну и чем ты недовольна? — Соня не скрывала своего разочарования.— Я в гораздо худшем положении. Ты и представить себе не можешь, как скучно мне жить за этими стенами.

— И не надейся с ними распрощаться. Хозяин опять напомнил, что тебя даже в саду стеречь надо.— Танаис поджала губы.

Девушка провела рукой по шелку своего платья. Задумчивый взгляд ее серых глаз внимательно изучал узор на ткани. «Что ж, пускай стережет,— выслушав старуху, она окончательно утвердилась в своих намерениях,— все равно убегу». Только жаль, что праздник начнется только через день, а не завтра. Еще один длинный томительный день, заполненный причитаниями Танаис и ожиданием.