Кровь ворона
Шрифт:
Ратники подняли головы, кое-кто потянул из саадаков луки, стрелы. Воздух начали штриховать стремительные черточки. Наконец одна перечеркнула сцепившихся птиц, и обе они, кружась, как листки цветной бумаги, понеслись вниз.
— Ворона ловите!!!
К счастью, Олег успел вовремя, чтобы подхватить окровавленное тельце птицы с разорванной до мяса спиной и кровоточащей шеей. Вдобавок стрела, сбившая сокола, пробила ему крыло, и перья намокли от крови. Сердце ворона еще продолжало неровно постукивать, но глаза уже задернула белесая пелена.
— Нет, нет, только не
Ведун сжал птицу между ладонями, сосредоточился, стягивая свою ауру, сдувая, как шарик, вбирая в себя — и выпустил всю свою энергию, которая поддавалась управлению, в ладони, отдавая ее ворону. Сердце пернатого старика сразу забилось ровнее, а у Середина тут же закружилась голова. Покачиваясь, он пошел к святилищу. Навстречу кинулись несколько кудесников, предлагая помочь, но Олег только прошептал:
— Скорее с глазами. Я не смогу вечно удерживать его по эту сторону яви.
Подбежал храмовый воин, склонился над птицей, потом отмахнулся, и тут же десятки тысяч птиц взмыли ввысь, заставив как будто качнуться от неожиданного толчка саму землю. Подобно выстрелу из вулкана, плотная черная стая взлетела на высоту полукилометра, после чего медленно рассеялась.
— Слепца готовьте!
Земля вокруг святилища — как, впрочем, и всё остальное, — была покрыта толстым бело-черным слоем того, что всегда оставляют за собой пернатые друзья. Для обряда все вместе торопливо очистили круг в два шага шириной — в святилище же послышались мерные удары. Один из храмовых воинов из медного чайника очертил это место струйкой черного, угольно поблескивающего порошка и отступил, поставив чайник на землю и молитвенно сложив на груди руки.
К мерным тяжелым ударам добавились более звонкие, стучащие вдвое чаще. Звук начал нарастать. Из ворот, тоже сложив руки, вышел служитель Святовита в тунике, а за ним… За ним брел, непонимающе крутя головой, боярин Чеслав. Сзади, отрезая пути к отступлению, двигался третий волхв.
«Так вот зачем они тащили с собой этого невезучего бедолагу! — сообразил ведун. — Лишить человека его души не так-то просто, а уж тем более — заменить на воронью жизнь. Другое дело, коли смертный сам этого пожелает. Простенький обряд с послушной жертвой — и всё готово».
У очерченного круга они остановились, глава волхвов повернулся к несчастному:
— Помнишь ли, боярин Чеслав, мольбу, с которой обратился ты к великому Святовиту?
— Да, отче… — кивнул тот, опасливо поглядывая по сторонам.
— Готов ли ты сжечь свою старую судьбу, дабы принять из наших рук новую?
— Готов…
— Клянешься ли ты в этом богам неба?
— Да…
— Клянешься ли ты в этом богам земли?
— Да…
— Клянешься ли ты в этом богам воды?
— Да…
— Клянешься ли ты в этом богам огня?
— Да…
Внезапно порошок полыхнул, круг для обряда вырос в многометровый огненный столб. Через несколько мгновений огонь осел, но не погас, приплясывая до уровня пояса. Удары стали громче и чуть чаще. Главный из волхвов рванул на боярине ткань рубахи, раздирая в клочья и разбрасывая по бокам:
— Тогда войди в круг и прими волю богов!
Бедолага громко сглотнул, глядя на языки пламени, пару раз кашлянул. Олег подумал было, что боярин сейчас попятится и пошлет всех подальше — но, видать, судьба-злодейка довела его до того, что он был согласен даже сгореть заживо, лишь бы прекратить всё раз и навсегда… И Чеслав решительно перешагнул огненную черту. Пламя снова взревело, полностью скрыв его в себе, и опять опало. Смертный, которого почему-то била мелкая дрожь, оказался цел и невредим.
— Справишься? — стрельнул на ведуна взглядом волхв в тунике.
— Да, — кивнул Середин.
Храмовый воин макнул пальцы в кровь ворона, шагнул в огонь и начертал на спине жертвы два иероглифа, похожих на багор, обогнул боярина, вывел священные знаки у него на груди:
— Тебя, Стратим непобедимая, вызываю в плоть земную, к травам зеленым, к рекам глубоким, к небу синему, к пашням черным, к деревьям высоким. Лети, Стратим, к детям своим смертным, дай им силы животные, дай страсть небесную, дай перья легкие, дай клювы острые, дай когти крепкие, дай глаза вострые…
Начитывая заговор, волхв продолжал очерчивать последовательно низ живота, грудь, руки, ноги, несмотря на то, что кровь полумертвой птицы уже стерлась с его пальцев:
— Силой четырех стихий, силой неба, воды, земли и огня призываю тебя, птица Стратим, к нашему алтарю, к своему ребенку, к новому животу. Прими его в свое племя, дай свое имя, свой глаз, свою плоть. Именем Святовита небесного, именем Сварога творителя, именем Стрибога носителя, призываю тебя, Стратим: явись!!!
Огонь, в языках которого невозмутимо ходил храмовый воин, неожиданно затрещал, закоптил, цвет его потемнел.
— Она здесь! — Волхв повернул голову к Олегу, кивнул, потом приказал Чеславу: — Сделай глубокий вдох и задержи дыхание. — Обошел боярина и обнял его своими сильными руками под нижними ребрами.
Перевести душу из одного тела в другое легко и тяжело одновременно. Нужно, чтобы плоти совместились, чтобы одновременно первая плоть разрушилась, а вторая потеряла волю к сопротивлению и чтобы на это была воля богов…
Ведун перестал поддерживать старую птицу своей жизненной силой, наоборот — сжал тщедушное тельце, выдавливая из ран себе в ладонь кровь ворона, затем двинулся через черту пламени. Боли не было — только по телу, словно электрические искры, побежали колкие мурашки. Боярин удерживал дыхание из последних сил: выпучил глаза, напряженно шевелил губами.
— Силой неба, Стратим! Силой воды, Стратим! Силой земли, Стратим! Силой огня, Стратим! — Волхв со всей силы сжал руки и чуть поднял Чеслава, отрывая его ноги от земли. Боярин гулко ойкнул и уронил голову. Середин вытянул правую ладонь, закрывая ему нос и рот. Служитель Святовита отпустил руки. Бесчувственное тело сделало рефлекторный вдох, вместо воздуха втягивая в нос и рот кровь ворона, и в тот же миг Олег пальцами левой руки сломал умирающей птице шею. Чеслав предсмертно заклекотал, пуская бурые пузыри — огненный круг погас, несчастный рухнул на землю и распластался без всяких признаков жизни.