Кровь вторая. Орда
Шрифт:
Что за время унизительной ночёвки успел передумать Уйбар, он никогда никому не рассказывал, а когда, кто-нибудь из них вспоминал, то, не смотря на весёлость, замолкал и уходил в себя. Друзья старались не вспоминать общего позора. Асаргад же, забыть своих чувств не мог, просто, по тому, что не мог этого сделать физически. Гремучая смесь страха, ужаса, долга и совести, вставшие дыбом волосы и дрожь во всём теле, как клеймо запечатлелось у него в голове и устойчиво прицепилось к образам «мужененавистных» дев.
С рассветом, старшая, беззвучно вышла из кибитки, прошмыгнула, как тень,
— Собираемся быстро, — чуть ли не заорал шёпотом, прибежавший Уйбар, лихорадочно мечась, в поисках своего седла и мешка, — они нас в орду отведут.
Друзья, сначала, тоже кинулись собираться, но у них были явно другие планы действий и когда услышали, что Уйбар, в такой спешке, собирается, только из-за того, чтоб от этих «мужененавистных» дев не отстать, встали, как вкопанные.
— Ты что сдурел? — шёпотом спросил обезумевший Гнур.
— Друг, — чуть не плача ответил ему бывший узник, — поверь, если она сказала, что мы должны следовать за ними, лучше так и сделать или мы не жильцы на этом свете.
Все четверо, действительно, были по-настоящему напуганными, поэтому, не задавая больше вопросов, кинулись седлать коней, только в спешке, их дальнейшее путешествие, показалось им страной дэвов, потому что, ни один из них, не позаботился, ни о пище, ни о воде.
В прохладе утра, девы шли по степи бодро. Отряд молодых людей, еле поспевал за ними, держась на расстоянии, но, когда солнце начало припекать, скорость сбросили и пошли шагом.
На первую стоянку встали, когда солнце было почти в зените. Только когда, спешились и расседлали коней, давая им отдых. Собравшись кучкой на земле, начали пытать Уйбара, по поводу того, что старшая из дев ему говорила. Урартец не сильно стал распространяться о выволочке, которую она ему устроила, но объяснил, что наказали его за то, что позволил себе хлопнуть коня девы по крупу. Оказывается, у них это, равносильно хлопку по заду самой девы и таких выходок, они, обычно, никогда не прощают, но старшая решила, их, как «детей малых», на первый раз, оставить в живых.
Пока они шушукались к ним неожиданно и абсолютно беззвучно, подошла одна из дев, и заметили они её, лишь когда та, устав ожидать на себя реакцию, хлопнула в ладоши у них над головой.
— Где ваша еда и вода? — спросила она, красиво разливающимся, девичьим голоском.
Все, как один, языки проглотили и молча потупили взгляды в землю.
— Бестолочи, — тут же констатировала она, голоском нежного цветка, колышущегося на ветру, развернулась и не издавая ни одного звука, странной, скользящей походкой, пошла обратно.
Кто-то из мужчин, поразился её точёной фигурке, кто-то, нежностью её голоса, а Асаргад, поразился её беззвучности, тут же сделав вывод, что это не отряд сопровождения, как он изначально подумал, а разведчики, которые, даже в обычной, повседневной жизни, передвигаются, как крадутся. Видимо по-другому,
Некоторое время спустя, к ним так же, не издавая звуков, подошли две девы, таща большую кожаную суму, наполненную водой, но пройдя мимо вскочивших на ноги мужчин, прошли к их коням и зашипев по-змеиному, тут же собрали их вокруг себя, как домашних собачат на кормёжку.
Пошикивая и посвистывая, выстроили толкающихся коней в очередь и развязав мешок, принялись их поить. Притом давали каждому, строго определённое количество, управляя четвероногим зверьём, исключительно, странными на слух звуками. Остатки, кинули Уйбару. Вдоволь, там было не напиться, но промочить засохшие глотки, получилось. Пили друзья, под двумя, ничего не выражающих взглядами, вполне милых, если не сказать, красивых дев, поэтому делёж воды, прошёл мирно, без драки. Забрав пустой мешок, одна из дев, почти таким же голоском весеннего цветка, как и у той, что подходила первой, сказала:
— Когда солнце будет, вон там, — и она указала пальцем на точку неба, — доберёмся до воды. Речка будет.
Девы ушли. Мужчины облегчённо выдохнули.
Так, в смешанном состоянии позора, страха, любопытства и не понимания своего туманного будущего, молодые люди добрались куда-то туда, куда их вёл девичий отряд. Вскоре, выжженная степь превратилась, постепенно, в бушующий травяной океан. Дышать стало легче.
Мелкая речушка, хоть и не с горной, кристально чистой водой, но вполне пригодной, для того чтобы утолить жажду, как самим, так и коням, показалась путешественником, подарком самого Ахурамазды. А в конце дня, форсировали, довольно, большую реку и старшая, когда наконец горцы выкарабкались на противоположный берег, подъехала к ним и спросила назидательным тоном:
— Урок усвоили?
Те в ответ, лишь молча кивнули, опустив головы.
— Вот и хорошо. Привыкайте. Вы в степи, а не у себя в диких горах. Здесь правят законы и их надо знать и соблюдать. Исключения из этих законов нет, ни для кого, даже для царей. Перед законами степей, равны все.
После чего указала рукой им направление дальнейшего пути, однозначно давая понять, что, наконец-то, их пути расходятся.
Первое время раздельного с девами движения, Асаргад с друзьями, никак не мог поверить, что эти людоедки, их, вот так просто, взяли и отпустили. За эти два дня, они настолько свыклись с тем, что стали, чуть ли, не рабами, но если и не рабами, то боевым трофеем этих воинствующих «мужерезок», что никто, даже не поверил в такой простой конец мучений. Какое-то время, всё так же ехали молча, то и дело, украдкой озираясь по сторонам, но, когда поняли, что свободны, устроили истерику.
Больше всех, убивался Уйбар, которого, наконец, прорвало и он, собирая все ругательства, какие только знал, а какие не знал, то тут же придумывал, выливал их на мерзких баб, грозя им отомстить всякими жуткими карами. Лишь Асаргад, удержался от высказываний, а просто, взяв власть в четвёрке в свои руки, скомандовал привал, прямо по среди чистого поля, дабы успокоиться и собраться с мыслями, перед дальнейшими испытаниями, а то что они будут, он даже не сомневался. Всех остудила его безальтернативная фраза: