Кровь вторая. Орда
Шрифт:
Её опаивала, всё время пребывания, в чреве Матери Сырой Земли, Мать Медведица, кроме неё, она никого не видела. После каждого перерождения, Апити становилась другой и сколько их было, не помнила. Каждый раз, выпив очередную дозу отвара, девка впадала в очередной ужас. Сказки и видения, которые она рассказывала, захватывали воображение Райс, как нечто не виданные и не слыханные, чудесные приключение.
Апити побывала в стране великанов, где чудом не попала под ногу злому колдуну и не была раздавлена. Побывала в стране карликов, таких маленьких, что лишь с палец величиной. Видела драконов, морских чудовищ,
Она то хохотала, вспоминая смешное, то ревела, как белуга, рассказывая о том, о чем забыть хотела, но в конце концов, закончила просьбой, от которой, Райс, даже опешила.
— Слышь, подруга, — почему-то шёпотом прошипела она, украдкой смотря на дверь, боясь, как бы её не застукали, — глянь, у меня волосы не поседели?
Райс сначала с недоумением посмотрела на неё, затем поднялась с края лежака и приблизилась, чтоб осмотреть волосы, забыв при этом, о маскировке рук, чем Апити, тут же воспользовалась.
Юная предсказательница, не смотря на недомогание, проявила завидную сноровку, сцепившись обеими руками в её кисть и вытаращив при этом, свои серые глаза. Райс не стала выдёргивать руку, а лишь тяжело вздохнув, легко вынула её из захвата, распустила пояс и стянула рубаху через голову, представляя себя в полной красе и беззлобно расплываясь в улыбке, смотря на обескураженную подругу, которая раскрыв рот, глаза и похоже перестав дышать, не мигая уставилась на рельеф её мышц и масляно-чёрные завитки колдовских рисунков, переливающихся в свете масляной лампы, как живые.
Отходила от увиденного долго. Даже когда Райс оделась и опять уселась на край лежака, Апити отвела взгляд в сторону и всем видом показывая, как ей неловко. Нет, это был не страх, а именно неловкость, смущение, замешательство.
Обе сидели и смотрели в стороны друг от друга. Райс пыталась придумать, как бы рассказать подруге о произошедшем с ней и расспросить, что та, об этом всём знает, но первой спросила белокурая, притом, как-то отстранённо:
— Ты можешь отбирать жизни?
— Да, — тихо ответила Райс и тут же добавила, смущённо, — а ты не знаешь, можно ли каким-нибудь способом, то что умертвила, оживить?
Апити повернула голову, уставившись на Райс и недоумённо переспросила:
— Как это оживить?
— Ну, я тут одну полянку в лесу умертвила, — начала рыжая скомкано и неуверенно, — травку там, деревцам тоже досталось… В общем, можно же как-нибудь её оживить? — она ещё помолчала, тупо рассматривая пол под ногами и недовольно пробурчала, — каждую ночь она мне снится, как кошмар какой-то. И каждый раз, во сне я плачу и пытаюсь сделать всё, чтобы оживить, а выходит наоборот. Чего касаюсь, то сразу засыхает.
Тут она взглянула на Апити, глазами полными слез и сделала умоляющее выражение лица.
— А Матёрые, что говорят? — спросила уже пристав на локти подруга.
— Ничего, — тут же отрезала Райс, — чую, боятся они меня. Общаются, как с равной. Боятся и шарахаются, как от прокажённой.
—
— Нет. Я тебя ждала. Ты же у нас всезнайка, думала, что-нибудь знаешь. Ты ведь знаешь?
— Я знаю лишь то, что та, кто обладает чёрным рисунком, как например у Матери Медведицы, может высасывать из живого жизнь, а о таком чёрном, как у тебя, я даже не слышала.
— Но если есть сила отобрать жизнь, то должна же быть сила её восстановить! — вскричала Райс, вскидываясь на ноги, — тебя же умертвляли и оживляли кучу раз. Сама же говорила. Как? Вспомни!
Апити лишь вжалась в подушку и округлив глаза, тупо и испуганно смотрела на подругу, но тут за спиной послышался спокойный голос Матери Медведицы, не заметно для обоих подруг, вошедшей в светлицу и стоящей в проёме двери.
— Есть такая сила, успокойся.
Она медленно прошла вдоль стены, уселась на скамью и обхватив свой посох двумя руками, ласково посмотрела на Райс, которая, тут же выдала себе внутреннюю команду успокоиться, затем быть сдержанней и терпеливо уселась обратно на лежак, ожидая объяснения. Следом за первой Матёрой, в комнату вошли остальные две вековухи. Любовь обошла лежак с другой стороны и села на край. Мокрая, осталась стоять в дверях, лишь прикрыв их за собой.
Все три вековухи были при посохах и как поняла Райс, это было неспроста. Этими посохами, вернее теми нежитями, что жили в их навершии, они старались защитить себя, от этой взбалмошной рыжей оторвы, которая одним взглядом, так, мимо проходя, способна, даже, просто, нечаянно, отобрать самое ценное, что есть у человека — жизнь.
— Это хорошо, что лес пожалела, девонька, — продолжила Мать Медведица, — поначалу то, я сильно испугалась за тебя, а потом подумала и решила: не могла Мать Сыра Земля, дать тебе такую силу, коли б уверена в тебе не была. Не могла. А если дала, значит так надобно.
Матёрая замолчала. Наступила тишина. Райс не выдержала первой.
— Так чем оживить то можно, какой силой?
— Вон она у тебя голубенькой змейкой под кожей вьётся, — вступила в разговор Мокрая, — ей и оживляют. Чё ж ты спросить то боялась. Всё сама, да сама.
— Плетью?! — изумлению Райс, не было придела.
— Ну коли со всей дури, да, наотмашь, то плеть, а коли мягко, да, с любовью, то лечение сплошное.
— У каждой силы два конца, два края, — вступила в разговор Любовь, — ты зря на полянку то не сходила, не проведала. Отошла она. Денька через три отошла. Правда те листики, что слабые были и больные, отмерли, а те, что сильные, да, здоровые, ожили. Вот, видишь, даже у силы смерти есть второй конец. Больное умертвив, ты эту полянку, только здоровее сделала. Хорошо хоть ума хватило тряхнуть тихонько, не со всей дури, а то б…
Райс согнулась в три погибели, закрывая ладонями лицо и с облегчением проговорила:
— Простите, Матери, дуру неразумную, что не пришла сразу к вам с вопросами, — и уже поднявшись и не злобно взглянув на Мать Медведицу, добавила, — только вы своим испугом, меня ещё больше напугали. Не до расспросов было. Сиди тут и думай после такой встречи.
Тут неожиданно потупилась Матёрая, к которой Райс обращалась, явно не снимая с себя вины за случившееся…
Глава девятая. Он. Боевой карагод