Кровь за кровь
Шрифт:
Ан, нет. Уж так человек устроен, что ему кажется будто на горизонте его ждут райские кущи. И – вперед, и – галопом, и – в погоню за деньгами, и – поперек полос! В итоге получается все с точностью до наоборот.
Но есть такая категория граждан, которая редко выходит из колеи, проложенной судьбой.
Они бегут вдоль полос, и те, которым выпала белая – совершенно уникальные счастливцы, родившиеся с серебряной ложкой во рту. Эти эфирные создания, чаще всего богатые и пустоголовые, понятия не имеют, что такое трудности, не задумываются о смысле жизни и считают житейские блага само собой разумеющимися. Они легко рождаются, легко живут и легко умирают,
Но редко кто решается резко поменять направление бега, чтобы двигаться хотя бы поперек полос.
Я принадлежу к большинству. Глупому большинству, которое метется поперек полос со скоростью гоночного авто, пытаясь разглядеть в конце тоннеля не привычную серятину, а яркое солнечное пятнышко. Ну какой бес меня дернул принять предложение Плата!? Чего мне не хватало? Жил спокойно, никто меня не кантовал, голодным и раздетым не ходил, имел у бармена Жоржа неограниченный кредит, с девушками тоже особых проблем не было. По идее, после госпиталя и демобилизации я жил на крохотном белом плацдарме, хотя и не осознавал этого. Увы, прозрение обычно приходит слишком поздно…
Разбудило меня настойчивое дребезжанье дверного звонка. С трудом разлепив веки, я посмотрел на часы. Плат и Маркузик обещались появиться в офисе не ранее десяти, а сейчас было всего лишь полдевятого. Неужто новый клиент? Что-то в последнее время они начали к нам ходить косяками…
С такой благой мыслью я протер глаза и пошел открывать.
Физиономия, которую я узрел через глазок, доверия мне не внушала. Было в ней что-то такое… эдакое… трудно объяснить, ей Богу. Дедушка Холмс рассказывал своему летописцу доктору Ватсону, что обычно профессия накладывает на человека неизгладимый отпечаток. С этим утверждением можно соглашаться, можно оспаривать, но то, что у двери нашей конторы торчал мент в штатском, я практически не сомневался.
Ищейка, она и есть ищейка, даже если ее нарядить в костюм от известного кутюрье и обуть в лаковые штиблеты. Правда, тип, нарушивший мой мирный сон после трудов праведных, был одет в мятую куртку, не очень свежую рубаху и брюки, которые он, наверное, позаимствовал у дедушки, потомственного пролетария и ярого поборника коммунистической идеи. Его тяжелый и даже сонный взгляд сытого удава давил на дверь с такой силой, что я поторопился ее открыть, чтобы она случаем не рухнула и не погребла под своей тяжестью свежеиспеченного детектива Сильверстова.
– Вы кто? – довольно грубо осведомился тип,
Конь в пальто, хотел ответить я пошлым штампом, но благоразумно сдержался, имея определенный опыт общения со стражами порядка.
– С кем имею честь? – Моей галантности мог бы позавидовать любой дипломат.
– Капитан Жердин, уголовный розыск.
– Сторож Сильверстов. Вы по делу или как? – Я прикинулся простаком и валял ваньку.
– Где начальство?
– Они еще почивают, – сказал я с великим почтением.
– Неплохо устроились… – буркнул себе под нос капитан. – Когда открывается эта шарашкина контора?
– Думаю, к десяти подгребут.
– Это поздно. У них есть домашние телефоны?
– А как же. У меня записано…
– Вызывай. Самого главного. И чтобы он был здесь через двадцать минут!
– Слушаюсь, гражданин начальник!
Моя последняя фраза вызвала у бравого мента определенный подозрения и он посмотрел на меня так нехорошо, что будь я и впрямь сторожем, у меня бы коленки задрожали. Но я таращился на него с таким глупым видом, что он успокоился и мы прошли в кабинет, где я начал усердно накручивать телефонный диск.
– Алло! Сергей Александрович? Извините, что беспокою в такую рань… Как кто? Сторож Сильверстов.
– Ты чего придуриваешься? – недовольно спросил Плат.
– Сергей Александрович, тут к вам пришли… из милиции. Уголовный розыск. Просили, чтобы вы были через двадцать минут.
– Сильвер, ты не шутишь? – сонные нотки в голосе Плата вмиг исчезли и им на смену пришли ржавые звуки – словно у моего друга запершило в горле.
– Никак нет!
– Понял. Уже одеваюсь. Играй свою роль до конца.
– А как же, мы завсегда…
Дожидаясь Плата, я усиленно изображал активную деятельность хорошо вышколенного служивого: подмел полы, вынес мусор, полил кактусы, Маркузиков бзик – он где-то вычитал, что эти растения просто-таки необходимы там, где имеется электронная аппаратура; будто бы их колючки восстанавливают энергетический баланс в помещении и снимают излишнюю статику. Мы с Платом спорить не стали – гений потому и гений, что у него чердак с рождения набекрень – но нередко поминали нашего друга в достаточно категоричной форме, когда в очередной раз убеждались, что эти, с позволения сказать, цветочки имеют коварную особенность подстерегать нас в самых неожиданных местах. А уколы кактусов были весьма болезненны.
Серега появился в конторе через полчаса. Надутый, как сыч, Жердин наверное протер дырку на штанах, ерзая от нетерпения на жестком сидении стула. Когда он увидел Плата, у него глаза полезли на лоб.
– Сергей!? – растерянно воскликнул он, поднимаясь. – Ты… здесь?..
– Привет, Валера. – Плат пожал руку Жердина. – Чему ты удивляешься? Жизнь прекрасна и удивительна. Рыба ищет, где глубже, а отставной мент – где можно выжить, чтобы не откинуть с голодухи копыта. Не я первый вышел из недр госслужбы на свои хлеба, не я последний. А как ты поживаешь?
– Хреново, – нервно ответил Жердин. – Меня перевели в "убойный" отдел, на твое место.
Поэтому плакаться тебе о моих проблемах нету смысла – сам знаешь.
– Скажем так – догадываюсь. – Плат сел на свое место. – Как я понимаю, ты к нам по делу.
Верно?
– В общем… да, – нахмурился капитан и придвинул свой стул поближе к столу.
– Признаюсь – удивлен. Мы пока никого не успели завалить, так что твой интерес к нашему предприятию меня несколько обескураживает. Начнешь издалека или сразу выложишь карты на стол?