Кровавая баня Крупнера
Шрифт:
Пока Калямов кайфовал на своем диване, Крупнер выбрался на уровень третьего этажа, проползая по горизонтальным трубам и поднимаясь по скобам вертикальных шахт - ведомственный санаторий строили на совесть. Он вытащил алюминиевую потолочную панель и спрыгнул на пол. Коридор был пуст. Вся жизнь сосредоточилась внизу, где находились кухня и караульное помещение, а здесь царили тишина и покой. Коридор за время его отсутствия несколько изменился: появилась старая мебель, видно, вытащенная из комнат; части демонтированного оборудования, рамы стеллажей, обтрепанные стенды и хаотичное нагромождение тумбочек, в центре которого, как драгоценный камень в оправе, красовался подержанный эксикатор. Крупнер нашел дверь с номером 322 и достал из кармана заранее припасенную металлическую пластинку. Он старательно затолкал ее в щель над дверью, рассчитывая удержать от срабатывания магнитный датчик, и врезал коленом в замок. Дверь распахнулась, хрустнув разломившимся косяком. Крупнер затолкал пластину в щель дверной коробки и вошел в комнату. Под ним, девятью метрами ниже и чуть левее, заработала сирена, и на "ОНАР-200" зеленый светодиод под табличкой "К.322" погас и загорелся красный, а комбинация огней на горизонтальной плоскости пульта известила, что был не обрыв, не выход датчика из строя, не короткое замыкание, а именно вскрытие, преднамеренное и злоумышленное. Однако на умный прибор никто не обратил внимания. - Беру, - сказал Клюев, в который раз не сумевший отбиться. - Выключи пульт, - заметил его партнер справа. Клюев ткнул пальцем в кнопку, и вой прекратился. - Это туда же, - партнер слева подкинул две семерки, давно висевшие на руках балластом. - Смотри, под тебя же пойдут, - предостерег его Клюев, на что подкинувший многозначительно хмыкнул. На руках у него были козырной валет, король и туз, а в колоде оставалось всего две карты. Крупнер не узнал комнату. В ней все было не так. Исчез старый письменный стол, вместо него появились два лабораторных с кучей новенького немецкого оборудования, исчезли прежние шкафы, а главное, исчез металлический сейф, в котором хранились запасы СС-91. Крупнер пришел именно за ним. Он хотел забрать все, обеспечив себя на долгие годы. Он хотел показать Волосатому новый путь познания мира, открыть дремлющие возможности организма, научить, как стать совершеннее. То, чего он достиг сам, на словах передать не получилось, и тогда стало ясно, что без "сенсорного стимулятора" не обойтись. Крупнер разочарованно оглядел комнату. Выход был однозначен: найти кого-то из сотрудников и все разузнать.
*** Несмотря на случившееся накануне, Шламов хорошо выспался и почувствовал себя отдохнувшим. "Вот где надо жить, - подумал он, выходя в туалет.
– Тишина, благодать. Никаких пианино, плачущих детей, звона посуды, трахающихся над ухом соседей. И ездить никуда не надо. Курорт!" Шламов был не первым, кто отметил оздоровляющее действие санатория. Многие научные сотрудники в период напряженной работы типа синтеза или тестирования с параллельной обработкой результатов предпочитали ночевать в лабораториях и
– участливо спросил доктор. - Ух, аспид, - начкар повесил трубку.
– Чего-то с утра чудит, а чего, сам не знает. - Что это он у вас заночевал? - А кто его знает. Делать, видно, больше нечего. Может, жена дома выпить не дает. Но он набрался. Здорово. Представляешь, караул в ружье приказал поднять. Как в армии. Автоматчик чертов... - О-о, - с профессиональным пониманием заметил врач, - да у него "белочка". Дошел к утру, значит. - Да не иначе.
– Начальник караула откусил чесночинку и смачно выдохнул.
– Ох и крепок, прям зверь! - Фитонциды, - просветил его врач.
– Отличная профилактика. Два-три зубчика в день, и никакой тебе простуды, ни гриппа. - А я от простуды лучше стакан водки с перцем засажу, - поделился своим рецептом начкар, - или в баньке попарюсь. Обожаю парную! - Только не в сауну, - заметил доктор.
– Недавние исследования показали, что сухой пар вреден. - Да не, русскую баню, да чтоб по-черному топилась, - рассмеялся начкар, - а потом водочки... - С перцем, - поддержал его доктор.
– Только смотри, так мотор сдаст. - Если в меру, то нормально. Все надо потреблять в меру, - философски заключил начальник караула, - а то вон, - он кивнул на телефон, - нашему уже Крупнер мерещится. Допился до чертиков. - Это у него "белочка", - кивнул врач. Он хорошо помнил спецпациента Крупнера.
Держа в правой руке "стечкин", а в левой "вальтер ПП", Шламов мизинцем набрал код на цифровом щитке. Электрический замок загудел, и дверь приоткрылась. Шламов влетел в караульное помещение, приготовившись отдавать приказания построенному личному составу, и был взбешен, увидев царящий вместо этого бардак. - Е...!!! Картежники, разместившиеся в пультовой, повскакали, встревоженные раскатами командирского мата. Они ничего не знали о команде, которая не вышла за пределы комнаты начкара. Шламов ворвался туда, прервав дискуссию о целебных настойках на спирту, до предела разъяренный запахом водочных паров. - Пидор! Начальник караула, растерянно вскочивший навстречу, был сбит увесистым шламовским кулаком. В последний момент майор смягчил удар, но и того, что осталось, хватило, чтобы вмиг собрать все имеющиеся в комнате стулья. Доктор едва увернулся от пролетавшего собутыльника и с ужасом понял, что начальник охраны совершенно трезв, а значит, и заявление о Крупнере не плод алкогольных фантазий. Доктор имел все основания опасаться спецпациентов, и это известие не доставило особой радости. Учинив расправу, Шламов вернулся в комнату бодрствующей смены. - Получать оружие, - заревел он, надвинувшись на помощника начальника караула, - всем автоматы. Крупнер в здании! Через три минуты вооруженный личный состав был построен, и Шламов приготовился начать инструктаж, как в пультовой заревела сирена. Оперативный дежурный глянул на монитор и увидел на главном входе группу людей - со станции пришли сменщики. - Новая смена, - доложил он. - Насрать!
– отрезал Шламов.
– Слушать сюда. В здании находится особо опасный преступник Вячеслав Крупнер. Ввиду непредсказуемости его действий приказываю открывать огонь на поражение. Никакой стрельбы по конечностям, только от живота и в живот. Внимание, слушай мою команду. Патрон в патронник дослать! Послышался разнобойный лязг. Напуганный сброд кое-как протрезвел и понял, что все действительно серьезно. Некоторые, правда, еще сомневались, считая это бредом пьяного вояки, но все как один жалели, что командира заклинило не на двадцать минут позже. Новая смена уже пришла, какого хрена им отдуваться? Но вид у Шламова был настолько грозен, что никому и в голову не пришло высказывать недовольство. - Действовать согласно боевому расчету. Наряд первого поста - со мной. Шламов повернулся к помначкару.
– Командуйте. Дверь со стороны вестибюля открылась, и в пультовую начала входить новая смена. Они были немало удивлены, увидев в соседней комнате вооруженных людей, а дежурный пульта в качестве комментария выразительно покрутил пальцем у виска. - Наряд, за мной!
– рыкнул Шламов и выскочил в холл, доставая на ходу из-за пояса "стечкин". За ним потрусили вахтеры с автоматами наперевес. - Что у вас тут творится?
– поинтересовался новый начальник караула. - Да хрен его знает, - ответил ПНК. Из коридора показался начкар, утирая рукавом кровь, сочащуюся из разбитой губы. Новый начальник караула присвистнул. - Так, мужики, - сказал помначкар, - давайте идите тусуйтесь по зданию, а то видите, - и он повторил жест пультовика. Охранники, чертыхаясь, разбрелись по коридорам И Ц, а новый наряд стал принимать смену.
*** Яшенцев получил сообщение Шламова о появлении на территории Исследовательского центра Крупнера почти сразу после доклада Бабина. Генерал понял, что случай выдался очень удобный и его упускать нельзя. Черт с ним, с третьим неизвестным. Без Шламова от него особенного вреда не будет. Своего начальника он в известность уже поставил, и теперь, пока все можно списать на убийцу-психопата, времени лучше не терять. Целесообразность произведения максимальной зачистки без следственной процедуры, откровенно компрометирующей зам. нач. Управления, была налицо. Яшенцев позвонил Бабину и приказал срочно явиться вместе с исполнителем.
Через сорок минут генеральское служебное "Вольво-940" выехало с ведомственной стоянки. За рулем сидел Калямов, а на заднем сиденье Яшенцев с Бабиным. Инструктаж проводился в пути. Бабину досталась роль старшего оперативно-розыскной группы, а Калямову - техника по ТСУО. зачистку Шламова требовалось произвести с максимальной осторожностью, чтобы она выглядела как несчастный случай или, еще лучше, злой умысел психопата Крупнера. Выяснив, что Нечипоренко отправился в мир иной исключительно безукоризненно, Яшенцев послал свой рапорт начальнику 6-го отдела, идентифицировав "участника X", согласно сведениям, поступившим из надежного источника, как Крупнера Вячеслава Сергеевича, прибывшего в филиал Л 2 для разборки со Шламовым, причину которой, учитывая психологическую неустойчивость бывшего спецпациента, объяснить пока сложно. О гибели Нечипоренко будет извещено гораздо позже, она должна всплыть сама собой. Поиск в здании успеха не дал, но на территории Шламов кое-что обнаружил. Сбитый иней на полосе отчуждения свидетельствовал о передвижении объекта. Конечно, возникали сомнения относительно исправности системы контроля БПУ, но проверять ее работоспособность Шламов не решился. Вернувшись в караул, он изучил журнал учета и увидел запись о срабатывании участка А10 периметровой сигнализации "Клен". Время соответствовало появлению Крупнера, принимая во внимание промежуток, требуемый для проникновения. К моменту приезда начальства он успел приготовить доклад, проветрить караульное помещение и отпустить старую смену, чтобы не болтались под ногами, хотя у него кулаки чесались набить кое-кому морду. Но он решил отложить это удовольствие на потом, Яшенцев прибыл в сопровождении двух подозрительных личностей. Если сам генерал и сопровождавший его мужчина средних лет были одеты в штатское - одинакового покроя костюмчики, сшитые по спецзаказу для высшего офицерского состава, то третий, самый молодой, представленный как инженер-наладчик, нарядился в какой-то неформальный прикид, имел выбритые виски и своими повадками походил на панка. Они уединились в комнате начальника караула, где Шламов подробно изложил свою встречу с Крупнером, а также предполагаемые пути проникновения нарушителя в здание ИЦ. Последнее очень заинтересовало старшего оперативно-розыскной группы, который пожелал осмотреть участок А10. Инженер, полистав техописание, сказал, что проведет тестирование извещателей башенной пулеметной установки, возможно, давших в определенный момент сбой. На том и порешили. Яшенцев поднялся в кабинет начальника охраны, чтобы позвонить в Управление по ЗАСу, инженер вскрыл распределительный щит и отрубил БПУ, а Шламов с опером вышли на территорию, оснастившись малогабаритной радиостанцией Р-148 для поддержания связи с караулом. Приближаясь к полосе отчуждения, Шламов предупредительно пропустил вперед проверяльщика и с облегчением вздохнул, когда тот добрался до ограждения. Ничего не случилось, но все равно под прицелом БПУ майор чувствовал себя неуютно. Опер крайне заинтересовался работой "Клена" и устроил пару срабатываний, сообщив по рации инженеру. "Клен" нареканий не вызвал, и опер пошел дальше. - Участок А десять" в порядке, - сообщил он в микрофон. - Понял, вас понял, - пропел Калямов и включил соответствующую видеокамеру. Теперь он мог за ними наблюдать. Фигурки двигались к надолбу вентиляционной шахты. - Какие у вас тут камеры куда?
– поинтересовался Калямов у оперативного дежурного пульта - молодого угрюмого парня лет двадцати. ОДП немного оживился и пояснил, что из шестнадцати возможных видеокамер, на которые рассчитаны два восьмиканальных пульта управления, работают всего тринадцать - восемь в здании и пять на территории, и еще одна должна включаться сама при срабатывании БПУ. Закончив объяснять, он приготовился ответить на следующие вопросы, но инженер проигнорировал его присутствие, углубившись в какие-то бумаги с шапками "Регламент ТО-2". Их содержание парень не понимал и посему презирал. Не дождавшись адекватной реакции инженера, он вышел на порог пультовой и стал смотреть телевизор в комнате бодрствующей смены. Калямов искоса глянул в его сторону и, отметив, что все путем, спросил: - Что-нибудь интересное? Не удостоив его ответом, парень кинул на него пренебрежительный взгляд, пробурчал "угу" и ушел из пультовой совсем, чтобы как-то скомпенсировать невежливость инженера. Звук телевизора заметно прибавился. Калямов впился взглядом в монитор. - Ого, - сказал Бабин, садясь на корточки перед выломанным окошком. Он поднял одну из "ресничек" жалюзи и многозначительно кивнул в сторону забора. Иней уже растаял, но тронутая морозом трава пожухла и не успела распрямиться там, где Крупнер ее помял. - Да, - сказал Шламов.
– Я тоже думаю, что оттуда. - А что, дежурный ваш ничего не видел? Шламов пожал плечами. - Ладно, - сказал Бабин.
– Идите к башне, посмотрите, будет ли меня видно оттуда. Шламов направился к БПУ, еще не совсем понимая, чего хочет проверяльщик, и, когда он прошел полдороги, Бабин нажал кнопку вызова. Услышав писк рации, который служил условленным сигналом, Калямов подскочил к щиту и двинул вверх рукоятку рубильника, включающего питание автоматической системы. Тут же осветился правый монитор, на нем проступили контуры опорных столбов "Клена" и верхний край забора, над которым блистало небо, а четко посередине был виден мерцающий силуэт человека. Силуэт двигался, и вместе с ним двигалась камера, укрепленная над стволом пулемета. В объективе медленно проплывала колючая проволока и трава. Шламов услышал, как мягко взвыли сервомоторы, и заметил, что темно-зеленая башня поворачивается, держа его на прицеле. "Зачем?
– подумал он, и колени у него подкосились.
– Они что, включили установку?" У него пересохло во рту. - Выключите БПУ, - заорал он.
– Выключите БПУ! Кроме Бабина, спрятавшегося за вентиляционным кубом, его никто не услышал. Земля вздрогнула от длинной очереди КПВТ. Крупнокалиберные гильзы со звоном посыпались в коллектор, в воздухе повис серый дым. От вспышек выстрелов монитор стал ослепительно-белым и блестящим, края изображения дергались. КПВТ старательно поливал сектор вторжения, обрабатывая каждый сантиметр, чтобы не оставить нарушителю никаких шансов. Когда короб на 50 патронов калибра 14, 5 мм опустел и дым рассеялся, стала видна картина бойни: земля была перепахана, словно по ней прошлись плугом; то тут, то там валялись оторванные конечности, куски мяса и окровавленной одежды. Калямов ухмыльнулся. Начальник охраны Исследовательского центра майор Шламов зачистился так, словно его и на свете не было. В карауле никто ничего не слышал: второй канал станционного извещателя ТОЛ 10/100, помеченный краткой надписью "БПУ", был отключен еще до того, как Калямов полез в щит, а специальное устройство оповещения, ухающее в такт стрельбе, наладчики установили последовательно ТОЛу, и оно вырубилось вместе с тумблером Л 2. Калямов мягко скользнул к щиту и выключил установку. Погасив мониторы, он нажал кнопку вызова Р-148.
– крикнул запыхавшийся Бабин. Особенно изображать волнение ему не пришлось - край сектора обстрела проходил рядом с его будкой, и полковник чуть не наложил в штаны.
– Кто-нибудь включал установку? - Нет.
– Калямов недоуменно переглянулся с дежурным. Парень побледнел, он помнил, что ушли двое, а вернулся один. Ему стало не по себе. - Звони. - Какой телефон у начальника охраны?
– спросил Калямов. - Пятьсот восемьдесят три, - ответил озабоченный дежурный. Случилось что-то очень нехорошее, когда он выходил. Только бы инженер его не выдал! Калямов снял трубку местного аппарата и передал ее Бабину. Тот коротко доложил о случившемся. Яшенцев ждал этого звонка. Он слышал приглушенные выстрелы, но продолжал сомневаться. Он сомневался, даже когда шел в караул. - Как это получилось?
– накинулся он на "инженера". "Надежно и с гарантией," - чуть было не вырвалось у Бабина, но полковник вовремя прикусил язык. - Самопроизвольное включение установки, товарищ генерал-лейтенант, - отозвался Калямов.
– Перемкнуло где-то. - Уроды!
– заорал генерал и прибавил еще немало нелицеприятных слов, звучавших как похвала.
– Уволю, специалисты хреновы! - Виноват, товарищ генерал-лейтенант, - отрапортовал Калямов.
– Разберемся. Сопровождаемые начальником караула, они вышли на поле и издали изучили останки. - Удовлетворительно, - пробурчал Яшенцев и добавил, обращаясь почему-то к начкару: - Соберите останки, а установку снять! А Бабину приказал: - От вас подробный рапорт о случившемся. Проведите расследование. Пусть всю эту кибернетику разберут и выяснят. - Есть!
– четко ответил Бабин.
*** В понедельник на стол начальнику 6-го отдела Управления медицинских исследований лег отчет о субботнем инциденте. В дополнение к предыдущему рапорту Яшенцев сообщал, что установил личность неизвестного экстремиста - им оказался Крупнер Вячеслав Сергеевич. Будучи психически ненормальным, он находился на излечении в клинике Института мозга человека, откуда в июне этого года совершил побег. Он создал террористическую организацию, поставив перед собой бредовую задачу отомстить филиалу Л 2 ИМЧ РАН, который представляет как самостоятельное живое существо, а сотрудников как симбиотические организмы. В качестве подтверждения приводилось заключение наблюдающего врача. Обладая природными гипнотическими способностями, Крупнер сумел привлечь к диверсионной деятельности Шламова С. П. и Нечипоренко В. А., а затем уничтожил их, руководствуясь соображениями невыясненного характера, предположительно, узнав о ведущемся за ними наблюдении и опасаясь, что они выведут на его след. В связи с особой опасностью Крупнера В. С. Яшенцев запросил дополнительные силы и средства для проведения широкомасштабной поисковой операции.
8 Несимпатичная и толстая лаборантка Краснова была по жизни обделена мужским вниманием и поэтому часто меняла работу в надежде отыскать на новом месте подходящего жениха. В понедельник утром она вскрывала новую лабораторию, недавно переехавшую на второй этаж, когда к ней подошел высокий мужчина, совершенно не похожий на рыхлых и жиреющих научных сотрудников. - Здравствуйте, - сказал он, обаятельно улыбнувшись.
– Вы мне не поможете? - Конечно, - ответила Краснова, - а что вы хотите? - Я здесь недавно... "Тоже новичок, - подумала Краснова, - как и я". - ...бывшего розановского отдела. Комната триста двадцать два. Не подскажете? Кстати, меня зовут Слава. - А меня Лена. - Очень приятно. - Это здесь, - растаяла от умиления Краснова. Мужчина располагал к себе. От него, казалось, исходили волны тепла.
– Проходите, пожалуйста. Еще никто не пришел. Я как ранняя птичка. А вы кого ищете? - Спасибо, уже нашел, - ответил Крупнер, в глубине комнаты увидев знакомый сейф.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Аннотация:
Финальная часть. Крупнер поставил точку в своих отношениях с
Исследовательским Центром и взялся за новые свершения.
1 - Доктор Тернов, прошу вас принять премию из рук Его Величества короля Швеции!
Председатель Нобелевского комитета почтительно протянул королю плоскую красную коробку с медалью и большой красный же диплом. Оркестр, разместившийся вверху на галерее, грянул туш, когда Карл XVI Густав торжественно вручил заслуженную награду академику Тернову. - Ты опять во сне улыбался. Тернов открыл глаза, и сверкающее великолепие городского концертного зала Стокгольма, парадная сцена, застеленная роскошным голубым паласом, ряды зрителей во фраках, члены королевской семьи - все они мгновенно исчезли, растворились, уступив место тусклому люминесцентному фонарю за окном и серым прямоугольникам книжных полок. Тернов смежил веки, понимая бессмысленность этой попытки, но сон не вернулся. За последние два года это снилось уже в пятый раз - пора бы задуматься, нет ли какой скрытой патологии, например невроза, но видение церемонии было столь приятно, что анализировать не хотелось. - Спи, - сказал он.
– Сколько времени? - Пятый час, - пробормотала жена. Она обняла его, и Тернов почувствовал, как по плечу растекаются складки ее подбородка. Ощущение было привычным - как-никак почти тридцать лет вместе. Регина, однокурсница по Университету, старый надежный друг, но, к счастью, не коллега. Конкурентов Тернов не терпел, он их "поедал" в безжалостной борьбе за место под солнцем - это позволило ему высоко забраться по служебной лестнице, чему немало способствовало обеспечение крепких тылов. Жена шумно вздохнула, и Тернов нежно погладил ее мягкое плечо. Погода в последние дни устоялась, и артрит не беспокоил его. "Счастье, это когда несчастья нет," - вспомнил он афоризм. Порой бывает нужно так немного чтобы не болели суставы. Тернов попытался заснуть, но сон не шел. Бессонница. Не так уж он и стар, пятьдесят шесть лет не возраст для ученого, но организм не желает этого признавать. Так в борьбе с телом и существует разум. Большая часть жизни позади, и сделано за этот период достаточно много. "Но!
– подумал Валерий Игнатьевич: - а) я еще член-корр; в) директор только филиала института; с)..." В пункте "с" профессор открыто не признавался даже самому себе. В 1992 году ему удалось попасть в Стокгольм на церемонию вручения премий, с тех пор микроб честолюбия окончательно поразил еще не до конца изъеденную душу. Он считал, что достаточно сделал для того, чтобы попасть в число избранных, и в последние месяцы эта идея стала навязчивой: блеск золотой медали с профилем Альфреда Нобеля и слава, слава. А потом, может быть, и председательство в Нобелевском комитете. Тернов заворочался. Голова жены сползла по плечу и уткнулась в подушку. Тернов сжал кулак; суставы, оккупированные солевыми отложениями, хрустели и щелкали. Мысли снова вернулись к премии. Чтобы попасть в номинанты, необходимо заручиться поддержкой номинаторов, составляющих списки и отстаивающих твою кандидатуру на обсуждении и голосовании, а для этого надо иметь несомненные заслуги. Но, при беспристрастном взгляде на свою научную деятельность, профессор осознавал, что не может претендовать на исключительность, хотя и сделано немало. А нужно еще больше, нужен некий качественный скачок, шансов совершить который на шестом десятке крайне мало, а если смотреть трезво, то и вообще нет. Но что-то сделать нужно. И даже не для того, чтобы стать нобелевским лауреатом, а хотя бы действительным членом Российской академии наук. Член-корреспондент - это как бы полуакадемик, место которого в табели о рангах четко определяется, стоит попасть в больницу Академии наук или на совещание к президенту РАН. Весь вопрос в том, пройдет ли он на следующих выборах, будет ли его фамилия в списках кандидатов на очередную вакансию или нет. А успех кампании целиком зависел от расположения начальства. В ходе голосования и даже на определенном этапе подготовки к нему кандидаты в академики четко делятся на две категории: "шансонетки" - не имеющие шансов быть избранными, и "проходимцы" - очевидность прохождения которых не вызывает сомнений. А для второй категории требовались немалые организаторские способности. Но тут профессор Тернов не сомневался в своем успехе. Он был исключительным проходимцем.
*** Мокрые темные сосны глухо шумели ветвями на весеннем ветру. Семагин глубоко вдохнул аромат хвои и подошел к калиточке в одной из створок ворот. Он нажал кнопку звонка. - Вы к кому?
– поинтересовался с той стороны охранник. - Ах да.
– Семагин достал из кармана новенький пропуск, развернул и подержал перед глазком. Лязгнул засов. Охранник приоткрыл калитку и впустил полковника, внимательно оглядывая его. Этого сотрудника он видел впервые. Обычно новенькие прибывали с сопровождающим, и постоянный пропуск им выписывали в отделе кадров, являвшемся по совместительству бюро пропусков. Охранник этого человека не помнил. Возможно, привели в прошлую смену. После реорганизации Исследовательского центра появилось много новеньких. Только в охране все осталось без перемен, а это его вполне устраивало- Страж запер калитку и поспешил под защиту стен караульной будки территория ИЦ исправно продувалась ветром, и он не хотел простудиться. Семагин прошел по центральной аллее к главному корпусу ИЦ. Дорожка аккуратно очищалась от снега и представляла собой утрамбованную наледь, покрытую кашей из песка и талой воды. По бокам лежали толстые ноздреватые сугробы. Семагин вошел в вестибюль и направился в отдел кадров, расположенный перед вахтой. Он постучал. - Да-да, - откликнулись дуэтом женщины. Семагин зашел и увидел двух дам, перебиравших тряпки на письменном столе. Одна была высокая, в красной блузке, вторая - пониже и пополнее, в толстом белом свитере. Отвлеченные от своего занятия, они недовольно уставились на посетителя. - Добрый день, - по привычке улыбнулся Семагин. Женщины заулыбались в ответ. Могу я видеть Зинаиду Владимировну? - Вы насчет работы?
– шаблонным тоном поинтересовалась высокая.
– Я Зинаида Владимировна. Вы с кем пришли? - Александр Семенович, - представился Семагин, доставая удостоверение. При виде багровой корочки дамы насторожились. Одетая в свитер сгребла в хрустящий мешок шмотки и, пробормотав: "Я потом забегу", выскользнула из кабинета. - Я насчет работы, - сказал Семагин, ханжески улыбаясь. - Чем могу быть полезна? - Меня интересуют сотрудники, попадающие под сокращение. Я бы хотел посмотреть их дела и побеседовать. - Да, я в курсе, - кивнула начальница отдела кадров. Ее известили. Она открыла шкаф и достала стопку папок из тонкого коричневого картона.
– Вот, присаживайтесь за тот столик, пожалуйста. Семагин удобно устроился за пустующим конторским столом, открыл первую папку и принялся за дело. Бывший руководитель программы "Ландскнехт" полковник Семагин заново создавал свою команду. После осеннего скандала, когда его попытались подставить менты, Александру Семеновичу пришлось попереживать. К счастью, у него оказалась пара хороших знакомых в нужных местах. Один помог избавиться от опасного свидетеля капитана Колыванова, который знал много лишнего о Семагине. Прежде чем раненого "чистильщика" стали допрашивать, в капельницу ему была введена такая доза ЛСД-25, что ни о каких показаниях и речи быть не могло. Воздействие диэтиламида лизергиновой кислоты привело к необратимым изменениям в мозгу, и в состоянии полной невменяемости капитан отправился в специальную психиатрическую лечебницу для уголовных преступников. Вторым знакомым оказался генерал-лейтенант Яшенцев, курировавший по линии ФСК деятельность филиала Л 2 Института мозга человека, которому в тот момент катастрофически не хватало надежных соратников. Использовав свое влияние, Яшенцев уладил вопрос с дальнейшим трудоустройством опального полковника, взяв к себе в отдел. Семагин крепко сидел у него на крючке: компромата, чтобы в момент стереть его в порошок, у генерала было предостаточно. Яшенцев же, в свою очередь, мог не сомневаться в его надежности. В свете происшествий в подконтрольном ему учреждении генерал-лейтенант переживал острый некомплект кадров для оперативной работы. Поэтому он поручил Семагину подыскать пару единиц и взять их под свое командование . Александр Семенович не спеша листал содержимое папок. Из всех личных дел он пока отобрал одно: Панин Игорь Васильевич, младший научный сотрудник третьей лаборатории отдела психодинамики. Молод, 1968 года рождения. Старший лейтенант госбезопасности, психиатр, подает надежды. Хорошо. За что же его так? Попал под сокращение. Неприятно, но что поделать, бывает. Плачущий да найдет свое утешение. Отложим его в сторону, изучим внимательнее и займемся позднее. Дальше.
Дальше ничего интересного не было. Не брать же, в самом деле, биохимика, да еще с такой анкетой, что страшно становится. Семагин подровнял стопку папок и открыл личное дело Панина. - Зинаида Владимировна, - позвал он. Кадровичка подняла голову. - Я бы хотел пообщаться вот с этим товарищем. Остальное можете забрать, благодарю. Зинаида Владимировна вернула папки в сейф. - Обождите, минутку, - она заперла сейф и вышла. В ожидании Панина Семагин внимательно просматривал его автобиографию и анкету. Все ничего, и фотография ему понравилась, но главную оценку даст личный контакт. В выборе помощников важно не ошибиться. От этого зависит очень многое. Дверь осторожно приоткрылась, и в комнату заглянула знакомая дама в белом свитере. Увидев Семагина одного, она сказала "ой!" и скрылась. Послышалось затихающее шуршание мешка. Через пару минут кадровичка ввела молодого человека в потертом мышиного цвета пиджаке и бежевых брюках, забрызганных снизу грязью. - Я вас оставлю, - сказала она.
– Это Александр Семенович, он хочет с вами побеседовать. Я буду по телефону пятьсот одиннадцать. Зинаида Владимировна еще раз проверила сейф, убрала в стол какую-то бумагу и удалилась. Панин и Семагин секунду пристально изучали друг друга. - Добрый день, присаживайтесь, - указал на стул Семагин, широко улыбаясь. Этот нехитрый прием предназначался для преодоления у собеседника неосознанного страха перед незнакомым человеком и помогал завязать доверительную беседу. Другое дело, что улыбка не всегда получалась достаточно искренней и превращалась в фальшивую мину, раздражавшую оппонента. Полковник замечал этот недостаток и всю жизнь с ним боролся. - Здравствуйте, - Панин подсел к столу. - Меня зовут Александр Семенович, - повторил Семагин, - а вас Игорь Васильевич, и вы попадаете под сокращение штатов. - Я уже поставлен в известность, - заметил Панин. - Чем думаете заняться после увольнения? - А что вы хотите предложить? "Норовистый, - подумал Семагин.
– Расслабился в институте. Ничего, почувствует власть - быстро встанет на место. Из всего этого сброда только один и пригоден более-менее..." - Перейти на оперативную работу, - сказал он вслух.
– Вам нравилась ваша научная деятельность? - Она и сейчас мне нравится. - Вы сможете к ней вернуться, когда появятся вакансии. Если захотите, конечно. Полагаю, что как психолога вас заинтересует поведение человека в необычных и даже экстремальных ситуациях. Так что вы можете и не захотеть возвращаться. - Похоже, у меня нет большого выбора, - поднял брови Панин. - Почему же, выбор у вас есть, вы ведь еще сотрудник нашей конторы. Правда, в другом месте может оказаться скучновато, и выбора уж точно не будет. По крайней мере, вернуться в науку вам вряд ли разрешат. - Ну что с вами поделать!
– вздохнул Панин.
– А вы, я так понял, занимаетесь контролем и безопасностью Исследовательского центра? - Что-то вроде, - согласился Семагин.
– Так что вы будете при филиале. - Тогда я тем более готов.
– Лицо Панина посветлело. - Наберите пятьсот одиннадцать, - сказал Семагин.
– Нам может понадобиться Зинаида Владимировна. Он улыбнулся, расслабив лоб и подняв уголки рта, и, судя по тому, как расцвел в ответ Панин, гримаса удалась.