Кровавая любовь

Халле Карина

— Мы же будто растворимся в воздухе.

— Я позволяю людям видеть только то, что нужно, — говорит он расплывчато, и я догадываюсь, что это какая-то заимствованная магия.

— Знаешь, — говорю ему, — я не хочу проходить через это.

— Почему?

— Потому что последние пару раз, когда я пыталась войти в «Черное солнце», мне казалось, что кто-то наблюдает. Следит. Там. Это слишком пугало, что мне пришлось уйти.

— Ну, вероятно, это был я, — говорит он. Затем одаривает меня мимолетной улыбкой. — Тогда мы сделаем это скучным способом. Убер.

Я усмехаюсь.

— Скучным? Ты забыл, что велел Эзре похитить меня на Убере?

—

Снова поднимаешь эту тему? — спрашивает он, но хватает меня за руку и сжимает ее, пока мы идем под дождем.

Глава 2

Ленор

Просыпаюсь на рассвете вся в поту. Черные шелковые простыни прилипли к телу. Хотя я не потею так сильно с тех пор, как стала вампиром, это происходит, когда мне снятся кошмары.

А еще я совершенно одна. Медленно сажусь, волосы встают дыбом, мурашки покрывают каждый сантиметр моей кожи, скольжу рукой по пустому месту на кровати рядом, где должен быть Солон. Знаю, что иногда он встает рано, особенно когда ему не спится, или если его собака Один скулит у двери спальни, требуя пойти гулять, но обычно я слышу, как он встает. И в любом случае, сердце колотится в груди не из-за того, что тот ушел, а из-за того, что ощущаю чье-то присутствие в комнате.

Свет, как всегда, тусклый, плотные шторы скрывают серое утро, стены из черного дерева поглощают весь свет. Настоящая спальня вампира. Моим глазам требуется всего мгновение, чтобы привыкнуть, комната постепенно светлеет по мере того, как проявляется мое ночное зрение.

В углу кто-то стоит.

Я задыхаюсь, у меня перехватывает дыхание, ужас сковывает конечности.

Или… кажется. Длинная, высокая тень. Мое воображение разыгрывается, когда я вспоминаю о Темном ордене и их плащах. Но когда мне удается чуть-чуть моргнуть, это выглядит уже не так жутко. Как будто растворяется в воздухе и ничего не остается.

Тени больше нет.

— Твою мать, — выдыхаю я дрожащим голосом. Не знаю, что это было, но мне не показалось, верно? Даже если оно исчезло? Хотя я не могла разглядеть ничего существенного, чувствовала, как тень смотрит на меня, изучая так, словно хотела поглотить целиком. Оно казалось полностью черным, но еще там было нечто белое, похожее на нечеловеческий череп, слишком вытянутый. И сильное ощущение… не знаю, зла или ненависти, или чего-то тревожного, и даже сейчас эти чувства оседают на мне, как пепел.

Закрыв на секунду глаза, я делаю глубокий вдох.

Затем открываю. Оглядываю комнату. Выдыхаю.

Все кажется таким же, как и раньше. Все пугающие, жуткие флюиды исчезли.

Какого черта?

Откидываю одеяло и медленно встаю с кровати. Так вот почему я вспотела? Потому что мне показалось, что кто-то или что-то было в комнате? Или это был дурной сон? Я все еще сплю?

Подхожу к занавескам и раздвигаю их, морщась от резкого света, надеясь, что это убедит меня в том, что я не сплю. Когда, наконец, приоткрываю свои чрезмерно чувствительные глаза, замечаю, как что-то движется по оконному стеклу.

Мотылек.

Бражник с мертвой головой, если точнее. Знаете, тот, с формой черепа на спине, ставший знаменитым благодаря фильму «Молчание ягнят»?

Но меня это не пугает, хотя совершенно странно, что он в доме. Это не то место, где оставляют окна открытыми, к большому разочарованию Ивонн, когда она пытается проветрить

помещение.

— Как ты сюда попал? — тихо спрашиваю мотылька. Вопреки своим лучшим инстинктам, я протягиваю руку к насекомому, и оно взлетает в воздух, садясь мне на палец. Подношу его к лицу и вглядываюсь. Никогда не была поклонницей ночных бабочек, особенно когда какой-то ребенок в лагере сказал мне, что им нравится заползать в ухо, пока спишь, но я их больше не боюсь. И мотылек, видимо, меня тоже не боится.

Я помню, что Солон сказал мне давным-давно (по крайней мере, так кажется), что ночные создания будут искать меня. Что ж, думаю, лучше мотыльки, чем летучие мыши.

— Хочешь наружу? — спрашиваю я, и мотылек поднимает свои усики в мою сторону, как будто действительно слушает. Тьфу. Я на шаг ближе к тому, чтобы стать готической принцессой Диснея. Может быть, стайка мотыльков поможет мне одеться утром.

С некоторым усилием открываю окно, старую металлическую задвижку не трогали уже некоторое время, и широко распахиваю его. В комнату врывается запах выхлопных газов и океана, сметая весь прежний ужас.

Мотылек колеблется, а затем улетает прочь, в туманное утреннее небо.

???

— Один, оставь ее в покое, — говорит Аметист, когда черный питбуль тычется носом в мою руку. Может показаться, что он хочет, чтобы я потискала его, но каждый раз, когда делаю это, собака просто фыркает и отводит голову в сторону. Чего пес действительно хочет, так это угощений. Много вкусняшек. А у меня сейчас их нет.

— Я позже тебе дам, — обещаю ему, и, клянусь, пес свирепо смотрит на меня. Один чрезвычайно хорошо обучен для собаки, и настолько сверхинтеллектуален, что иногда кажется, будто тот и правда понимает английский. А еще кажется, что он мысленно разговаривает с Солоном. Однажды я упомянула это, но Солон посмотрел на меня так, словно это смешно.

И все же я бы не удивилась. Солон — необычный вампир, к тому же у него куча магии, которую он выменял, больше, чем у меня за мое скромное ведьмовское начало. Так что я бы не стала упускать из виду ничего, включая выяснение того, как вести разговор с его собакой.

Один снова шмыгает носом, а затем сдается и выходит из комнаты с низко опущенной головой, разочарованной походкой, на которую способна только собака.

Сижу на краю кровати Аметист, пока она делает мне макияж для сегодняшней вечеринки в «Темных глазах». Я бы сказала, что между нами это стало веселой девчачьей традицией, но такое случалось всего дважды, и ни одно из этих событий не было «веселым». В первый раз, потому что меня собирались продать на аукционе тому, кто предложит самую высокую цену (хотя Солон настаивает, что он никогда бы не пошел на это, я не уверена, что верю ему), а во второй раз на меня напал кто-то из пособников Яника, в результате чего мой возлюбленный вырвал вампиру сердце и поджег его.

И, на самом деле, на этот раз я впервые побываю в «Темных глазах» с тех пор, как вернулась из Шелтер-Коув, так что жутко нервничаю.

— Ты в порядке? — спрашивает Аметист, ее пушистая кисточка для румян остановилась у моей щеки. — Ты, как будто, за много километров отсюда.

Я пытаюсь одарить ее своей самой ободряющей улыбкой, но, судя по тому, как ее фиалковые глаза не отрываются от моих, не думаю, что она на это купилась.

— Просто… волнуюсь. Наверное.

— Я слышала, что ты рассказала Солону. Показалось, что ты видела кого-то в своей комнате этим утром.