"Кроваво-Красная" Армия. По чьей вине?
Шрифт:
Этим же приказом маршал Блюхер был отстранен от командования Дальневосточным фронтом, а сам фронт расформирован в две отдельные армии. В приказе Ворошилова, естественно, не было упоминаний о том, что непосредственно перед началом боев производились аресты комбригов и комбатов ― чекисты работали по собственному плану.
Мехлис, выступая в начале декабря на Военном совете при Наркомате обороны, сообщал, что во время событий на озере Хасан на передовые линии выделяли стрелков,
«не умеющих стрелять из винтовки и даже открыть замок»,
многие красноармейцы прибыли громить японскую военщину
«в таком рваном обмундировании, что, по сути дела, они оставались в нижнем белье».
В итоге
При этом выбить японские подразделения со ставших вмиг знаменитыми сопок Заозерная и Безымянная так и не удалось, конфликт был разрешен дипломатическим путем, после чего японцы сами очистили высоты.
В заключительной части приказа нарком обороны по ставил перед вооруженными силами стандартную задачу ― всегда быть в состоянии полной боевой готовности, а начальник Политуправления потребовал от комиссаров повернуться лицом к боевой подготовке:
«Нет более важного дела для командира и комиссара, чем боевая и политическая подготовка. Если товарищи не хотят ссориться с командованием округа ― они должны помнить: на занятиях по боевой подготовке должны присутствовать все, все без исключения ― все командиры, все комиссары, все политработники, все до единого красноармейцы, ибо занятия по боевой и политической подготовке ― это наша священная обязанность».
Руководящие указания сопровождались звуками победных фанфар и привычными славословиями в адрес мудрого руководства:
«Победа у Хасана произвела сильнейшее впечатление во всем мире. Проба сил японской военщины, решившей прощупать твердость советских дальневосточных границ… закончилась позорным провалом. Отборные части Квантунской армии были разбиты и вышвырнуты с советской территории».
Правда, на закрытых совещаниях признавалось, что «были и отрицательные моменты», но в целом
«наши бойцы и политработники показали непревзойденное качество советского патриотизма и боевой подготовки»,
а японцы
«пролили втрое больше крови, чем мы».
HaXVIII съезде ВКП(б) в марте 1939 года комкор Штерн, сменивший на Дальнем Востоке забитого опричниками Блюхера, а затем возглавивший 1–ю отдельную Краснознаменную армию, бодро рапортовал:
«Я должен сказать несколько слов о наших командирах. Всякие борзописцы за границей, из понятных для нас с вами соображений, пытаются изобразить дело так, что из–за того, что мы с вами уничтожили кучу всякой дряни ― Тухачевских, гамарников, уборевичей и им подобную сволочь, у нас в Красной Армии нет хорошего командного состава.
Красная Армия обладает достаточным числом замечательных людей, командующих и взводом, и ротой, и батальоном, и полком, и дивизией, и высшими военными соединениями. Командный состав Красной Армии ковался под непосредственным руководством товарища Сталина, товарища Фрунзе, товарища Ворошилова. (Аплодисменты.) Все эти люди знают свое дело, испытаны они не только в боевой подготовке мирного времени и не только на Хасане. Эти люди преданы своей Родине до конца, готовы в любой момент отдать свою жизнь за дело партии, за дело Ленина ― Сталина (аплодисменты) и сумеют, если им нужно будет отдать свою жизнь, сделать так, чтобы раньше получить десять жизней за одну жизнь нашего драгоценного человека. (Аплодисменты.)
ВОРОШИЛОВ. Десять мало, надо двадцать. (Смех, аплодисменты.)
ШТЕРН. Поправку принимаю. Прошу внести в стенограмму (смех)».
Григория Михайловича запишут в «сволочи» в июне 1941 года.
Вторжение Красной Армии в Польшу в сентябре 1939 года с военной точки зрения оказалось «легкой прогулкой», польское государство, по выражению Ворошилова, «при первом же военном столкновении разлетелось, как старая сгнившая телега», но и тогда погибло и пропало без вести красных 1475 бойцов и командиров. Как вспоминал один из участников, специально призванный из запаса для участия в Освободительном походе:
«Мы переходили границу приблизительно 20 сентября, не имея никакого оружия вообще. Не дали… Вот тогда–то возникли сомнения. В смысле нашей подготовки. Не знаю, как было в других подразделениях, но даже если так было только в одном, то это уже говорило о неблагополучии в армии. Хорошо, что мы ни с кем не встретились».
Советским руководством Польская кампания была воспринята как убедительное подтверждение боевой мощи Красной Армии и репетиция будущего Великого Похода.
Но маленькая Финляндия оказалась «твердым орешком».
На совещании начальствующего состава в апреле 1940 года, посвященном анализу действий советских войск в Финляндии, командиры и комиссары прямо ставили вопрос о не обученности личного состава. Так, военком 50–го
стрелкового корпуса Семенов заявил:
«Я считаю, что абсолютно ненормальным был тот факт, когда присылали на фронт не обученных бойцов, состав их был высок, доходил до 20–30%. Присылались такие бойцы, которые не имели боевой подготовки, не умели обращаться с винтовкой. В период подготовки к прорыву укрепленного района таких неподготовленных людей получили по двум дивизиям 874 человека, а позже в 100–й и 123–й дивизиях получили не обученных красноармейцев 4314 человек».
Командир 142–й стрелковой дивизии Пшенников сообщил, что при проверке полученного пополнения
«оказалось, что до 47% красноармейского состава не знало материальной части положенного ему оружия. Это главным образом относилось к станковым пулеметчикам и ручным пулеметчикам… Дивизия была совершенно не подготовлена к бою».
На совещании отмечалось полное пренебрежение бойцов к маскировке, игнорирование или несоблюдение ими дисциплины на поле боя, неумение прятаться от налетов вражеской авиации, слабая физическая и тактическая подготовка всего личного состава. Плохо работали штабы, терялись в боевой обстановке, не умели организовать разведку и не знали обстановки на фронте. Все управление велось по телефону открытым текстом. Общевойсковые командиры плохо представляли, как надо использовать бронетанковую технику; летчики были обучены летать только в хорошую погоду.
Рядовые бойцы не понимали целей затеянной Москвой войны и не сочувствовали им, были склонны к панике и нередко бежали с поля боя, бросая оружие.
«Пехота,
― возмущался Ворошилов, ―
действует на фронте не как организованная сила, а болтается туда–сюда, как почти никем не управляемая масса, которая при первом раздавшемся выстреле разбегается в беспорядке по укрытиям и в лес».
Выяснилось, что в вооруженных силах нет точных данных не только о противнике, но и о количестве собственных бойцов и командиров, что подтвердил начальник Управления снабжения А. В. Хрулев:
«С товарищем Тимошенко у нас были расхождения буквально на двести тысяч едоков (!). Мы держались своей, меньшей цифры. Но у меня, товарищи, не было никакой уверенности, что я прав…»
И, наконец, в зимнюю войну Красная Армия вступила в летнем обмундировании.
Однако все это ― мелочи, отдельные недостатки и про счеты отдельных «головотяпов». Главное ― одержана была новая блистательная победа, и не только над Финляндией, бог с ней, с «финляндской козявкой», а чуть не над всей Европой. В заключительном слове товарищ Сталин заявил: