Кровавое дело
Шрифт:
Лавка не была еще заперта. Бледный свет сочился сквозь замерзшие стекла окон.
Теперь уже девушка больше не колебалась. Она смело и решительно отворила двери и вошла в магазин.
При звуке дверного колокольчика старая служанка показалась из внутренних комнат. Она с первого же взгляда узнала утреннюю посетительницу.
— Ах, это вы, сударыня! Вот уж не думала, что вы придете! На улице такой холод!
— А пусть себе холод! — возразила Сесиль. — Мне необходимо было прийти, вот я и пришла. Ваша
— Да, сударыня. Не далее как с четверть часа назад. Я говорила ей, что вы придете.
— Значит, я могу ее видеть?
— Конечно! Подождите минутку.
С этими словами старая служанка отворила двери и вошла в соседнюю комнату, где красавица Анжель, сидя за большим столом, писала и проверяла счета.
— Что нужно? — спросила она, прерывая свое занятие и поднимая голову.
— А это та самая молоденькая дамочка, барыня, о которой я вам говорила. Она приходила утром.
— Хорошо.
— Можно ввести ее сюда?
— Да, сейчас же. Потом заприте ставни и можете идти спать. Мне сегодня предстоит долго возиться со счетами.
Служанка снова вошла в магазин и проговорила:
— Madame Анжель вас ждет, сударыня.
Сесиль вошла решительной поступью и очутилась перед хозяйкой магазина, которая встала, чтобы встретить ее.
Старая служанка затворила двери.
Сесиль взглянула на madame Анжель и была поражена ее красотой.
И действительно, Анжель была обольстительно хороша при ярком свете лампы. Никогда она не оправдывала настолько прозвище, данное ей в квартале.
Она с любопытством смотрела на стоявшую перед нею Сесиль и пригласила ее сесть.
— Вы уже приходили ко мне сегодня, сударыня?
— Да, — ответила девушка, скорее кивком головы, нежели словами.
— Мне очень жаль, что вы меня не застали, потому что ваше второе посещение в такой поздний час показывает, что вам очень нужно меня видеть.
— Да, у меня к вам очень важное дело, — пробормотала Сесиль и подняла вуалетку.
— В таком случае madame или mademoiselle?
Анжель остановилась.
— Mademoiselle, — сказала Сесиль.
— Ну так вот, мы одни, и я готова вас выслушать. Что привело вас ко мне?
Несмотря на всю свою энергию, Сесиль колебалась, но потом овладела собой и почти неслышным голосом пролепетала:
— Я пришла, сударыня, просить вас помочь мне… спасти меня…
Красавица Анжель нахмурилась, ее тонкие ноздри затрепетали, и по лицу пробежала черная тень.
— Спасти вас? — повторила она.
— Спасти мою честь… спасти мне жизнь… У меня вся надежда на вас! Без вас я погибла!
Лицо Анжель приняло леденящее выражение, брови ее сдвинулись, образуя над глазами резкую, темную линию.
— Я поняла, — резко проговорила она.
Сесиль низко-низко опустила голову, и густая краска залила ее
— Сколько вам лет? — сухо продолжала Анжель.
— Девятнадцать.
— И, разумеется, ваши родители ничего не знают о вашем положении?
— У меня нет матери… давно уже… а если отец узнает… он будет безжалостен.
— Человек, обольстивший вас, женат?
— Нет, сударыня.
— Значит, это такая презренная личность, что вы не надеетесь, что ваш отец разрешит ему жениться на вас?
— Человек, о котором идет речь, сударыня, честен; но его положение в свете очень скромное… более чем скромное. Он актер, а мой отец никогда не допустит, чтобы я стала женой комедианта. Честь для него — все. В первый момент, узнав, что у меня есть любовник, он способен убить меня, кто бы этот любовник ни был.
За этими словами Сесиль наступило долгое молчание.
— Хорошо ли вы подумали о том, чего от меня хотите? — спросила наконец красавица Анжель, устремив на Сесиль свои чудные глаза сфинкса.
— Я думала, что вы сжалитесь над моим отчаянием, над моим ужасом, и пришла к вам с полным доверием.
— Кто подал вам мысль обратиться ко мне?
— Мне смутно, намеками говорили о вас…
— Как о личности, способной помочь вам в вашем затруднении?
— Да, сударыня. По крайней мере я так поняла.
— Так вот какова моя репутация в квартале! — воскликнула Анжель. — Чем я ее заслужила? Но, несчастное дитя, — с участием и оживлением обратилась она к Сесиль, — ведь вы хотите совершить преступление.
— Преступление?…
— Конечно! И хотите сделать меня своей соучастницей! Да разве вы не знаете, что, исполнив вашу просьбу, я могу подвергнуться наказанию? Вы знаете, что мне угрожает тюрьма?
— Да, сударыня, я знаю! Но опасность существовала бы в том случае, если бы вас кто-нибудь выдал правосудию. Я одна могла бы это сделать, а согласитесь, что это вовсе не входит в мои расчеты. В моих интересах, вечно хранить тайну.
— А вы ни во что не ставите опасность, которая будет грозить вам лично? Ведь вы можете умереть!
— Пусть я умру, — твердо ответила Сесиль, — только бы отец никогда не узнал о моем позоре!
— Вы не любите того человека?
— Я не могу сказать ничего положительного. У меня в голове все смешалось. Одно только ясно: ужас перед гневом отца! Я согласна лучше умереть!
— Да неужели у вас нет никакого материнского чувства?
— Я ненавижу этого ребенка! Мне девятнадцать лет. Я думала вполне искренне, что люблю человека, которому внушила безумную, бешеную страсть. Я отдалась ему, не понимая и не сознавая, к каким последствиям может привести мое несчастное увлечение. Теперь я хорошо вижу, что ошибалась. То, что я принимала за страсть, было мимолетным увлечением.