Кровавые поля
Шрифт:
– Клянусь Гадесом, кто ты такой? Чего тебе нужно?
Ганнон подтолкнул его вперед на один шаг.
– Странный вопрос для вонючего ростовщика. Могу спорить, у тебя множество врагов. Вот почему ты и нанял двух громил.
– Они с тобой разберутся, когда все закончится, – прошипел Фанес.
И тут же застонал от боли, когда Ганнон надавил на рукоять и разрезал кожу до крови.
– Закрой рот. И продолжай идти, – приказал юноша, улыбаясь старику, который вытаращил на него глаза. Он провел покорного грека вдоль стены, где было меньше людей. Возле фрески с изображением Фортуны карфагенянин остановился, словно хотел разглядеть ее получше. – Тебе знакомы Гай и Атия Фабриции?
Фанес напрягся,
– Да.
– Они должны тебе деньги.
– И очень много, – подтвердил грек.
– Их имена среди тех, что получит сегодня Калавий?
Фанес снова повернул голову, на этот раз от удивления, и Ганнон еще разок ткнул его лезвием ножа.
– Смотри вперед. И отвечай на вопрос, будь ты проклят.
– Да, они в списке.
– Нет, их там нет! – Ганнон слегка повернул клинок, и Фанес с трудом сдержал стон. – Ты исключишь их имена. Если не сделаешь этого, я выслежу тебя и порежу на маленькие кусочки. Но сначала оторву твои яйца и скормлю их тебе же. И та же судьба ждет тебя, если ты причинишь вред им или кому-то еще из их семьи. Ты понял?
– Д… да. – Грек был не только сильно напуган, но и удивлен.
Ганнон увидел, что по его лбу течет пот, и это его изрядно порадовало.
– Хорошо. Тебе знакома их дочь?
– Аврелия?
– Где она?
– Я думал, ты знаешь, – пробормотал грек. – Раз уж тебе известно все остальное.
– Говори, – приказал Ганнон.
Фанес презрительно зашипел.
– Насколько я знаю, она живет со своим мужем на его земле, на севере города. Они недавно заключили брак.
Ганнон прикрыл глаза, испытав сильное разочарование. Он не ожидал, что Аврелия так быстро выйдет замуж и что некоторые граждане Рима не боятся жить в своих поместьях. Казалось, грек почувствовал его отчаяние. Он рванул руку, высвободил запястье и, повернувшись, толкнул юношу на стену. Нож упал на пол, а Фанес согнул пальцы и попытался выколоть Ганнону глаза. Тот отшатнулся, и грек зацепил повязку, которая закрывала его шею. Карфагенянин не стал завязывать ее, и ткань легко соскользнула. Наступила мгновенная пауза; Фанес удивленно вскрикнул, и Ганнону вдруг показалось, что его шрам в форме буквы «Б» отчаянно зачесался.
– Ты беглый раб? – Голос грека прозвучал громко и пронзительно.
Игра была закончена, и Ганнон бросился к двери, расталкивая всех на своем пути.
– Остановите раба! – закричал Фанес. – Он напал на меня с ножом! Остановите его!
Мужчина средних лет встал на пути Ганнона, вытянув вперед руки, но карфагенянин издал боевой клич, мужчина передумал и отступил в сторону.
Он мчался к выходу, на ходу ударив локтем юношу, который попытался его схватить. Его еще несколько раз попытались остановить, но Ганнон успел разогнаться, проскочил мимо пожилой женщины, смотревшей на него испуганными глазами, и оказался на улице. Сзади доносился голос Фанеса, становившийся все громче. Ганнон выругался. Если телохранители грека не страдают глухотой, они будут ждать его у подножия лестницы.
Замедлив шаг, он ступил на первые ступени. Как и следовало ожидать, громилы уставились вверх с хмурыми лицами и дубинками наготове. Все остальные также смотрели в его сторону. «Я не должен вызвать ни у кого из них тревоги», – подумал Ганнон. Люди на ступеньках должны сохранять спокойствие, чтобы громилы Фанеса не бросились в атаку. С небрежной улыбкой молодой человек начал спускаться.
– Я спускаюсь к вам, – сказал он.
Телохранители с довольным видом переглянулись. «Пока все идет хорошо», – подумал Ганнон. Внутри у него все сжалось, но он перешел к решительным действиям только после того, как преодолел три четверти ступенек.
Выхватив из рук ошеломленного мальчишки плетеную корзину, полную домашней птицы, юноша швырнул ее в сторону громил Фанеса. Раздались громкие ругательства, удар, треск ломающихся прутьев, во все стороны полетели перья. Воздух наполнился тревожным кудахтаньем кур. Ганнон не стал выяснять, что произойдет дальше. Одним огромным прыжком он преодолел последние ступеньки и, нырнув в толпу, начал пробираться между прохожими, стараясь не смотреть им в лица. К облегчению Ганнона, никто не пытался его остановить. Десять шагов, двадцать, тридцать, сорок от подножия лестницы… Он перестал бежать и двинулся дальше небрежной походкой. Скоро кто-нибудь сообразит, что ищут именно его, но пока все смотрели на храм.
Тем не менее, на первом же углу Ганнон решил свернуть в переулок. Задержавшись на мгновение, он оглянулся. Фанес только появился на ступеньках лестницы. Его лицо ужасно покраснело, он выкрикивал проклятия – очевидно, его недовольство вызвали злополучные телохранители. Ганнон улыбнулся и быстро пошел вдоль переулка. Теперь ему будет достаточно оторвать кусок ткани от подола туники и закрыть шею, и он станет одним из множества людей в толпе. Однако юноша недолго радовался. Он понимал, что теперь оставаться в Капуе нельзя. Фанес не успокоится, пока его не найдут.
У него появился горький привкус во рту. Какой смысл оставаться в городе, если Аврелии здесь нет? И зачем отправляться за город на ее поиски? Теперь она стала замужней женщиной, у нее началась новая жизнь, и он никогда не сможет быть ее частью. Да и отыскать Агесандра теперь не удастся. Ему ничего не оставалось, как вернуться к своей фаланге и исполнению долга. И забыть о них. Попытаться забыть.
«Фортуна так капризна», – с грустью подумал Ганнон. Он угрожал Фанесу и сумел сбежать, но потерял последний шанс снова увидеть Аврелию. Юноша ожесточил свое сердце. Мутт был прав. На войне нет места для женщин. С этих пор он будет думать только о Карфагене и своем долге.
Однако Ганнон чувствовал, что в его душе угнездилась глубокая печаль.
Глава 12
К северу от Капуи
Аврелия смотрела на себя в бронзовое зеркало. У нее был превосходный цвет лица, и ничто не указывало на смятение, царившее в ее душе. Даже волосы, после того, как их расчесала Элира, приобрели великолепный блеск. Казалось, тело решило вести себя вопреки чувствам девушки, которая страдала от тоски и одиночества. Могла существовать и другая причина, объяснявшая происходящее, но она гнала от себя подозрения. Ей хотелось полностью погрузиться в одиночество, и в этом не было ничего удивительного. Новый дом Аврелии находился за городом, ее окружали незнакомые рабы.
Мать Луция давно уехала, а отец оказался сварливым стариком, интересовавшимся лишь управлением своими владениями. Луций, к которому она теперь относилась настороженно, тоже часто отсутствовал – интересы семьи и политические интриги вынуждали его большую часть времени проводить в Капуе. А когда он возвращался, то в основном разговаривал с отцом. Или уезжал на фермы. Они спали вместе, но их общение было скорее физическим, чем словесным. Аврелия не знала, почему так получалось. Наверное, потому, что теперь они стали мужем и женой и так устроена семейная жизнь. Он хотел только получить ребенка, ничего больше. И хотя Аврелия не любила Луция, ей не хватало внимания, которое он уделял ей прежде. Возможно, она могла изменить его отношение, но еще не была готова поделиться с ним своим секретом.