Кровавые поля
Шрифт:
– До тех пор, пока ты – Луций, я – Аврелия.
– Чтобы закрепить этот союз перед лицом богов, руки пары должны быть соединены замужней женщиной, которая будет представлять богиню Юнону, – заявил жрец.
Наступил момент торжества Атии. Она плавно подошла к помосту, на котором стояли Аврелия и Луций, повернувшиеся лицом друг к другу. Взяв их правые руки, она соединила их. Аврелия собрала все свое мужество, когда пальцы Луция сомкнулись на ее ладони; потом, сквозь вуаль, бросила яростный взгляд на мать. «Я делаю это для тебя и отца», – безмолвно кричала она. Если Атия и поняла дочь, виду она не подала и молча отошла в сторону.
Оставшаяся часть церемонии прошла для Аврелии как во сне. Она приблизилась к временному алтарю, который установили в семейном ларарии; потом они с Луцием сели на два стула, накрытых одной овечьей шкурой, и она смотрела, как жрец совершает древнее приношение на алтаре.
Затем Аврелия прошла по помосту, держась за руки с Луцием, и жрец повторил благословение; оцепенев, девушка слышала, как гости, один за другим, поздравляют новобрачных. Начался пир, но она почти ничего не ела; просто не могла. Лишь после того, как ее уговорил Луций, попробовала молочного поросенка и запеченную рыбу, специально привезенную с побережья.
– Она изумительна, верно? – это были первые слова, с которыми обратился к ней Луций.
Впрочем, до этого у них не было возможности поговорить, что вполне устраивало Аврелию.
– Да, так и есть.
– Тогда поешь еще. – Он отрезал большой кусок свинины и положил на тарелку Аврелии.
– Благодарю.
Девушка чувствовала, что ведет себя неприлично, но не нашлась, что еще сказать. От жирного мяса к горлу у нее подступила тошнота. Она испытала благодарность к отцу Луция, который позвал сына и вовлек его в разговор. Аврелия возила мясо по тарелке и старалась не думать о предстоящей ночи. Но как бы она ни старалась, ее мысли возвращались к тому, что должно было произойти после того, как они проделают короткое путешествие в дом Луция и улягутся в супружескую постель. Аврелии вдруг вспомнилась лекция матери. Она не была готова услышать подобные вещи из уст Атии. В детстве Аврелия достаточно раз видела, как совокупляются животные на ферме, чтобы понимать физические аспекты процесса, но мысль о том, что ей придется лежать, пока Луций будет делать с нею нечто подобное, вызывала у нее ужас и отвращение.
– А мне будет больно? – спросила Аврелия.
Лицо Атии смягчилось, и она похлопала дочь по руке.
– Сначала, может быть, но совсем немного. Однако Луций не таков, как большинство мужчин. Он будет нежен с тобой, я уверена.
Аврелия бросила быстрый взгляд на мужа. От выпитого вина у него раскраснелись щеки. Алкоголь пробуждает в некоторых мужчинах агрессию, но с Луцием все обстояло иначе. Пожалуй, он стал только веселее.
«Со временем ты сможешь даже получать удовольствие», – сказала тогда Атия.
Воспоминания о словах матери заставили Аврелию покраснеть во второй раз – она смутилась и рассердилась одновременно. Мать говорила так уверенно! Девушка знала, что возненавидит то, что с нею будет происходить – с начала и до самого конца, – но все вытерпит, чтобы исполнить долг. Она не получит удовольствия, и если повезет, все закончится быстро. Несмотря на съеденную свинину, у нее во рту появился горький привкус. Матери легко говорить: у нее чудесный брак, ведь она вышла замуж за отца Аврелии не по договору, а по любви, несмотря на то, что их союз не одобряли обе семьи.
«Может быть, мне следовало сбежать с Ганноном, – подумала Аврелия, – оставить прежнюю жизнь и начать новую…» Однако эти фантазии продлились всего несколько мгновений. Ее бы замучила совесть. Девушка не могла допустить, чтобы Фанес сделал ее родителей нищими. У нее снова перехватило горло. Она бы не смогла жить дальше, если бы такое случилось. Ведь частично она в этом виновата. Если бы она не стала подслушивать и ее бы не поймали, то Атия сумела бы сделать нужные выплаты неразборчивому в средствах ростовщику. Перестань, сказала она себе. Все споры сейчас не имеют ни малейшего смысла. Если б не появился Луций, ей бы нашли другого мужа. Но как же это несправедливо!
Однако у нее оставалось некоторое утешение, если это можно так назвать. Мать сказала ей, что, если Аврелия забеременеет, Луций перестанет заниматься с ней любовью. Как и в тот период, пока она будет кормить ребенка грудью.
– Если тебе не нравится этот брак, тебе следует поскорее родить ребенка. Как только ты дашь ему хотя бы одного сына, он оставит тебя в покое, если ты того пожелаешь.
Аврелия не могла представить, как она будет рожать ребенка, не говоря уже о нескольких. Нет, она никогда не мечтала о детях, хотя знала, что многие девушки хотели именно такой судьбы. Будь у нее выбор, она бы скакала на лошади и тренировалась с мечом в руках – это нравилось ей куда больше, чем растить детей. Но женщинам запрещалось и то, и другое, и Аврелия понимала, что ей лучше забыть, как Квинт учил ее верховой езде и владению мечом. Она никогда не сможет этим заниматься, и они больше не будут бродить по лесам вместе с Квинтом и Ганноном…
– Когда у тебя будет три ребенка, никто не станет возражать, если ты заведешь себе любовника, но постараешься вести себя осмотрительно, – сказала ей Атия.
«Ганнон мог бы стать моим любовником, – с горечью подумала Аврелия, – не будь он врагом Рима». Если верить всем остальным, то карфагеняне – она отказывалась называть их гуггами – абсолютные дикари. Аврелия знала только Ганнона, а он совсем не походил на дикаря. Как и Суни. И она не сомневалась, что их семьи были цивилизованными. Пожалуй, только Квинт мог понять ее чувства к Ганнону – несмотря на все, они с карфагенянином стали друзьями, – но она сомневалась, что ее брат одобрил бы ее выбор. Так что до конца дней ей придется держать свои чувства к Ганнону в тайне.
Аврелия вдруг поняла, что отец Луция уже некоторое время что-то говорит. Он сожалел, что ее отец и брат не могут присутствовать на свадьбе, выражал уважение Атии и Марциалу, который заменял Фабриция, и благодарил богов за благоприятные знамения – жрецы объявили о них утром. Во рту у Аврелии пересохло, когда он повернулся и подмигнул Луцию.
– Ну, а теперь близится самая главная часть церемонии.
– Встань. – Атия оказалась рядом с дочерью.
Аврелия повиновалась. Мать объясняла ей, что должно произойти, но сердце снова отчаянно забилось у нее в груди. Никогда прежде объятия матери не казались ей такими нежными и нужными, когда Луций встал и громко сказал:
– Я здесь, чтобы предъявить права на свою жену.
Тут же раздались громкие одобрительные крики, свист и сексуальные намеки со стороны гостей.
– Ты ее не получишь, – заявила Атия.
Аврелии отчаянно захотелось, чтобы так и было, но она прекрасно понимала, что происходящее – лишь часть ритуала.
Луций взял Аврелию за руку.
– Она моя жена, и я ее требую.
Вопли и пожелания веселой ночи стали еще громче. Луций потянул Аврелию к себе. Ей вдруг стало страшно, и она обхватила мать свободной рукой, как ребенок, который не хочет идти к наставнику. Луций заметно удивился, и на его лице появилось раздражение. Он потянул сильнее.