Кровавые поля
Шрифт:
– Пойдем со мной, – предложил он. – Мы еще до восхода доберемся до моего лагеря.
– Ты шутишь! – Она заглянула ему в глаза. – Нет, ты и в самом деле хочешь, чтобы я с тобой ушла?
– Я бы никогда этого не сказал, если бы думал иначе. – Но как только слова слетели с его губ, он понял, что это полнейшее безумие.
Да, женщины следовали за армией Ганнибала, но все они были шлюхами. Аврелия не смогла бы выжить в таких условиях. Солдатам, а в особенности офицерам, не разрешалось путешествовать вместе с женщинами. Ганнибал стал для всех примером, когда оставил свою жену дома.
– Я не могу уйти с тобой, – прошептала
– Почему?
– Во время войны женщинам нет места в армии. В особенности в армии врага.
– Никто тебя и пальцем не тронет. Я их убью!
– Ты знаешь, что из этого ничего не выйдет, Ганнон. – Она улыбнулась, когда он попытался возражать. – Но даже если бы такое было возможно, я бы не могла с тобой уйти.
Он отпрянул, чувствуя обиду.
– Почему?
Она молча прижала его пальцы к своей левой руке, и на среднем пальце он нащупал кольцо. Ганнон вздрогнул, прикоснувшись к теплому металлу.
– Ты помолвлена с другим? Уже?
– Да, моя мать все организовала. Его зовут Луций Фабий Мелито. Он достойный человек.
– Ты его любишь? – спросил Ганнон.
– Нет. – Она погладила его по щеке. – На самом деле мне нужен только ты.
– Но тогда почему ты не можешь пойти со мной?
Ганнон понимал, что они смогут быть счастливы вместе, и не представлял, как Аврелия будет жить с человеком, которого не любит.
Она была рада, что темнота скрывает ее покрасневшие щеки.
– Если я не выйду замуж за Мелито, мой отец будет разорен, – тихо объяснила она. – Теперь ты понимаешь, что у меня нет выбора. Как только я войду в могущественную семью, ростовщик отступится. Это даст время моему отцу и, возможно, Квинту получить повышение. И тогда мы сумеем выплатить долги.
Ганнон подумал, что это сомнительный способ получения денег. А если одного из них – или обоих – убьют? Но задал он другой вопрос:
– А речь идет об одном ростовщике?
– Да, ему принадлежит большая часть долгов отца. Его зовут Фанес.
– Жалкая крыса… Жаль, что его здесь нет. Я бы заставил его списать ваши долги.
Аврелия прикоснулась к его щеке.
– Спасибо. Но ты ничего не сможешь с ним сделать. Давай не будем о нем говорить. У нас слишком мало времени.
Ганнон с ворчанием запомнил на будущее имя ростовщика. Однако тут же о нем забыл, когда Аврелия прижалась к нему и снова поцеловала. Ее пальцы гладили его плечи, затем переместились к шее и, прежде чем он успел ее остановить, коснулись шрама. Ощутив его неровные края, она вздрогнула.
– Что с тобой случилось? Тебя ранили?
Знакомая ярость наполнила Ганнона. Ему захотелось рассказать, что сделал с ним Пера, но он знал, что так поступать не следует. В том не было вины Аврелии, поэтому он лишь сказал:
– Можно и так сказать.
– Тебе повезло, что ты уцелел. – Ее голос задрожал. – Рана в таком месте…
– Я выздоровел уже через несколько дней, вот и всё.
Он снова ее поцеловал, и она ответила ему с нарастающей страстью, словно ее любовь могла исцелить его окончательно. Сердце Ганнона наполнилось желанием, и он с жаром ответил на ее поцелуй. Потом его пальцы мягко потянули ее платье, обнажив маленькую грудь. Он наклонился и коснулся губами соска.
– Боги… – услышал он ее шепот. – Не останавливайся…
– Аврелия?
Казалось, кто-то вылил на них ведро холодной воды. Ганнон выпрямился, пробормотал
– Агесандр? Это ты?
– А кто же еще? – последовал недовольный ответ. – Где ты, госпожа?
– Я здесь. – И она зашептала Ганнону: – Мне нужно идти. Я постараюсь вернуться позже.
– Я не могу ждать, – с горечью прошептал он в ответ. – Собаки меня найдут.
– Почему ты прячешься под деревьями? – позвал Агесандр.
– Прячусь? Я возвращалась домой, – весело крикнула в ответ Аврелия и бросила страстный взгляд на Ганнона. – Я бы хотела, чтобы наша встреча продолжалась вечно, – прошептала она. – Да хранят тебя боги.
– И тебя! – с жаром ответил Ганнон.
– Я постараюсь задержать его подольше, но тебе следует поспешить. Если собаки почуют тебя…
– Этого не будет. Прощай, Аврелия. Я всегда буду тебя помнить.
Ганнон с тоской смотрел, как она уходит к дому; девушка не обернулась. Затем он отступил в темноту. Как только Агесандр исчез из вида, карфагенянин побежал. Скорбь с новой силой накатила на него, когда юноша мчался между деревьями. Он рассчитывал, что посещение виллы доставит ему радость, но теперь его сердце раздирала жгучая боль. Встреча с Аврелией, произошедшая вопреки всему, – настоящий дар богов. Однако любое вмешательство богов имеет оборотную сторону. Их свидание получилось слишком коротким, и у них никогда не будет счастливого общего будущего. Очень скоро Аврелия станет женой другого мужчины… Печаль наполнила Ганнона.
«А как же Суни?» – подумал он. К стыду Ганнона, горе из-за смерти друга отступило перед мыслями об Аврелии. Но даже если он сумеет еще раз встретиться с ней, что это изменит? Очень скоро она станет замужней женщиной, и ее ждет совсем другая жизнь. А он ничего не мог ей предложить – даже жизнь в лагере карфагенян. Лучше всего – для них обоих – пожелать ей самого лучшего и забыть, решил Ганнон.
Но, когда он нашел свою лошадь, отвязал ее от кустов и направился к лагерю, юноша понял, что у него ничего не получается. Он обнаружил, что вспоминает каждый миг, проведенный с нею вместе, каждое прикосновение, каждое слово, которое она произнесла. И по прошествии нескольких дней понял, что подвергается изощренной пытке: короткое и яркое наслаждение от воспоминаний, за которым следуют долгие часы боли от мыслей, что это никогда не повторится. После того как его отряд вернулся к основной части армии, на поиски провизии отправились другие. Уже одно это было ужасно, но когда войско свернуло на юг, в поисках новых ферм, которые можно было разграбить, он понял, что расстался с Аврелией навсегда. С этого момента у Ганнона оставалась только одна возможность обрести душевный покой – в сражении. Но в этот период даже стычки стали редкими – римляне всячески избегали крупных сражений. И тогда он стал искать утешение в амфорах с вином.
Временами Ганнон жалел, что решил отправиться на виллу, что нашел там Аврелию и узнал о гибели Суни. И все же боль того стоила. В глубине сердца Ганнона все еще тлела надежда. Однажды он еще встретит Аврелию при других, более благоприятных обстоятельствах. Надежды эти были столь хрупкими, что он не осмеливался в них верить. Однако они помогали ему жить дальше. И еще – жгучее желание вонзить меч в сердца таких людей, как Пера и Агесандр.
Глава 10