Кровавые воды Хьерунгавага
Шрифт:
– Чего это с тобой, Торлейв. Словно стоишь на пороге смерти.
– Видать, причиной тому рана, оставленная Вагном. Опередил он мою дубину, – он убрал руку от почерневшего пятна под сердцем, кровь продолжала сочиться, Поморник побледнел.
– Не думай умирать, отец твой сильно расстроится, когда узнает, – ярл говорил, зная, что словами тут уже не помочь.
Эйнар отвернулся от полумертвого земляка и прочел такую вису:
Когда отметины ран огня
На рубящем золото видны,
Ярл говорит человеку
Морских коней с южных
«Пастух коней колец моря,
Отец твой страдает от этой утраты,
Коль ты умираешь». Мы знаем об этом.
Захаркав кровяными сгустками и захрипев, Торлейв упал на колени, а затем лицом в мокрый песок. Дубинка выкатилась из растопыренных окоченелых пальцев исландца. Эйрик опустил голову, почтя память воина.
– Сюда!
Ярл резко мотнул головой в сторону щуплого лесочка, выходящего на каменный берег чуть дальше от места, где остановились норвежцы. Держась одной рукой за дерево и размахивая второй, стоял дружинник Хакона. Он-то и кричал.
– Быстрей сюда, нужно много людей!
Собралось полсотни человек, полностью невредимых и крепких. Они подготовили оружие и направились к перелеску. Эйрик и Торкель Глина возглавили отряд. Мужчины спешили, скользя на катящейся из-под ног гальке. Через тонкие ветки они проламывались, расчищали путь мечами. Воин, поднявший шум, вывел их к побережью. Волны хлестали по зеленоватым камням, омывая тела обессилевших йомсвикингов. Ярл насчитал около семидесяти живых, но и те не в состоянии были встать на ноги. Раны покрывали их голые торсы, посиневшие от холода. Оружие валялось, где попало, и никто не мог дотянуться до него.
– Вот и конец данам, – усмехнулся Торкель, убирая меч в ножны. – Несите веревки!
Воины соединили несколько веревок в одну длинную, привязали к ней пленных и по приказу Хакона отвели всех вглубь острова. Ярл передвинул лагерь дальше от берега, норвежцам ничего не грозило. Корабли йомсвикингов подогнали к берегу, взяли ценные вещи и поделили между дружиной. В лагере развели большие костры, притащили бревна, достали еду, принялись пировать. Ярловы люди хвалились, кто скольких викингов убил, как гнали Сигвальди, да Торкеля Высокого – и каждый тут оказался героем. Хевдинги собрались на судилище над пленниками.
– Нет надобности оставлять этих людей в живых, – сказал Торкель Глина, с неприязнью пнув в ногу крайнего викинга. – Разрешит ли ярл мне быть палачом?
Хакон дозволил. Тогда Торкель позвал рабов, те отвязали трех смертельно раненых от веревки и намотали их слипшиеся волосы на палки. Глина достал меч и крутанул им пару раз.
– Ну что, как думаете, измениться ли цвет моего лица? – развеселился Торкель. – А то я слышал, такое случается, если обезглавить троих.
Размахнувшись, он снес головы разом всем троим.
– По тебе не видать, чтобы лицо менялось в цвете, но все же заметно – ты не совсем в себе, – осуждающе покачал головой Эйрик.
Торкель и впрямь слишком весело относился к казни и насмехался над своими жертвами.
– Слыхал я байки о вашей храбрости. Скажи-ка мне, викинг из Йомсборга, каково твое мнение о близкой смерти?
– Я не боюсь умереть, и готов к этому, – был ответ. – У меня та же судьба, что и у моего отца.
– И что за судьба?
– Погиб он от одного удара.
Пожав плечами, Торкель отошел на расстояние вытянутой руки, которой держал палку, и срубил тому человеку голову. Привели пятого.
– А ты боишься смерти?
– Я предам законы йомсвикингов, если испугаюсь смерти и скажу о том перед товарищами. Коли на роду написано от меча пасть, никуда не денешься.
Вжик – и голова отлетела к дереву.
– Интересная это забава, – решил Торкель. – Будем каждого спрашивать, глядишь, и найдется среди них тот, кто боится лишиться жизни. Узнаем, так ли храбры йомсвикинги, как их малюют. Ведите следующего.
Рабы подтащили шестого обреченного, а Глина задал ему вопрос.
– Я умру с честью и с храбростью, а тебе, Торкель, вечно влачить позор, – плюнул викинг.
Торкель разозлился, утер кровавую слюну с лица и махом обезглавил и этого. Седьмой рассмеялся на вопрос.
– Но есть у меня одна просьба, – с ухмылкой йомсвикинг достал нож. – Пусть удар будет быстр. Вот у меня в руке нож, – он повертел блестящим лезвием. – Мы на пирах в Йомсборге частенько спорили, может ли человек что-нибудь осознавать, если ему очень быстро срубить голову. Вот и возможность проверить представилась. Как слетит голова с плеч, я воткну нож в землю, если что-нибудь почувствую, а нет – то нож упадет.
– Отчего ж не попробовать, – развел руками Торкель.
Меч сверкнул, подобно молнии. Тело викинга упало, а рядом упал нож. Рабы побежали за восьмым. Этот йомсвикинг от слабости не стоял на ногах и его опустили на колени перед палачом. Оружие поднялось над головой жертвы.
– Овца, – выдавил воин.
– Что ты сказал?! – Торкель ухватил его за грудки и приподнял.
– Говорю, если бы не те две овцы, которых вы вчера позвали, да под юбками спрятались, мы бы вас побили до единого.
– Странный парень, – хмыкнул Торкель, отпихивая безголовое тело. – Давайте другого, что ли. Боишься ты смерти?
– Сам как думаешь? – огрызнулся викинг. – Но я не дам себя забить, словно скотину. Я готов встретить твою сталь, не отводя глаз. Если ты мужчина, так бей прямо в лицо! Смотри не промахнись и следи, не побледнею ли я, – мы и об этом часто спорили.
– Ладно, исполни волю, – кивнул Хакон.
Торкель встал напротив пленника, демонстративно прицелился и рубанул по лицу. Удар рассек череп поперек, мертвый не побледнел. Лишь глаза его налились кровью и закатились. Появился десятый викинг. Торкель снова задал вопрос.