Кровавый апельсин
Шрифт:
— Вспомни Эда Бонифейса и Джона Доусона, — сказал я. — С ними проделали то же самое.
Дальше все было просто. В камере оказалась катушка для образования магнитного поля, печатная схема, выключатель и батарейка. Когда кто-то связывался с нами, это активизировало катушку, образовывая магнитное поле. Компасы же очень чувствительны к магнитному полю. Это отклонило стрелку нашего компаса на пятнадцать градусов вправо, что было смертельно опасно для нас в момент прохода у Макл-Флагга. Я отсоединил катушку
— Теперь все в порядке, — облегченно вздохнул я.
Чарли выглядел усталым, бледным.
— Чертов магнит! — выругался он. — Ничего не понимаю!
Казалось, я не спал целую вечность. Мысли текли вяло, как с трудом бредущий по болоту путник.
— Мы налетели на скалы в семидесяти милях к югу от маяка, — объяснил я. — Камера тогда висела под потолком. Это дало отклонение до пятнадцати градусов на восток. Значит, она была включена минут за тридцать до этого.
— Когда позвонила береговая охрана, — догадался Чарли.
— Передали звонок от «Оранж Карз», — сказал я. — Приветы от дилера в Леруике.
— Леруик, — повторил в раздумье Чарли. — Ты знаешь кого-нибудь в Леруике?
— Нет.
— Но ты же знаешь людей в «Оранж Карз»?
«Оранж Карз...» Внезапно я почувствовал такую смертельную усталость, что слова Чарли показались мне просто сочетанием звуков без всякого значения. Кто там из «Оранж Карз»? Морт! Морг, очевидно, устроил это до того, как был убит. Здесь, среди криков чаек, все казалось таким далеким, словно произошло в другой жизни.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Чарли.
— Устал, — ответил я. — Очень устал. Ничего не могу толком понять. — Я достал целлофановый пакетик и попытался положить туда печатную схему. Но пальцы мои не слушались, и мне удалось это только после нескольких неудачных попыток.
— Вот что, — решил вдруг Чарли. — Кто бы это ни подстроил, другого шанса у них уже не будет. Они сделали все, что могли.
Мои веки словно налились свинцом. Но я сказал Чарли:
— Иди поспи. Я позову тебя через пару часов.
Он ушел. Я сидел над автопилотом, силясь понять, кто, зачем и когда это сделал. Но бесполезно. Здесь же только мы с Чарли и гонка... А единственный вопрос, имеющий теперь значение, был: где же, черт возьми, Жарре?
Через два дня мы достигли Северного моря, и все это время над нами стояло безоблачное небо. Нам удалось справиться с переутомлением. Появилось время спать и есть, выполнять необходимую работу и связываться по рации с танкерами и проходящими яхтами, пытаясь выяснить, что же произошло с Жарре. Но никто не знал. Ветер подул с севера, мы приближались к Норфолку, я вышел на сеанс связи.
Позвонил Дугу Сайлему в Мильтон-Кейнс. Пока его секретарша соединяла меня с ним, я еле втиснулся за стол в рубке, отхлебывая горячий крепкий сладкий кофе.
— Джеймс, — отозвался он вскоре. — Как дела?
— Отлично, — сказал я. — Разве что едва не разбились о скалы у Шетландов.
— Что? — переспросил он.
— Оборудование подвело, — уточнил я. — Но все прекрасно. Других судов уже неделю не видно.
— Великолепно, — одобрил Сайлем. — Великолепно.
— Только мы не знаем, где Жарре, — сказал я. — У вас есть о нем известия?
— Очевидно, отстал миль на сто, — предположил Сайлем. — Сражается с «Даунтаун Флаер». Для нас это не проблема.
— Да, пока ветер держится. Сайлем рассмеялся.
— Не волнуйся, — сказал он. — Продержится.
— Посмотрим.
— Я в вас уверен. Послушай, через пару дней я сяду на яхту. Недели, думаю, хватит, чтобы догнать вас. И потом устроим пир горой. Куча репортеров, клиенты. Да, и пригласим кое-кого, кого бы ты хотел видеть. — Дуг хмыкнул. — Утрем им носы.
— Мы еще не выиграли, — осторожно заметил я.
— Уж постарайтесь, — попросил Сайлем и засмеялся. Он ничуть не казался смущенным.
Я выключил связь. Затем позвонил своему адвокату и попросил его узнать для меня кое-что в Лондоне, в министерстве финансов.
Шестичасовые новости Би-би-си подтвердили, что мы опережаем Жарре на сотню миль. Когда выпуск закончился, раздался звонок. Это была Агнес.
— Мы только что вернулись. Я слышала новости. Как вы? — сказала она.
Я рассказал ей как.
— Мы здорово загорели, — сказала она.
— Сайлем устроит праздник, когда мы вернемся, — сказал я.
— Мы придем.
— Не засвечивайся слишком, будь осторожна, — попросил я.
— Почему? Ведь Рэнди в тюрьме.
— Просто не засвечивайся и будь осторожна, — повторил я.
— Я люблю тебя, — сказала Агнес.
— Я тоже.
— Боже мой, ты, англичанин, так и скажи.
— Я люблю тебя, — сказал я.
— Выиграй у Жарре.
Победа над Жарре не была неизбежна.
— Я послушал погоду, пока ты болтал, — сказал Чарли, когда я поднялся к нему. — Над Францией низкое давление. Ветер легкий, западный.
— Для этого у нас и якоря.
Но было совсем не смешно. Для легкого тримарана, типа «Видь де Жоже», было несложно проделать сотню миль при хорошей погоде. И гонка еще не закончена, если только метеослужба не предскажет неблагоприятных условий.
Так оно и случилось.
Вечером мы вошли в черную дыру. Мы прошли устье Темзы, и отлив увел нас к Северным Форлендам. В полночь вдали по правому борту белые утесы Дувра заблестели под луной, и с трудом удавалось справляться с течением. Мы провели жуткую ночь, но почти не сдвинулись с места; навигационные огни крупных судов в неподвижном воздухе проносились мимо нас как светлячки.