Кровавый контракт. Магнаты и тиран. Круппы, Боши, Сименсы и Третий рейх

Лохнер Луи

Положение фон Болена было усугублено и лживым коммюнике, опубликованным в прессе отделом пропаганды НСДАП. В нем было заявлено, что совет директоров Имперского объединения принял следующее решение: «Доктор Ганс фон Люке, как доверенное лицо НСДАП, и Альфред Мёллерс, член рейхстага и глава Организации национальной экономики и рабочего единства как доверенное лицо экономических кругов Германии, временно приняты в руководство Имперского объединения. Президиум и совет директоров Имперского объединения должны сменить штат. Просьба об отставке тайного советника Кастла, члена президиума и исполнительного директора, удовлетворена».

Это заявление, которым

нацисты в очередной раз поставили всех перед «свершившимся фактом», было подслащено распоряжением, гласившим, что отдельные группы нацистов должны согласовывать все свои действия с фон Люке. Но это было всего лишь жалкой подачкой. Отдельные выпады, особенно против еврейских предпринимателей, продолжались, и вскоре стало понятно, что Вагенер вовсе не так близок к Гитлеру, как он уверял. В частности, он не смог повлиять на прессу, контролируемую Геббельсом, которая называла Имперское объединение «либеральной, зараженной евреями, капиталистической и реакционной» организацией.

6 апреля Болен поспешно созвал совещание совета директоров. Он рассказал им о сложившемся положении, а также о том, что был вынужден назначить Люке и Мёллерса ответственными за связь с нацистами.

К всеобщему удивлению, против этого возразил самый истый приверженец нацистов Фриц Тиссен. Он заявил, что Вагенер и его люди не имеют права вмешиваться в деятельность Имперского объединения и что индустрия должна осудить подобные «безумные действия». Как один из присутствовавших на встрече промышленников 27 марта, он подчеркнул, что правительство согласилось отложить окончательные меры в отношении промышленных организаций до тех пор, пока официальная комиссия тщательно не изучит этот вопрос, на что отведено ближайшие полгода. Его поддержали Альберт Фёглер и Карл Кётген.

Это поставило Круппа фон Болена в тупиковое положение. Он уже сделал определенные уступки Вагенеру, и честь не позволяла ему взять свои слова обратно. Отвечая Тиссену, он признался в своей неосведомленности о фактах, изложенных его коллегами, а потому неверно оценил происходящее, что и заставило его принять неправильное решение. «Мне остается одно, – заявил он, – это уйти с поста президента объединения».

Но в сложившейся обстановке коллеги меньше всего хотели его отставки. Они объяснили ему, что его отставка будет воспринята как согласие с незаконными действиями Вагенера и его клики, тогда как 35 директоров пытаются им сопротивляться. Только совместными силами Мюллеру-Орлингхаузену, Сименсу, Ламмерсу, Тиссену, Бюхеру и Фридриху Шпрингоруму удалось убедить Болена, который порой бывал очень упрямым, отказаться от мысли об отставке.

В результате было опубликовано коммюнике о соглашении с правительством от 27 марта, согласно которому Крупп фон Болен был единодушно уполномочен «поддерживать необходимую связь с канцлером, правительством и с назначенными канцлером или правительством ответственными лицами». Все вопросы, касающиеся организационных проблем, включая состав штата, будут решаться в соответствии с соглашением от 27 марта.

Казалось, это коммюнике поставило на место Вагенера, Люке и Мёллерса. Спустя некоторое время Якоб Герле доложил, что эти двое эмиссаров-нацистов, появляясь в штаб-квартире Имперского объединения, «занимаются исключительно своими личными делами». Однако они продолжали там оставаться.

Тем временем комитет под руководством Ламмерса закончил свою работу и доложил Болену о результатах.

25 апреля Болен представил Гитлеру свои идеи по реорганизации самоуправления

германской промышленности. В основном он исходил из предложений комитета Ламмерса. В сопроводительном письме он указал, что

Имперское объединение с пониманием относится к идее реорганизации предприятий промышленности и «внедрению принципа фюрерства». Здесь, замечают критики, он превысил свои полномочия; он не имел права навязывать своим коллегам директорам этот принцип.

Вот основные пункты его предложения:

1. Реорганизация правительственной администрации путем сокращения бюрократического аппарата должна проводиться параллельно с подобной реорганизацией руководства промышленных организаций.

2. Экономические принципы и политические потребности должны взаимно согласовываться.

3. Новая организация германской индустрии должна стать эффективным инструментом промышленного предпринимательства. Для этого она должна оставаться свободной и самоуправляемой.

Через три дня Адольф Гитлер снова принял у себя Густава Круппа фон Болена. Вряд ли мы когда-нибудь узнаем, что именно произошло во время этой встречи с глазу на глаз. Подпал ли Болен снова под гипнотическое влияние фюрера? Утратил ли он из-за этого полную способность критически мыслить? Была ли у него возможность высказать свое мнение о директорах Имперского объединения? Пытался ли он ее высказать? И если пытался, то не угрожал ли ему Гитлер, как позднее канцлеру Австрии Курту фон Шушнигу, президенту Чехословакии Эмилю Гаху или королю Бельгии Леопольду III? В это время уже был принят Закон о чрезвычайных полномочиях, и Гитлер мог спокойно угрожать кому угодно.

И если Гитлер действительно угрожал ему, то чем именно? Арестом? Главу концерна Круппа это не испугало бы. Как мы уже видели, после окончания Второй мировой войны он добровольно вернулся в Эссен, когда тот был оккупирован французами, хотя не сомневался в своем аресте. Конфискацией всех предприятий Круппа? Это, конечно, было серьезной угрозой. Практически всю свою жизнь Болен посвятил сохранению промышленной империи Круппа для семейства, с которым он породнился через свою жену. Роспуском Имперского объединения? Болен был так же предан этой организации, как и фирме «Фридрих Крупп К^о, Лтд.». Он скорее дал бы отрубить себе руку, чем умышленно предать доверие своих коллег промышленников. Национализацией индустрии? Что ж, во имя предотвращения катастрофы он счел бы себя вправе пойти на далекоидущие уступки.

Или Болен, как и многие другие, предпочитал переждать бурю, в надежде, что вскоре она пронесется мимо? Считал ли он, как, например, министр иностранных дел Константин фон Нойрат и прочие, что важнее оставаться на своем посту, хотя это и означало идти на компромиссы и сделки со своей совестью, чем позволить захватить его радикалам? [50] «Во избежание худшего» – не эта ли мысль руководила эссенским магнатом, когда он один стоял перед могущественнейшим человеком Западной Европы?

50

Вскоре после назначения Гитлером на пост министра иностранных дел фон Нойрата он посетил американского посла Фредерика Сакетта и объяснил, что остался в правительстве по желанию президента Гинденбурга для того, чтобы не допустить на этот важный пост какого-нибудь нациста.