Кровавый круг
Шрифт:
— Я останусь здесь, — заявил адмирал.
— Эх, бедолага! Не накомандовался еще.
— Я несу ответственность…
— Вот иди и неси. А я понесу бомбу к окну. Вам жить надоело? Поди уже внуки есть? А у Рудика-самореза никого нет, кроме доблестной родной милиции, которая уже все ноги сбила в поисках своего любимчика. Мне терять нечего, ребята, я в розыске. А тебе, адмирал, внуков нянчить надо и о подвигах своих рассказывать.
— Мне тоже терять нечего. Я сегодня все потеряла, — тихо сказала девушка.
Рудик не стал терять времени на болтовню и принялся за работу. В его набор с инструментами входил и алмазный стеклорез. Стекла покинули свое место без шума, будто их переставили из одного угла в другой.
— Ну а что теперь делать будем?
«Нет, — думал
— Я встану на середину и подставлю руки под снаряд. Вы снимаете растяжку. Но только одновременно, чтобы пружина не потянула снаряд в одну из сторон. Поняли?
Теперь командовал Рудик. У него это здорово получалось, будто все собрались «снять» сберкассу и получали инструкции в подворотне перед налетом.
Рудик встал под снарядом и согнул руки в локтях, словно ему медсестра в роддоме должна была вложить туда долгожданного сына. Волнение, отраженное на его лице, выглядело схожим с вышеописанной ситуацией.
Кротов и Горохов подошли к перекрестной растяжке и встали по углам напротив друг друга.
— Приготовились. На счет три. Раз, два, три!
Две резинки слетели. Снаряд крутанулся вокруг своей оси. Все замерли. У всех на лбу выступили капельки пота, а с Рудольфа пот стекал ручьями и застилал глаза.
Девушка достала из кармана платок, подошла к затаившему дыхание смельчаку и вытерла ему лицо.
— Тебя как зовут, красавица? — улыбнулся он.
— Оля.
— Запомню, если выживу. А ну, мальчики, приготовились. Раз, два, три.
Соскочили еще две резинки, и снаряд упал в объятия Рудольфа, он тут же присел на корточки, чтобы смягчить падение, и замер.
— Тихо, ребята. Тихо!
Никто и так не шумел, будто все язык проглотили.
— Ну и долго я так сидеть буду?
Девушка скинула куртку и, как испуганная кошка, юркнула в иллюминатор. Скользнув по гладкому корпусу самолета, она упала в воду.
— Ольга, вернись! — крикнул адмирал.
— Это уже невозможно. Мне уже не взобраться. Давайте мне эту штуку сюда, и я отволоку ее подальше от самолета.
— Дуреха! — прохрипел Рудольф. — Она ее с места не сдвинет.
— Брось, Рудик! — возразил Горохов. — Она сейчас и самолет от снаряда оттащить сможет. Не мешайте ей делать свое дело. Ее не переубедишь. Крепкий орешек.
Кротов осмотрелся.
— Снимаем сетку с вещевых полок. Живо!
Сетку снимали так, чтобы чемоданы не посыпались, однако пара баулов все же скатилась на пол. Один едва не угодил на голову сидевшего на корточках Рудольфа.
— Добить решили. До чего вы народ безрукий! Я тебя, адмирал, на дело с собой не взял бы. Слишком ты неуклюжий.
Сетку сняли, расстелили, уложили в нее мину и, просунув в иллюминатор, начали медленно спускать вниз. Снаряд скользнул по гладкому корпусу самолета к крылу, а Оля давала команды с наружной стороны. Мина медленно скатилась с крыла и вновь зависла в воздухе. Здесь девушка ее подхватила и начала оттягивать сетку к берегу, где лежал ровный слой снега.
Когда снаряд приземлился, все облегченно вздохнули.
— Кидайте мне концы сетки.
Трое крепких, непохожих друг на друга мужчин, едва устроившись у крохотного окошка, с волнением наблюдали, как невысокая, худенькая девчушка, в одной легкой кофточке, тащит за собой по снегу тяжелую железку, готовую поднять в воздух всю окрестность вместе с горным хребтом.
Она оставила мину метрах в двухстах от самолета, сняла с нее сетку и медленно направилась назад.
— Быстрее, дуреха! — кричал Рудик-саморез. — Дуй во весь опор!
Но Ольга не торопилась. Она с трудом передвигала ноги, и ей ничего не хотелось. Лечь бы прямо тут, в снегу, и уснуть. Навсегда.
Ее втянули в самолет при помощи той же сетки.
— Ну иди сюда, золотая рыбка. Мы тебе памятник поставим, — бормотал Рудольф. — Бюст на родине героя! А, адмирал? Посодействуете? А то моей рекомендацией могут пренебречь.
— По стакану бы сейчас! — пробасил адмирал.
Это прозвучало так же, как матерщина из уст телевизионного диктора.
— У стюардесс наверняка имеется, — подхватил идею репортер. — Пора бы глянуть, что там творится.
— Это точно! Оставили корабль без командира, а пассажиры — народ дикий. Из-за бутерброда друг другу глотку перегрызут.
Рудик скинул свою куртку, надел на плечи девушке и, обняв ее, повел к лестнице.
Возле ворот пансионата Умар увидел стоявший у обочины джип. Это еще ни о чем не говорило. В том, что Илья должен был вернуться назад, сомнений не оставалось, но то, что он до сих пор остается здесь, мало походило на реальность. Этот парень слишком умен и хитер, чтобы рисковать. Он знает, что делает, и все свои поступки просчитывает заранее. Вот только самого Илью Романовича Сироткина вычислить очень трудно, если такое вообще возможно. Но у него имелись и свои минусы. Илья не будет работать в одиночку — это первое. Илья не способен пойти на убийство — это второе. А ни одна война без жертв не обходится. И третье, пожалуй, самое важное: золото для Ильи — всего лишь приманка, а не конечная цель, после достижения которой можно лечь на дно и затаиться. Он развязал эту войну вовсе не для того, чтобы потереть руки и успокоиться. Все только началось. Нанесен первый удар. Теперь надо ждать ответного. С такими врагами, как Эдуард Чайка, его сын и Виктория Волкова, в открытую не воюют. Поражение неизбежно. Илья выбрал тактику горцев, которые появляются там, где их не ждут, наносят удар и исчезают в горах. Он видел своих врагов, они перед ним — как на ладони, но они его не могут заметить и размахивают кулаками в темноте, постоянно находясь под прицелом. И все же один в поле не воин. Умар прошел к третьему корпусу и поднялся в номер, который они занимали на двоих. Ключ лежал на месте. Он открыл дверь и вошел в комнату. При беглом взгляде здесь ничего не изменилось, однако ключ он ему оставил, значит, был здесь. Сомнения рассеялись, когда Умар увидел на столе записку. Игра не закончена, так он и думал. Он взял исписанный листок и прочел: «Прости, приятель, что пришлось тебя на время вывести из строя. Но рисковать я не имел права. Разумеется, ты знал, что находится в чемодане. Слишком велик соблазн, чтобы повернуться к тебе спиной. Я не могу поверить, что такой человек, как ты, поехал к черту на рога за пять тысяч долларов для выполнения грязной работы. И встреча наша, как ты понимаешь, мало походила на случайное знакомство. Раздача шла краплеными картами, и у тебя на руках имелся джокер. Пришлось тебе подыгрывать до поры до времени, но в ответственный момент я не мог рисковать всей партией. Однако не все еще потеряно. Ты можешь получить то, чего добивался, но не таким простым способом, как рассчитывал. Тебе придется серьезно поработать, и времени и сил на это потребуется немало, и рисковать придется. А как же иначе? Я уверен, что ты уже согласен на любые условия, и рад тому, что нашел мою записку. А если так, то вот тебе первая инструкция. Приезжай в Ростов, остановись в гостинице аэропорта. Там для тебя забронирован номер. Никуда не отлучайся. Если я пойму, что ты не затеваешь грубой игры, то дам о себе знать. Наша встреча состоится, будь уверен, только выбрось дурь из головы. Деньги надо зарабатывать, а большие деньги требуют полной отдачи и титанического труда. До встречи в Ростове. Надеюсь, суток тебе хватит».
Умар убрал записку в карман и направился в ванную комнату. Ему понадобилось больше часа, чтобы привести себя в порядок. Из ванной вышел другой человек. Исчезли борода и взлохмаченные длинные волосы, он посветлел, переоделся и стал выглядеть вполне респектабельным молодым человеком. Теперь и возраст его можно было определить — около тридцати пяти лет. Вряд ли сейчас бурка и папаха были бы уместны в его гардеробе.
Умар снял трубку телефона и набрал четырехзначный номер.
— Подойдите в нижний холл моего корпуса.