Кровавый круг
Шрифт:
— Ей здесь холодно будет. Она же беременная! — всхлипнула Оля.
Рудик обнял ее за плечи и прижал к себе.
— Успокойся, деточка. К смерти трудно привыкнуть, а понять ее невозможно. Но твоей сестренке в холоде сейчас лучше, чем в тепле. Я бы не стал на твоем месте оставаться здесь. Идем в салон. Сейчас чай принесут. Тебя и так всю колотит.
— Я ничего не хочу.
— Знаю, но надо. Жизнью и здоровьем не брезгуют. Она слабо сопротивлялась, и он сумел вывести ее из
кабины в салон. Мать мертвого ребенка тоже увели, и в кабине остался только Олег Виноградов с погибшей
Штурман достаточно быстро освоил рацию. Она работала.
— Ну вот, старина, хоть за что-то можно сказать террористам спасибо, — усмехнулся Горохов.
Через несколько минут штурман диктовал координаты, а репортер записывал их на пленку. А еще через несколько минут Горохов передавал те же данные главному редактору газеты, который сидел на телефоне и ждал звонка своего приятеля. Тут каждая строчка кричала о сенсационном материале.
— Послушай, Валерка, у меня идея. Твои ребята могут сюда добраться на снежных мотоциклах. Как я понял, от равнины, где проходит главная магистраль вдоль ущелья, мы углубились километров на сорок.
— Брось, Димка. Нас вертолеты засекут и перекроют кислород. Я уже все устроил. Ребята из МЧС возьмут двоих моих парней с собой. Под спасателей сойдут. Они уже там, ждут приказа. Вот только их почему-то не задействовали. В поисках участвуют четыре военных вертолета, и все. Кажется, они хотят блокировать любую информацию с места происшествия. Этим делом ФСБ занимается при поддержке военного округа. Но МЧС им не подчиняется, они могут действовать самостоятельно.
— Если они придут вторыми, то им не дадут сесть.
— Куда они денутся? Четыре вертолета сотни пассажиров не поднимут. Отказ от помощи спасательных служб — это преступление. Никто на это не пойдет. Но если ФСБ прибудет раньше, то спрячь кассеты, а диктофон и свое удостоверение выброси подальше. Прикинься шлангом, иначе они возьмут тебя в оборот. Репортер-свидетель страшнее динамита. В застенках сгниешь.
— Вот тут ты прав, приятель.
— И телефон свой выброси. Мои ребята о тебе знают, по возможности заберут тебя в свой вертолет. К воякам не садись, жди наших. Гэбисты наверняка будут проверять каждого, если речь идет о террористах, а ты у нас личность известная, скандальная, слишком много рот разеваешь и наверняка у них на заметке состоишь. Будь осторожней, Дмитрий. Я вышлю машину в аэропорт, тебя там будут ждать. Удачи тебе.
Горохов вернулся в салон и подошел к адмиралу.
— Связь восстановлена. Это главное. Штурман доложит подробности. Думаю, вопрос наших поисков — это уже не вопрос.
— Отменно, — одобрительно кивнул адмирал. — Люди немного успокоились. Главная волна паники позади. Ими уже можно управлять. Двери разблокированы. Мы в любую минуту можем покинуть самолет.
— Как экипаж?
— Командир утверждает, что самолет сажал ас. Он не решился бы на такую посадку. Летчиков такого класса можно по пальцам пересчитать. У него в голове не укладывается, как такой профессионал мог пойти на сговор с террористами. Пилот — угонщик, как врач — убийца.
— И морской адмирал — командир воздушного лайнера. Стоит ли в наше время чему-то удивляться, Андрей Яковлевич.
Рудик не заметил на себе пристального взгляда адмирала, он думал о своем и, как мог, утешал свою соседку.
— Горя еще много в жизни будет, Оля. Радостей нам мало суждено повидать. Тебе сколько лет?
— Восемнадцать скоро.
— Вот и моей дочке столько же было бы. Не дожила. Она умерла, когда ей и десяти не исполнилось. Способная девочка была. На пианино играла, по-английски лопотала. А сколько стихов наизусть помнила, так голова кругом шла! Но от судьбы не уйдешь.
— Трудно поверить, что вы могли бы иметь взрослую дочь. Вы такой смешной…
— Это ты так думаешь, что человек в восемнадцать лет уже взрослым становится. Мне уже тридцать девять. Это я только со стороны клоуном выгляжу. Просто надоело видеть перед собой постные физиономии. И без того тошно.
Она взглянула на него, и уголки рта едва дернулись в улыбке. Рудику показалось, что это Ольга пытается его успокоить, а не он ее.
Их глаза встретились на долю секунды, и вдруг воздух сотряс невероятной силы взрыв. Яркая вспышка, грохот, самолет тряхнуло, словно в лихорадке, и небо покрылось черной пеленой.
Кто стоял на ногах, оказался на полу, кто сидел, сполз с кресел вниз. Несколько стекол вырвало из иллюминаторов взрывной волной. К счастью пассажиров, стекла взлетели вверх, ударились о потолок и рассыпались в мелкую пыль. Сильных порезов удалось избежать, но несколько человек получили незначительные раны.
Грохот затих, но визг и крики все еще пронизывали воздух.
Адмирал поднял голову с полу.
— Все же взорвалась, курва!
Над ущельем поднимался ветер. Дым быстро рассеялся. На крышу и крылья падали с неба камни, поднимая устрашающий грохот. Стальная обшивка фюзеляжа выдержала напор. Вторичная паника имела обратный эффект. Люди закрыли руками головы и замерли. Кто-то потерял сознание.
Туманов поднялся с полу и подбежал к зияющей дыре иллюминатора. Встряска весь экипаж отрезвила.
— Вскрыть люки! Выбросить надувные трапы. Живо! — командовал первый пилот. — Разделить салоны на части. Бортпроводники — в центр и выводят пассажиров к трапам в разные стороны. Штурман и бортинженер — вниз на приемку людей.
Адмирал подскочил к командиру.
— Что произошло, Борис Евгеньич?
— Посмотрите наверх. На нас идет лавина. Через десять минут мы будем заживо погребены. Нужно уводить людей к скале, там не достанет. Отсчет пошел на секунды.
Мужчины протрезвели. Пришел в себя и Олег Виноградов. Теперь все принялись за работу. Труднее всего было стюардессам сдерживать поток в проходах. Люди выскакивали, кто в чем был, о теплых вещах забыли и не сразу вспоминали о них, когда оказывались на земле.
Лавина превращалась в гигантское белое облако, безжалостно и неутомимо несшееся на бешеной скорости к подножию гор. Оказавшиеся за бортом самолета смотрели на белое чудовище как завороженные, не в силах сдвинуться с места.
Самолет опустел, став саркофагом для троих погибших.