Кровавый Меркурий
Шрифт:
––Кто о чём, а вшивый о бане, – с сарказмом выдохнул Шкловский. – Тогда, милый мой, плакали не только наши денежки, но и головы. Но это исключено. Я получу "пробники" сразу после анализа, из рук в руки, так что туфта не пройдёт. К тому же, если всё же с ними будет что–то нечисто, то ведь "пробники" промаркированы… Я привезу их назад, и мы снимем депозит согласно договору. Но я уверен, что они не будут мелочиться ради нашей сотни, когда на кону арбуз. Такие мэны по мелочам не играют. С их стороны подвоха не будет, по крайней мере, на первом этапе. Ну а дальше постараемся не лопухнуться. Всё, Толя. Спи спокойно. До завтра.
Шкловский прервал разговор, и в трубке раздались гудки. Брянцев растерянно повертел её в руках и швырнул на аппарат так, что тот жалобно звякнул, едва не слетев со столика на пол. Тихо выругавшись, Анатолий достал сигарету из почти пустой пачки и, заметив нервную дрожь своих пальцев, раздраженно, со злостью смял её, бросив в кучу окурков, заполнивших пепельницу.
Ситуация нравилась ему всё меньше и меньше, вернее, совсем не нравилась, но правила игры диктовались не ими. Он вдруг подумал, что ещё не поздно отыграть назад, но для этого нужно как–то убедить компаньонов в обоснованности своих подозрений и предчувствий, а веских аргументов не находилось. Да и вряд ли парни внемлют им, почуяв запах бешеных денег. В голове на миг заметалась трусливая мыслишка, что если запахнет жареным, то можно выйти из игры и одному, но он сразу же отбросил её, презрительно усмехнувшись над своим малодушием. Бросить друзей – это подло, даже если они и не прислушаются к голосу здравого смысла. К тому же выхода действительно нет. Отказ от этой операции, если и не будет иметь серьёзных последствий для них, всё равно приведёт к скорому и неминуемому краху их маленького дела, ведь аппетиты "крыши" растут с каждым днем, а подпитывающие источники всё сокращаются. Вырваться же из этих тисков смогли лишь считанные единицы.
Брянцев устало опустился в кресло и отрешённо уставился на висящую над кроватью копию известной картины с грачами и березами. Он сидел не шевелясь, запрокинув голову на спинку кресла, и полностью расслабившись.
––Спокойно, Толик, спокойно, – шепотом подбадривал он самого себя. – Выбор сделан. Какого чёрта я сомневаюсь? Эд прав: не в их интересах кидать нас сейчас. Покупатель–то – наш, и они его не знают. Главное – не ошибиться, и всё будет в порядке… В Россию можно будет и не возвращаться – с такими–то деньгами, вот только Наташу вытащить отсюда. Ничего, вытащу. Что–нибудь придумаю…
Он ещё бормотал что–то себе под нос, но веки тяжелели и опускались, постепенно уступая в борьбе со сном. Брянцев задремал, уронив голову на грудь, и очнулся совершенно неожиданно от громкого разговора в коридоре. Видимо, кто–то из загулявших постояльцев возвращался в свой номер. Анатолий взглянул на часы и с проклятиями поднялся с кресла. Было далеко за полночь. Быстро разоблачившись, он нырнул в постель и почти сразу провалился в глубокий сон.
Брянцев едва не проспал назначенное время, вскочив с кровати и дико озираясь по сторонам заспанными и слипшимися глазами. Он отыскивал трезвонивший будильник, но вдруг вспомнил, что забыл достать его из чемодана. Потом до него дошло, что звонил телефон, и, судя по настойчивости и громкости звонка, вызывал межгород. Спотыкаясь, Брянцев поспешил к столику и снял трубку.
––Алло… – сказал он сонно.
––Толя, это Наташа, – ответил ему взволнованный голос жены. – Как хорошо, что я тебя застала…
––Что случилось, дорогая? – обеспокоенно спросил он, растирая ладонью лицо и прогоняя остатки сна.
––Да уж случилось… – голос жены задрожал от волнения. Она замялась в нерешительности, не зная, с чего начать, а затем с нескрываемым испугом сказала: – Вчера вечером приходил Игорь Самсонов. Он сказал, что после обеда в офис нагрянула целая кодла этих… "быков". Вели себя нагло, спрашивали, куда вы уехали… В общем, они передали, что собирают пожертвования в фонд помощи семьям пострадавших "бойцов". Так сказал Игорь. Точно не помню, что он ещё говорил насчёт этого… Неважно… Толик, они требуют от вас, от вашей фирмы, ещё двадцать процентов от той суммы, которую вы выплачивали им за прошлый год. Срок дали неделю… Потом "включат счётчик".
––Вот чёрт! – вырвалось у Брянцева. – Совсем обнаглели! И доят, и доят…
––Подожди, это ещё не всё… Они ещё сказали, что Подельник напоминает о долге за охрану какого–то груза, который вы отправляли из Челябинска в декабре прошлого года и вроде бы не рассчитались полностью с ними. С учетом процентов за просрочку у них к вам претензия на тридцать пять тысяч долларов…
––Что?! Вот гады! Мы же сразу рассчитались с ними подчистую! – с негодованием воскликнул Брянцев. Лицо горело огнём от прихлынувшей крови, а сон как рукой сняло. – Схимичили что–то… теперь поди докажи, что ты не верблюд… Вот падлы! – опомнившись и взяв себя в руки, он виновато сказал: – Извини, Наташа, не сдержался… Это всё?
––Нет, не всё… Толя, я боюсь… За тебя и за себя… Они пригрозили, что если вы не заплатите эти деньги в указанный срок, то разбираться будут по–другому… Ой, Толя, что же теперь делать? – жена была в отчаянии и едва сдерживала слёзы.
––Наташенька, успокойся, всё обойдется, – не очень уверенно сказал Брянцев. – Они всегда давят на психику, это их обычные методы. Тебя это не касается, а мы разберёмся. Не волнуйся, дорогая, мы уладим эту проблему.
––Уладите? Но как? У вас же нет таких денег! Толик, они не шутят, ты сам знаешь это. Я так боюсь… – она всхлипнула и запричитала: – Господи, да когда же всё это кончится, когда мы будем жить по–человечески и не будем дрожать от страха? Не жизнь, а сплошной кошмар!
––Дорогая, ну пожалуйста, успокойся, – подавленно сказал Брянцев. – Я обещаю тебе, что всё уладится. Деньги будут, расплатимся и уедем из этой проклятой страны…
––Толя, но откуда вы возьмёте такие деньги? Сумма–то огромная, а платить нужно через неделю… Может, нам сейчас уехать куда–нибудь?
––Нет, Наташа, сейчас нельзя. Да и куда? В России рано или поздно они нас найдут, а чтобы перебраться за границу, нужны большие деньги… Мы сейчас проворачиваем одно дело… – он вдруг осёкся и осторожно спросил: – Ты откуда мне звонишь?
––Из дома. А что?
––Из дома? – переспросил он и нахмурился. – Нет, ничего… В общем, ты не волнуйся и наберись терпения. Скоро всё изменится… к лучшему… А эти гады пусть "включают счетчик", теперь уж всё равно. Отбашляем сколько надо, пусть подавятся. Нам хватит… Если что, милая, уезжай к родителям. Я тебя сам найду. Обо мне не беспокойся, ничего они со мной не сделают, да и с ребятами тоже. Им же всё равно должок нужен, так что подождут, пока мы не расплатимся…
––Толик, а когда ты вернёшься?
––Пока не знаю точно, но думаю, что через пару недель, не больше. Постараюсь как можно скорее… Ну, держись и будь умницей. И поосторожнее, пожалуйста… Всё. Целую, Наташенька. Мне нужно бежать, уже опаздываю…
––Толик! – воскликнула она и тихо сказала на прощание: – Ты тоже береги себя…
Брянцев положил трубку и взглянул на часы. Было без четверти восемь, и он опрометью бросился в ванную, сунув под холодную струю голову. Немного остыв и взбодрившись, он наскоро утерся полотенцем и в армейском темпе стал собираться, продолжая думать о разговоре с женой и злобно цедя сквозь зубы проклятия и ругательства в адрес рэкетиров, обложивших их непомерными поборами. Одевшись, он с минуту постоял посреди комнаты, проверяя свою готовность, а затем, подхватив кейс, быстро вышел из номера.