Кровавый поход
Шрифт:
Кезанцы превосходили его армию численностью. И сам фельдмаршал постарел. Он уже не так быстр или решителен, как прежде. Беон может разглядеть ловушку и перехитрить его или просто будет держаться на расстоянии и ограничится нападением на отдельные отряды Тамаса, пока те переправляются через реку. А затем двинется на запад в обход Пальцев и будет поджидать Тамаса на Северной равнине.
Не ошибся ли он, когда приказал Гэврилу разрушить мост?
– Сэр?
Тамас очнулся от задумчивости. Пороховые маги уже ушли, осталась одна Влора. На мгновение он представил ее десятилетней девочкой, ждущей его одобрения. Солнце растаяло в небе на западе, и лагерь погрузился в темноту. Костры едва горели, от мяса уже не осталось и следа. Тысячи солдат работали в долине, и еще тысячи рубили деревья на опушке леса.
– Где они?
– Кто, сэр?
– Мои пороховые маги.
В глазах Влоры мелькнуло беспокойство.
– Вы отпустили их больше часа назад. А мне приказали остаться.
– И ты ждала все это время?
– Вы о чем-то размышляли.
Тамас смущенно вздохнул. Он внезапно вспомнил, как отпустил Андрийю и остальных пороховых магов, но это были смутные воспоминания, словно он видел все это сквозь густой туман времени.
В самом деле постарел.
– Вы что-нибудь ели, сэр?
Желудок Тамаса предательски заурчал.
– Конину.
– Я следила за вами, сэр. Вы так ничего и не взяли, когда подходили проверить костры.
– Уверяю тебя, я ел.
Влора порылась в поясной сумке и достала белый клубень.
– Эти трюфели я нашла вчера в лесу. Тамас, вы должны поесть. Возьмите.
Он неохотно протянул руку, и она положила угощение ему на ладонь.
Тамас нерешительно посмотрел на них. Трюфели, растущие в лесах на склонах Адроанских гор, в Девятиземье считались деликатесами. Они были маленькие, бледно-кремового цвета. Фельдмаршал никогда не любил трюфели.
– Спасибо.
Повернувшись в сторону леса, Влора оперлась на ружье. Тамас искоса взглянул на нее. Она выросла, из неоперившегося порохового мага превратилась в опытного бойца, из числа лучших. Она была сильна и красива той красотой, которая может потускнеть с годами, но никогда не угаснет совсем. Тамас почувствовал боль утраты оттого, что эта девочка никогда не родит ему внука. И опять посмотрел на трюфели в своей руке.
– То, что я вам сказала, Тамас… сэр. Мне не следовало так говорить с вами. По крайней мере, при свидетелях.
– Да, не следовало.
Влора гордо выпрямилась:
– Я приму любое наказание, какое вы сочтете необходимым.
Тамас не ожидал, что его сердце все еще можно разбить. После всех этих лет. Он глубоко вздохнул:
– Ты взрослая женщина. А Олем – хороший человек. Он может сделать тебя счастливой.
Казалась, ее удивили эти слова. Но не так, как ожидал Тамас.
– Он просто мужчина, способный согреть ночью. – Она прикрыла глаза. – Мы солдаты. Завтра кто-то из нас может умереть. Но даже если мы оба уцелеем в бою, то разойдемся, чтобы найти себе кого-то другого. Мы сами выбрали себе такую жизнь. – Она снова открыла глаза и взглянула на лагерь. – Мы все.
Да. Все солдаты хорошо это знали. Их любовь была короткой, страсть сгорала как свеча – яркая, но легко угасающая. Слишком трудно сохранить это пламя дольше, чем на одно лето или один поход.
– Такая жизнь бывает очень одинокой, – согласился Тамас.
– Вы считаете, завтра мы можем победить?
Тамас посмотрел в сторону леса. Солдаты продолжали перетаскивать бревна к лагерю. В ночи не умолкал стук топоров. Где-то далеко послышался выстрел. Возможно, это солдаты охотились или пороховые маги отпугивали кезанских разведчиков.
– Я считаю, что можно выиграть любое сражение, – ответил Тамас. – Но это… нам будет нелегко. Весь план может развалиться, если кезанцы разглядят наши приготовления. У нас мало пороха и пуль, наши солдаты пойдут в бой полуголодными. Завтра мы должны победить или умереть здесь.
Он внезапно почувствовал себя стариком, зябнущим даже в теплую погоду.
– Я не хочу умирать здесь, сэр, – сказала Влора, прижимая к груди ружье.
– Я тоже.
– Сэр.
– Да?
– Гэврил… он сказал, что вы когда-то давно похоронили кого-то возле Мизинца. Кто это был?
Тамас почувствовал, как его уносит вдаль. Почувствовал брызги бурной реки на лице, грязь и кровь, засохшую на пальцах, – ему пришлось рыть могилу голыми руками.
Он заставил себя встать, стараясь не оберегать больную ногу. Нужно ее упражнять.
– Я похоронил много друзей. Еще больше врагов. Родных и таких близких, что их можно назвать моей семьей. Я хочу снова увидеть Адро. Хочу узнать, выжил ли мой сын после всех испытаний. Но до этого нам нужно сделать очень много. Это все, капитан. Можешь идти.
Из окна своей комнаты Таниэль задумчиво смотрел на вереницу фургонов, увозящих с передовой раненых солдат. Он хотел было выяснить, как прошло сражение, но и так догадался: ужасно. Вероятно, эти солдаты получили тяжелые ранения, попав под обстрел мортир. Судя по мундирам, все они были из одной роты.
Генерал Кеть поселила его в гостинице приблизительно в пяти милях от линии фронта и держала под круглосуточной охраной. Казалось, миновала не одна неделя с тех пор, как Кеть предъявила Таниэлю ультиматум. Но он знал, что на самом деле прошла всего одна ночь.
Профосы потребовали от него ответа, куда делась Ка-Поэль. Таниэль пожал плечами и послал их в бездну, но в душе все равно беспокоился. Что они сделают, если поймают ее? Изобьют, как самого Таниэля? Или еще хуже? Сможет ли Ка-Поэль справиться с ними, ведь кукол профосов у нее наверняка нет.
Генерал Кеть заходила рано утром, чтобы сообщить: каждый день, пока он отказывается принести извинения майору Доравир, на передовой будут умирать солдаты.
Таниэль был бы там сейчас, если бы не генерал Кеть. Он не даст ей убедить себя, что это по его вине линия фронта снова отодвигается назад.