Кровавый разлом
Шрифт:
— Не начинай играть. Мы едем на дачу.
Через четверть часа они пересекли Эландский мост и свернули на север. Пейзаж был в желто-коричневых тонах, как на картине, — переходная гамма от зимы к лету. На обочинах уже выглядывали анемоны и мать-и-мачеха, а в кюветах еще лежал сверкающий в лучах вечернего солнца ноздреватый снег. Но и там он уже таял, образуя большие, как озера, лужи, откуда, журча, бежали к морю ручьи.
Мир воды… вокруг, насколько хватало глаз, не было ни души, только стайки чибисов и зябликов.
Пер
«Сааб» мчался на север. По сторонам проплывали рощи и ветряные мельницы. У Пера снова появилось чувство, что их окружает живописное полотно под названием «Весна». Зеленые и желтые поля, гигантский хрустальный купол неба, пролив, все еще покрытый блестящим от воды темно-перламутровым льдом с большими черными промоинами. Скоро волны вырвутся на свободу.
— Красиво, правда?
Йеспер оторвал глаза от своего «Геймбоя»:
— Что красиво?
— Здесь, на острове… Все красиво.
Йеспер рассеянно поглядел в окно и без энтузиазма кивнул. Он, очевидно, не испытывал даже подобия охватившего Пера восторга. Наверное, это так — в молодости природа не завораживает. Надо достичь определенного возраста… или даже пережить какую-нибудь катастрофу, чтобы заинтересоваться загадочной душой природы.
А если и с Йеспером что-то не так? Ему вдруг захотелось, чтобы рядом с ним сидела Нилла, здоровая, полная ожиданий и планов Нилла. Лучше бы Йеспера положили в больницу на обследование…
Он отбросил эту мысль и стал думать о весне. Весне на его острове.
В первый раз он приехал на остров в конце пятидесятых, совсем еще маленьким. Его привезла мама, Анита. Лето 1958 года… два года после развода с отцом. У них почти не было денег. Джерри должен был платить алименты ежемесячно, но он делал это от случая к случаю и как-то странно: Анита рассказывала, что однажды он проехал мимо их типового домика на большой машине и, не останавливаясь, выбросил в окно толстую пачку денег.
Отсутствие денег означало короткий и дешевый отпуск где-нибудь поблизости от Кальмара. Но у Аниты был двоюродный брат, Эрнст Адольфссон. Он работал каменотесом на Эланде, и у него был небольшой дом, где Анита с сыном могли оставаться, сколько им вздумается. Сел на паром — и все расходы.
Пер обожал играть в заброшенной каменоломне. Когда тебе девять лет, это настоящий сказочный мир.
У Эрнста не было ни детей, ни другой родни, кроме Аниты, и, когда несколько лет назад он умер, его хижина досталась Перу. Пер навел в доме относительный порядок и сейчас собирался жить там все лето. А может быть, и круглый год. У него не было средств, чтобы содержать два дома одновременно, поэтому свою квартиру в Кальмаре он сдал до конца сентября.
Он рассчитывал, что близнецы будут к нему приезжать, когда только захотят. Но Нилла уже в начале учебного года выглядела усталой и подавленной, а потом ей становилось все хуже и хуже. Школьный врач сказал, что это, скорее всего, проявления полового созревания, болезнь роста. Но после Нового года она стала жаловаться на боли под левой ключицей. Боли не проходили, и ни один врач не мог понять причину.
Все планы на лето оказались под сомнением.
— Хочешь позвонить маме, когда приедем?
— Не знаю.
— А на берег сходим?
— Не знаю…
Йеспер казался таким же далеким, как спутник на орбите. Тринадцать лет… наверное, все они такие. Хотя когда Перу было тринадцать, ему больше всего хотелось повидаться и поговорить с отцом.
Он увидел знак с изображением бензоколонки и притормозил:
— Мороженого хочешь? Или еще не сезон?
Йеспер оторвался от игры:
— Лучше конфеты.
— Посмотрим, что у них есть. — Пер свернул на парковку.
Они вышли из машины. Несмотря на солнце, было очень холодно. Должно быть, из-за того, что пролив еще подо льдом. Ветер насквозь продувал его зеленую зимнюю куртку. Во рту захрустел песок.
Йеспер остался стоять у машины. Пер быстро добежал до магазинчика. В окнах было темно, но он все равно постучал. Потом осмотрелся и увидел поблекшую бумажку за стеклом:
Спасибо за прекрасное лето! Мы откроемся в июне!
Остров еще не вышел из зимней спячки. Те немногие магазины, что были открыты, вполне удовлетворяли спрос. Пер, как маркетолог, прекрасно это понимал. Он занимался изучением рынка уже пятнадцать лет.
Йеспер присел на деревянный ящик с надписью «Песок» с неизменным «Геймбоем» в руках. Пер медленно пошел к нему. Откуда-то доносилось жужжание мотора. Он огляделся — с севера на большой скорости шел большой грузовик с прицепом.
Он достал ключи и крикнул Йесперу:
— Никаких конфет! Закрыто!
Йеспер молча кивнул.
— Чуть подальше есть еще она заправка. Может быть…
Он осекся. Откуда-то донесся глухой удар и визг тормозов. С юга летел большой черный «ауди». Водитель, по-видимому, не справился с управлением — машина виляла по дороге, то и дело выезжая на встречную полосу. Капот ее и лобовое стекло были густо забрызганы кровью.
Чьей кровью? — мелькнула мысль.
Грузовик непрерывно сигналил. За окровавленным стеклом «ауди» угадывался силуэт водителя. Он отчаянно крутил баранку.
Грузовик резко свернул направо и выехал на обочину, пытаясь избежать столкновения. «Ауди» метнулся от него, машины разошлись, но теперь окровавленный «ауди» на большой скорости мчался к парковке. Водитель, очевидно, изо всех сил жал на тормоз, колеса были заблокированы, но машина скользила по гравию, почти не снижая скорости, прямо к ящику с песком.
— Йеспер! — отчаянно закричал Пер.
Йеспер не двигался. Он даже не поднял головы.
Пер помчался к сыну:
— Йеспер!
Только теперь мальчик поднял голову и посмотрел на отца с полуоткрытым ртом.