Кровавый разлом
Шрифт:
— Пошли, сынок.
Ян-Эрик стоит совершенно прямо, в сапоге на одной ноге и в толстом вязаном носке на другой. Стоит и хихикает.
Генри подталкивает его в спину:
— Пошли, кому говорю!
Ян-Эрик несколько секунд стоит неподвижно и смотрит на полицейских, продолжая смеяться. Потом делает короткий шаг, за ним другой.
— Но зачем ему хутор-то поджигать?
Генри со скорбной миной смотрит на Яна-Эрика:
— Зачем? Да кто его знает… Он как инопланетянин.
Полицейские смотрят друг на друга в раздумье.
— И как ты думаешь… можно такого судить?
— Понятия не имею… сколько ему лет, Форс?
— Семнадцать.
— Кто его знает… наверное, можно. Проверить надо.
Венделе совсем плохо.
— Нет! — кричит она изо всех сил.
Все смотрят на нее с удивлением.
— Нет! Это я во всем виновата! Я ненавидела этих коров… пошла в альвар и попросила, чтобы они исчезли! Я попросила…
«Эльфов», — уже хотела она сказать, но удержалась. Примут и ее за дурочку.
Полицейские удивленно переглядываются, потом первый улыбается и подмигивает.
— Преступная семья, — важно произносит он.
Они отстраняют Венделу и выходят из комнаты.
Тихо, очень тихо на хуторе. Генри молчит, а Вендела не хочет с ним разговаривать. Слухи наверняка расползлись в округе, потому что на следующий день ни один человек не появляется на хуторе — Венделе кажется, что соседи обходят их стороной.
Через несколько недель их вызывают на допрос. Следователь приходит к выводу, что в пожаре виновны оба — и Генри Форс, и его сын. Сын поджег хутор, а Генри скрыл это, чтобы получить страховую компенсацию.
— Это же не Ян-Эрик, — говорит Вендела отцу по пути домой. — Это же ты поджег…
Генри пожимает плечами:
— Так будет лучше… твой брат — слабоумный, его не накажут.
Генри продолжает ходить на работу в каменоломню как ни в чем не бывало — с высоко поднятой головой. Уходит рано утром, приходит вечером. Вендела не решается спросить, чем он занимается: заказчиков у него нет.
А она ходит в школу. Часы уроков в марнесской школе превратились для нее в пытку. Она уже для всех не Вендела Ларссон, а поджигательница, во всяком случае, член семьи поджигателей, и никто, даже Дагмар Гран, не хочет с ней иметь ничего общего.
Через две недели суд в Боргхольме.
Генри надевает выходной костюм, тщательно причесывается. Достает из сундука чистую одежду для сына и поднимается на второй этаж.
Вендела слышит, как он кричит на Яна-Эрика — тот не хочет, наверное, никуда ехать. Наконец Генри тяжело спускается по лестнице с сыном на руках:
— Пора на поезд.
На брате новая сорочка, но лицо такое же грязное.
— А умыться ему не надо?
— Вообще-то да… но так его больше пожалеют.
Она остается дома. Сидит в кухне и безразлично смотрит в окно.
Поздно вечером Генри и Ян-Эрик возвращаются домой. Суд приговорил Генри к восьми месяцам тюрьмы за страховое мошенничество. Наказание он должен отбыть в кальмарской тюрьме.
С учетом экономической ситуации хутор и весь инвентарь продадут с молотка.
— Вот так… — Отец отнес Яна-Эрика в его комнату и спустился в кухню. — Пора уже привыкнуть. Бог нас не жалеет.
Он смотрит на нее с горечью, но ей почему-то кажется, что его нисколько не огорчила потеря хутора.
— А Ян-Эрик? Его тоже посадят в тюрьму?
— Нет.
— Отпустят?
Генри качает головой:
— Не совсем так, как мы надеялись… его отвезут на север.
— На север?
— Сальберга… там закрытая больница для психических больных… как они сказали?.. Для больных с асоциальным уклоном.
— Надолго?
— Откуда мне знать? Пока не выпустят.
Долгая, тягостная тишина.
— А я?
Ей почему-то кажется, что ее оставят здесь одну.
— И ты поедешь в Кальмар. Будешь жить у тетки, и в школу там будешь ходить.
— А если я не хочу?
— Должна. Другого выхода нет.
Вендела молчит. Она же сама жаловалась эльфам, что хотела бы жить в большом городе. Неужели она в душе хотела, чтобы все кончилось именно так?
Она не помнила. У нее было слишком много желаний.
Настает время прощания. Генри пора отбывать свой срок, Вендела едет к тетке, а за Яном-Эриком из Сальберги прибудут два санитара. Но все это завтра, в понедельник. А сегодня воскресенье. Середина мая, но солнце то и дело прячется за облаками.
С утра отец упаковал свой чемодан и рюкзак Яна-Эрика. Выпил кофе, поглядывая в окно на обгорелый фундамент бывшего коровника. Вендела сидит за столом напротив и разглядывает свои тонкие запястья.
Отец явно не находит себе места. Хватается за кофейник и тут же ставит его на место — видно, забыл, что только что пил кофе.
— Пойду поработаю, — вдруг заявляет он. — Воскресенье, не воскресенье… какая разница.
— В каменоломне?
— А где же еще… Буду вечером, когда приедут твои дядя с тетей.
Он уходит в свою каменоломню… может быть, в последний раз. Вендела слышит, как отец поет, выходя на улицу:
Прощай, мой конь, прощай, сухая борозда, Я не держу на вас обиду или злость, Я в море ухожу и не вернусь сюда, А если и вернусь, то как случайный гость…Песня постепенно затихает. Вендела не двигается с места. Кто в мире более одинок, чем она? Наверное, никто…
Но она не собирается сидеть и ждать, пока приедут тетя Маргит и дядя Свен. Как только Генри скрылся из виду она идет в его комнату, встает на колени и достает мамину шкатулку.