Кровавый разлом
Шрифт:
И не зря надеялся. Не прошло и часа, как Пер появился у калитки.
Сосед выглядел почему-то скверно. Он прошел и молча сел на стул, кивком поздоровавшись с хозяином.
— Как дела? — спросил Герлоф.
— Ничего хорошего.
— Случилось что-нибудь?
Пер кивнул. Даже не кивнул, а повесил голову и, не отрываясь, смотрел на свежую траву.
— Отец умер… в воскресенье. В больнице в Кальмаре.
— Сердце?
— Нет… его сбила машина.
— Машина? Какая машина?
— Никто
— Несчастный случай?
— Не думаю… — Пер вздохнул. — Выглядит и правда как несчастный случай. Ну, смылся водитель с места происшествия, бывает… Но Джерри знал водителя, тот заманил его в машину и высадил на пустой дороге… Потом сшиб на скорости и исчез.
— И кто это был?
— Кто мог хотеть его убить? Не знаю… кто-то же пырнул его ножом несколько недель назад. И спалил студию. Уже известно, что это был не просто пожар, а поджог.
Герлоф кивнул:
— Значит, его не особенно любили.
— Нет, не особенно… даже я, его сын. В детстве я говорил, что отца у меня нет… — Он горько улыбнулся. — А теперь и вправду нет.
— А других детей у него не было?
— Насколько я знаю, нет.
— А тебе его не хватает?
Пер задумался.
— Пастор сегодня задал тот же вопрос. Я и не знал, что ответить. Любить Джерри было, прямо скажем, довольно трудно, но… мне очень хотелось, чтобы он любил меня… почему-то это казалось важным.
Они помолчали.
— Мать его любила, — продолжил Пер. — Или, может быть, и не любила, не знаю… но она всегда хотела, чтобы я поддерживал с ним отношения. Я писал ему письма, звонил несколько раз в году — ну там дни рождения, Рождество и все такое… А Джерри никогда не давал о себе знать. Разве что теперь, после инсульта… сообразил, наверное, что неплохо иметь взрослого сына, который бы о нем заботился. После болезни начал звонить регулярно.
— Профессия у него была уж больно необычная… Голые мужики и бабы… Разбогател он на этом деле?
Пер посмотрел на свои руки:
— Когда-то разбогател… но не теперь. А раньше деньги лились рекой…
— Деньги… Деньги — опасная штука. Корень всех зол — сребролюбие. Это Апостол Павел сказал. Еще он сказал: «Грех не вменяется, когда нет закона»… да ведь грех — он и есть грех.
— Думаю, у него ничего не осталось. Джерри легко зарабатывал деньги, у него был талант по этой части… но так же легко и транжирил. Последний журнал вышел несколько лет назад, еще до его болезни. Последнее время ему даже машину было не на что купить.
— Джерри Морнер, — сказал Герлоф. — Это его настоящее имя?
— Герхард Мернер — он сменил имя, когда занялся порно. В их отрасли все работают под псевдонимами.
— Не работают, а прячутся. За псевдонимами, я хочу сказать.
— К сожалению… Мне бы очень хотелось поговорить хоть с кем-то, кто знал Джерри, кто работал с ним… но даже полиция никого не нашла.
Герлоф задумчиво покивал. Он вспомнил журнал, который Джерри выложил на стол на вечеринке.
— Посмотрю, что смогу сделать, — сказал он.
Пер вытаращил на него глаза:
— А что вы…
— Попробую… как назывались эти журналы?
В тот же вечер Герлоф позвонил Йону Хагману в Боргхольм. Они поболтали о том о сем, а потом Герлоф перешел к истинной цели звонка:
— Йон, ты как-то говорил, что у твоего сына под кроватью лежали целые связки журналов и он забрал их с собой в Боргхольм. Ты говорил, что это особенные журналы. Помнишь?
— А то, — сказал Йон, — конечно, помню. Сплошная похабель. А сын даже и не стеснялся. Я с ним пробовал поговорить, а он только отмахнулся. Говорит, все парни их смотрят.
— А они сохранились, эти журналы?
Йон вздохнул. Когда речь заходила о его сыне, он всегда вздыхал.
— Наверное… лежат где-нибудь.
— Как ты думаешь, он мог бы дать их мне на несколько дней?
Йон помолчал, и Герлоф почувствовал, как удивился его приятель.
— Могу спросить…
Через четверть часа Йон ему позвонил:
— У него осталось кое-что… но он может раздобыть и побольше, если тебе нужно…
— Где?
— Есть солдатский ларек в Кальмаре, там они продают все, что хочешь. И старые журналы тоже…
— Хорошо, — сказал Герлоф. — Попроси Андерса, пусть купит для меня, я заплачу. Мне нужны два журнала.
— Какие?
— «Вавилон» и «Гоморра».
— Журналы этого Морнера?
— Вот именно.
Йон помолчал.
— Ладно, поговорю с Андерсом… а ты уверен?
— В чем?
— Они тебе нужны, эти журналы? Я видел их у Андерса… они, как бы сказать… очень уж откровенные.
Стыд и любопытство, подумал Герлоф.
— Могу себе представить, Йон, — сказал он вслух. — Ничего страшного. Еще хуже читать чужие дневники.
48
Через пять минут после скандала Макс вернулся в гостиную. Он казалось, успокоился и говорил тихо, почти шепотом. Кулак, которым он грозил ей только что, разжался, теперь он прижимал ладонь к собственной груди и говорил тоном вдумчивого психолога.
— Я не зол на тебя, Вендела, не думай… — он сделал паузу, — просто разочарован. У меня нет никаких чувств, кроме глубокого разочарования.
— Знаю, Макс… пройдет.
Вендела за десять лет брака поняла, что раздражение и ревность у Макса — явление циклическое. Хуже всего, когда очередная книга подходит к завершению.