Кровавый срок
Шрифт:
Судя по информации на доске объявлений в зале ожидания, мой самолет не опаздывал. Я знал, что Нэнси де Мариньи уже улетела предыдущим рейсом, но все равно оглядывался по сторонам, выясняя, нет ли среди тридцати пассажиров тринадцатичасового «Карибиан Клиппера» леди Оукс. Похоже, нет, и я был этому рад. Не то чтобы я испытывал к ней антипатию, нет — она была умной расчетливой женщиной с развитым чувством своего превосходства над другими, которое обычно появляется у продавщицы, вышедшей замуж за большие деньги, но перспектива провести рядом с ней час в салоне
Прокомпостировав свой билет и предъявив для проверки сумку, я вслед за маленьким широкоплечим мужчиной в ковбойке и твидовых штанах вышел из тоннеля на залитый солнцем причал. Я прошел за этим провинциалом в самолет, и оказалось, что его место было рядом — через салон, напротив моего. Он улыбнулся открытой улыбкой фермера или ранчера и спросил:
— В первый раз летите на Багамы?
У него оказался немного скрипучий, но все же располагающий к себе голос. Для человека, перешагнувшего за пятьдесят — об этом свидетельствовали морщины на его широком загорелом лице — у него был по-мальчишески энергичный взгляд. Глаза за золотой оправой очков щурились, когда он улыбался. Его темно-русые, седые на висках волосы были зачесаны назад.
— Во второй за две недели, — ответил я.
— Ого! Частенько летаете туда, а? По делам?
— Я лечу туда второй раз в жизни, но — да, по делам.
— Да нет, я так спросил, — сказал он, неловко улыбнувшись, и отвернулся, глядя в иллюминатор рядом с собой.
Четыре двигателя взревели, люк закрылся, самолет сдвинулся с места и заскользил по воде. С полмили пилот вел его, рассекая волны залива в ожидании благоприятного ветра, а потом самолет вздрогнул и рванулся в небо. Я взглянул в боковой иллюминатор, но ничего не увидел: с лицевой стороны он был забрызган водой.
В салоне находились в основном мужчины, с виду — бизнесмены. Я наклонился через проход и сказал провинциалу:
— Интересно, много здесь репортеров?
Он усмехнулся.
— Летящих в Нассау освещать дело Оукса, имеете в виду? Да почти все. Включая и меня.
— Вы — репортер?
— В какой-то степени, — он протянул мне руку. — Гарднер. Друзья зовут меня Эрл.
— Нат Геллер, — сказал я и обменялся с ним сильным рукопожатием. Пару секунд я рылся в памяти, а потом спросил:
— Не Эрл Стенли Гарднер?
— Он самый, — просиял он, явно польщенный тем, что я слышал его имя. — Читали что-нибудь из моего?
— Извините, — сказал я. — Никогда не читаю детективные романы.
— Что, не нравится?
— Да нет, просто я занимаюсь расследованиями в жизни.
— Серьезно?
Мы оба говорили чуть громче обычного, перекрывая шум двигателей.
— Я — президент «Детективного суперагентства» в Чикаго, — сказал я.
Он сощурился, вспоминая. Потом он указал на меня пальцем:
— Вы — Нат Геллер! Черт! Я должен был сразу вспомнить ваше имя.
— Ну что вы.
Но он лишь сокрушенно качал головой, криво улыбаясь.
— Нет, я должен был вспомнить. О вас столько писали в связи с делом Линдберга. Вы же почти разделали Хауптмана!
— "Почти"
— Но они все же поджарили того парня на электрическом стуле. А еще вы были с теми, кто застрелил Диллинджера... и потом, тот скандал в профсоюзе киноактеров — он до сих пор еще в газетах. Да вы — ходячая сенсация! Я — чертов халтурщик, хотел бы я заполучить твои мозги, сынок.
— Если вы и заполучите чьи-то мозги, мистер Гарднер, — это будут не мои. Поверьте.
Он от души рассмеялся.
— А почему автор детективов собирается освещать настоящее преступление?
— Я — дрессированный тюлень «Хирст», — сказал он с усмешкой.
— Дрессированный тюлень?
— Знаете, эти многотиражные газеты всегда норовят заполучить какого-нибудь известного «эксперта» — но не газетчика — чтобы он живописал с их страниц такие крутые истории, как убийство Оукса. Они хотят, чтобы я все время оставался в Нассау, и во время суда рассказывал их читателям, как бы вел это дело Перри Мейсон.
— Кто?
Почему-то это позабавило его.
— Главный герой моих романов.
— А... — Теперь я вспомнил. — По-моему, я смотрел фильм, снятый по одной из ваших книг.
— Очень плохой?
— Да.
— Старая история. Эти сукины дети в Голливуде сначала платят хорошие деньги за хорошую книгу, а потом придумывают тысячу разных штук, чтобы испортить ее.
— Не думал, что такой удачливый писатель, как вы, захочет связываться с газетами.
Он фыркнул от смеха.
— Да я и не хотел. Когда они обратились к моему агентству, там знали, что я не стану заниматься такой чепухой, и сразу запросили неприемлемую цену. Но эта чертова «Хирст» надула нас и приняла условия!
Что ж, «Хирст» посылает одного из популярнейших писателей Америки освещать дело Оукса не случайно. Значит, они полагают, что убийство сэра Гарри — не обычная дешевая сенсация, и рассчитывают, что процесс де Мариньи привлечет к себе немало внимания.
Гарднер оказался энергичным, общительным человеком и составил мне хорошую компанию во время полета. Его ковбойское одеяние и загорелое лицо объяснялось просто: оказалось, у него было 400 акров земли и ранчо в Южной Калифорнии. Чаще всего он писал в небольшом автоприцепе, объезжая свои владения или путешествуя по Аризоне или Нью-Мексико.
— Я — вольный писатель, — говорил он. — Это одна из редких профессий, когда можно делать свое дело и в дороге, куда бы ты ни направлялся.
Когда-то я встречался с кое-какими литературными львами Чикаго, и некоторые из них, вроде Нелсона Альгрена или Уилларда Мотли, действительно опровергали богемные стереотипы. Но этот Гарднер откровенно считал свою работу писателя ремеслом, а не искусством.
Он сказал, что в ближайшее время собирается вести в «Хирст» ежедневную рубрику о деле Оукса и одновременно работать над романом и готовить сценарий для одной из радиопостановок о Перри Мейсоне. Как и его вымышленный герой, Гарднер, несмотря на свою провинциальную внешность, был адвокатом, хотя и не практиковал больше.