Кровавый срок
Шрифт:
Однако он забыл сказать о том, что первым его впечатлением было то, что раны эти были от огнестрельного оружия.
При обсуждении результатов вскрытия доктор показал, что «после трепанации черепа в мозговой массе обнаружено некоторое количество крови», и что «по-видимому, это являлось результатом легкого сотрясения мозга, а не кровоизлияния».
Для меня сие означало, что пули, застряв внутри черепа, теперь находились в мозге сэра Гарри, который наверняка вовсе не осматривали, и который, вместе с останками своего хозяина, покоился в настоящий момент в гробу в шести футах под землей в Бар-Харбор
Куокенбуш также сказал о «приблизительно четырех унциях» неопределенного «густого, липкого, темного цвета вещества», обнаруженного в желудке сэра Гарри. Возможно, сэр Гарри был отравлен, а может быть, усыплен?
В своей записной книжке я пометил, что следует намекнуть Хиггсу об этом.
Тем временем на сцену вышла одна из представительниц блестящей плеяды женщин военной поры: неуловимая Далсибел Хеннедж, которая представилась как «эвакуированная англичанка с двумя детьми». Я бы описал ее как хорошенькую блондинку не старше тридцати, обладавшую прекрасной фигурой, которую, впрочем, несколько скрывал консервативный костюм со шляпой; если она действительно была любовницей Гарольда Кристи, то парень был настоящим счастливчиком.
Однако ее рассказ о том, как они с Чарльзом Хаббардом, Гарольдом Кристи и сэром Гарри Оуксом в тот злосчастный день сначала играли в теннис, а затем ужинали в «Вестбурне» дела особенно не прояснил. Похоже, ее вызвали только для того, чтобы установить хронологию событий.
Парад местных красоток продолжили блондинка Дороти Кларк и брюнетка Джин Эйнсли, жены офицеров английских военно-воздушных сил, которых Фредди в ту дождливую ночь подвозил домой. Как и миссис Хеннедж, обе дамы были одеты подобающим образом и с нервной уверенностью подтвердили факт присутствия де Мариньи в окрестностях «Вестбурна» в ночь убийства.
Я не был вызван в суд в качестве свидетеля; поскольку я был теперь явно на стороне Фредди, становилось маловероятным, что меня попросят подтвердить показания девушек. Скорее всего, я буду свидетелем защиты и попытаюсь доказать, что действия де Мариньи седьмого июля совсем не походили на действия человека, собиравшегося в конце дня совершить умышленное убийство.
В общем-то, жены офицеров не нанесли Фредди серьезного вреда; ведь по сути дела все, что они рассказали, почти не отличалось от его собственных показаний. Гораздо большее беспокойство внушали показания констебля Венделла Паркера, который заявил, что де Мариньи заезжал в семь тридцать утра восьмого июля в полицейский участок за тем, чтобы зарегистрировать новый грузовик, приобретенный для нужд птицефермы.
— Он казался взволнованным, — утверждал констебль. — Его глаза... были навыкате.
При этом очевидно тупом замечании свидетеля глаза де Мариньи и теперь едва не выскочили из орбит, однако я знал, что присяжные заседатели могли впоследствии приписать визит Фредди в полицейский участок наутро после убийства его желанию узнать, не обнаружено ли тело сэра Гарри.
Следующая свидетельница была мне слишком хорошо знакома. Марджори Бристол, свежая и красивая в своем красно-белом цветастом платье, подошла к свидетельской трибуне (что делали и все остальные согласно британским законам), и встала там, не облокачиваясь на перила. Она просто и ясно рассказала
Тут, собираясь приступить к перекрестному допросу, поднялся Хиггс, чем нарушил правила поведения, якобы свойственные английским юристам.
— Мисс Бристол, — начал он, приветливо улыбаясь, — если я не ошибаюсь, вы говорили, что «прошлись» по комнате с распылителем инсектицида?
— Да, сэр.
— Куда вы дели баллон потом?
— Я оставила его в комнате, как и просил меня всегда сэр Гарри.
— Как много инсектицида оставалось в распылителе, не скажете?
— Ну, сэр... я заправляла его накануне вечером.
— Значит, вы уже однажды использовали его?
— Это верно. По-моему, он был полон не больше чем наполовину.
— Благодарю вас! Больше вопросов нет.
Марджори прошла рядом со мной, и мы обменялись мимолетными взглядами. Я улыбнулся, но она, приподняв подбородок, отвернулась.
Два вентилятора под потолком медленно разрезали застоявшийся воздух в помещении; там и тут стояли, отчаянно вертя лопастями, маленькие электрические вентиляторы. Моя рубашка под пиджаком липла к телу, словно клейкая бумага от мух. Однако следующая пара свидетелей — полицейские офицеры из местных, одетые по полной форме, казалось, вовсе не ощущали жары.
Оба поведали суду до боли похожие друг на друга истории о том, какие обязанности им пришлось выполнить в «Вестбурне» в день обнаружения тела. Офицеры говорили на любопытном карибском диалекте английского языка. Хотя свидетели казались внешне спокойными, их слишком уверенный тон указывал на заученность показаний.
Оба полицейских заявили, что видели де Мариньи наверху вместе с капитаном Мелченом в три тридцать дня.
Это было девятого июля. Утром обгоревшую складную китайскую ширму перенесли из спальни сэра Гарри в холл, где «лучшие» майамские специалисты проводили осмотр на предмет обнаружения отпечатков пальцев.
— К тому времени капитан Баркер уже завершил осмотр, — заявили оба свидетеля.
Гарднер посмотрел на меня со своего места за столом прессы и нахмурился. Мы оба поняли, что что-то тут было не так. Фредди, сидя за решеткой медленно покачивал головой.
Точно так же качала головой и Нэнси де Мариньи когда я пересказывал ей как две капли воды похожие друг на друга свидетельские показания офицеров полиции. Мы встретились за обедом в столовой «Британского Колониального», куда Нэнси пришла со своей подругой леди Дианой Медкалф.
— Что же они задумали? — воскликнула Нэнси.
В своем белом платье свободного покроя и широкополой соломенной шляпе, красиво повязанной белой шелковой лентой, она была похожа на очаровательного ребенка.
— Ничего хорошего, — произнесла в ответ Ди, поднося к своим сочным, ярко накрашенным губам бокал джина с тоником. Вот она нисколько не напоминала очаровательного ребенка, одетая в плотно облегающее фигуру голубое платье из крепдешина с большими серебряными пуговицами, образовывавшими вертикальный ряд между объемистыми грудями. На руках Ди были белые перчатки, а на голове белый же тюрбан, скрывавший ее светлые волосы.