Кровавый закон
Шрифт:
— Вина? — подал голос Ринслер.
Девушка перевела взгляд на мужчину. По телосложению он чем-то напоминал Лекса: такой же плотный, только чуть побольше и пошире. В общем, ходячий бугай, больше похожий на бандита, с отросшей щетиной. Может, без нее он мог бы казаться даже привлекательным, но так напоминал пьянчуг из их села, только явно посильнее.
Олиф кивнула на его предложение, приняла бокал, но не сделала ни глотка.
Она мужественно стерпела, как ее любопытно-похотливо разглядывают, и даже почувствовала обиду, когда
— Садись, — пригласил Ринслер, указывая рукой на постель.
Прозвучало это грубо, но девушка послушно села. Она старалась дышать ровно, чтобы ни чем не выдать своего волнения.
Надо же, а у него мягкая постель. Олиф всегда о такой мечтала. В голову пришел давно тревоживший ее вопрос: откуда тут это все?! Но он улетучился почти так же неожиданно, как и появился, и его место сменило дикое волнение. Олиф вымученно улыбнулась и попыталась состроить приветливую рожицу.
Но, кажется, играть перед мужчиной было вовсе не обязательно. Ринслер был уже изрядно пьян — похоже, Бои действительно были зрелищными — и явно погрузился в свои мысли. Это помогло девушке осмелеть: он не соображает, а значит, чаша весов с удачным исходом плавно перевешивает.
— Ты, видно, смелая, — протянул он, но выглядело это скорее, как утверждения самому себе. — Но скоро все изменится. — Мужчина сделал долгий глоток.
Олиф молчала.
— Ты мечтала о чем-то раньше?
Девушка нерешительно пожала плечами. Она вообще не любила всякие долгие, философские темы, потому что не знала, что говорить.
— Ты мечтала о счастье? — иронично изогнул бровь пьяный мужчина.
Олиф покачала головой. У каждого свое понятие счастья, но у Олиф его не было вообще.
— О принце на белом коне?
Девушка удивленно прыснула от такой нелепости.
— О семье? — продолжал гнуть свою шарманку Ринслер.
Олиф хотела уже покачать головой, но в последний момент передумала. Потому что поняла: о семье она действительно мечтала. Слабо кивнула.
— Ха, о семье! И где она? Семья твоя. Вот видишь, наверняка такая, как ты в реальном мире сделала много хорошего, и что, ты надеялась на помилование Берегинь? И где ж эти Берегини? Где помилование? Нет, ни того, ни другого. Люди вообще получают только то, чего не хотят. А потом начинают мечтать о чем-то великом, красивом, но несбыточном. А знаешь, почему?
Ринслер снова сделал долгий глоток.
— Потому что все это помогает им выжить в этом дерьме, что их окружает.
Мужчина неожиданно залпом осушил остатки жидкости, и так резко наклонился к Олиф, что та успела лишь испуганно дернуться, а в следующую секунду его губы впечатались в ее. Грубо и неприятно, так, что девушку тут же окатило волной неприязни. Она быстро отстранилась, и, так же, как и он недавно, залпом выпила все вино. Поморщилась от горького привкуса, едва сдерживаясь, чтобы не закашляться.
Ринслер выглядел озадаченным и, похоже, начинал злиться, видя непослушание девчонки. Олиф постаралась быстренько перевести тему, пока все не зашло слишком далеко.
— Я бы хотела еще бокал вина.
— Встань и возьми, — отмахнулся мужчина.
— Но я думала, что…
— Ты что, сама не можешь встать и взять? — перебил он.
Девушка нахмурилась, чувствуя, как внутри нее понимается буря эмоций, главная из которых: гнев. Он медленно пропитывал каждую клеточку ее тела, вызывая далекие воспоминания о том, как когда-то и Лекс так же грубо с ней обращался.
Олиф сжала челюсти, стараясь не дать себе натворить глупостей. Но удержаться все равно не могла. К тому же Фрида все равно намекнула, что дерзость тут не в почете.
— Я была знакома с одним человеком, и знаешь, ты очень на него похож.
— Надеюсь, это значит, что я такой же привлекательный.
— Нет, ты такой же гордый и упрямый. Скорее в лепешку разобьешься, чем позволишь себе снизойти до женщины. У нас в селе, когда пастух выводил пасти овец, в стаде всегда находился какой-нибудь баран, который останавливался посреди поля и продолжал путь только после того, как его хорошенько пинали под зад.
Она не просто дерзила, она откровенно нарывалась. И Ринслер сразу понял это, но вместо того, чтобы проучить ее, он решил узнать, что эта дурочка задумала. Такие скромницы обычно и слова сказать не могут, и он был уверен, что в его комнате она оказалась не просто так. Тем более, он был прекрасно осведомлен, с кем она попала сюда. Если это очередная игра Лекстера, то Ринслер был готов сыграть. Вот только правила он всегда диктовал сам.
— А ты смышленая. И мне не нужен пинок под зад, чтобы принести тебе бокал вина. — Мужчина усмехнулся и поднялся с кровати.
Подошел к старому, полуразвалившемуся серванту и начал наливать красную жидкость в прозрачный бокал.
Олиф медленно поднялась, глубоко вздохнула, чувствуя, как бешенный ритм сердца стучит в ушах, и вытащила своей маленький ножичек. Нет, она не собиралась никого убивать, тем более даже крысу таким «оружием» зарезать не получится.
Девушка быстро приблизилась к мужчине, украдкой перевела дух и замахнулась.
Все произошло настолько неожиданно, что Олиф даже пискнуть не успела.
На пол полетел почти полный бокал вина, Ринслер молниеносно развернулся, чуть пригнулся, на тот случай, если девчонка все же успела направить удар, и буквально в эту же секунду выбил у нее из рук нож. Выпрямился, их взгляды пересеклись: ее — обреченный, с проблесками страха, и вместе с тем решимостью, затаившейся глубоко-глубоко, чтобы никто не смог этого разглядеть, и его — злой, разъяренный, который явно давал понять: он был готов в одно мгновение разодрать девушку на кусочки. И все же, было в его взгляде еще кое-что — удовлетворение. Он ведь знал, что что-то тут не так.