Кровавый завет
Шрифт:
– Кроме того, Первосвященник – очень занятой человек, – продолжил, откашлявшись, Сиемон. – Нам придется поискать его в часовне. Из-за утренней оргии верховую прогулку пришлось перенести на более позднее время, после дневной молитвы.
– Простите, вы сказали «утренней оргии»? – Адамат изменился в лице.
– Да, – спокойно подтвердил Сиемон. – Если позволите, ваш спутник останется здесь. Первосвященник не любит рисковать.
Он указал на Соу-Смиза, который как раз выбирался из кареты, со взъерошенными спросонок волосами.
– Это мой партнер, – попытался возразить Адамат. – Он помогает мне в расследовании. Его присутствие ничем не угрожает Первосвященнику.
– Вы меня неправильно поняли, сэр. – Сиемон смотрел куда угодно, только не в глаза Адамату. – Ваш партнер – крупный, хорошо сложенный мужчина, вероятно кулачный боец. Первосвященнику не нравится, когда его слуги отвлекаются. Он… э-э-э… не любит конкуренции. Поэтому его милость весьма разборчив в выборе гостей.
Адамат растерянно заморгал. «Не любит конкуренции»… Он покачал головой.
– Тебе придется подождать меня, – сказал инспектор Соу-Смизу.
Тот проворчал что-то себе под нос и без лишних споров забрался обратно в карету.
– Вы сказали, что ваш хозяин затем отправится на верховую прогулку? – напомнил Адамат.
– Да, это все из-за оргии. – Сиемон скривил рот. – Пожалуйста, ступайте за мной. Мы постараемся перехватить его сразу после молитвы, до того как начнется прогулка.
Сиемон поднял руку, и тут из виноградника выехала небольшая двуколка и остановилась рядом с ним.
Адамат не мог отвести взгляд от возницы – девушки приблизительно шестнадцати лет, с золотистыми волосами до пояса. Она носила костюм кучера, а также блузу, шляпу и перчатки, чтобы держать вожжи. Но вся одежда была сшита из полупрозрачного шелка, и под ней больше ничего не было.
– К вашим услугам, сэр, – с вежливой улыбкой произнесла она.
Адамат с трудом оторвал взгляд от нее и забрался в повозку. Там хватало места только для него одного. Он растерянно повернулся к Сиемону, но не успел спросить, как же поедет сам послушник. Двуколка, запряженная белым пони, тронулась с места, а Сиемон побежал рядом.
Адамат ухватился за шляпу, которую свежий ветер едва не сорвал с головы. Повозка быстро катила мимо виноградника. Сиемон, несмотря на немалую скорость и свою длиннополую одежду, не отставал и ничуть не выглядел утомленным. Адамат заметил, что послушник на бегу не поднимает голову, глядя лишь на дорогу перед собой. И теперь ему стало ясно почему.
По пути им встречалось множество работников, подрезающих виноградные лозы или ухаживающих за садом. Все они носили простые туники, сшитые, как и наряд возницы, из полупрозрачного шелка. Мужчины и женщины работали вместе и были, как один, молоды и красивы.
Адамат не верил своим глазам. Он считал, что знает все злачные места и притоны в Адопесте, но это… Эти юноши и девушки были бы лакомым кусочком в любом борделе для состоятельных людей, и каждый стоил бы не менее тысячи кран за ночь. Но они в столь неподходящей одежде работали на винограднике Первосвященника.
– Вы выглядите очень… неуместно здесь, Сиемон, – сказал Адамат и тут же смутился, с запозданием поняв, как это прозвучало. – Не в том смысле, что вы недостаточно красивы, – поспешно добавил он.
На губах Сиемона мелькнула улыбка, но он так и не поднял головы.
– Я понял, что вы хотели сказать, сэр. Я принял обет послушания. Если я буду еще год исполнять у Первосвященника обязанности дворецкого, он подпишет мне разрешение вступить в брак. – По лицу священника пробежала тень беспокойства. – Если, конечно, моя невеста не передумает.
В церкви Кресимира младшим степеням духовенства позволялось жениться. Безбрачия требовали лишь от тех, кто претендовал на высокий сан. Однако те, кто собирался жениться, должны были заслужить это право.
Черлемунд показал себя жестоким, потребовав такого послушания от молодого человека.
– Скажите, – обратился Адамат к Сиемону, – это поместье всегда было таким? Я слышал о прекрасных виноградниках и великолепных лошадях. Но не думал, что здесь настолько… своеобразно.
Разумеется, до него доходили слухи. Об этом шептались все. Но Адамат не верил. Он мог представить себе бордель в каком-нибудь доме, принадлежавшем церкви, или несколько наложниц в полном распоряжении Первосвященника. Но это был верх распущенности.
– Всегда, сэр. У Первосвященника такой порядок. Его посетители могут выбрать любого, кого увидят здесь, за исключением меня, и делать с ним все, что захотят. Вас это тоже касается, поскольку вы гость его милости.
Адамат почувствовал, как его лицо залилось краской.
– О нет, нет. – От смущения он растягивал слова, и они превратились в неловкий смешок. – Я старый человек, у меня счастливый брак. Спасибо, я всем доволен.
– Еще одно правило для гостей Первосвященника состоит в том, что всякий, кто расскажет кому-либо о его… слугах… больше не приглашается снова.
– Но это же невозможно отследить.
– О, Первосвященнику все известно, сэр. У него везде уши.
– Раз так, то я понимаю, насколько это поощряет молчание. – Адамат не удержался от кривой усмешки. – И что же, все гости Первосвященника пользуются его любезностью?
– Нет, не все, – признал Сиемон. – Но те, кто отказывается, обычно обладают достаточным тактом, чтобы не распространяться о том, что они видели.
Или благоразумием, подумал Адамат. Никто ничего не рассказывает, потому что не хочет, чтобы его имя было связано с теми безнравственными вещами, которые происходят в особняке Первосвященника. Это та же причина, по какой приличный человек не говорит о своих визитах в публичный дом.