Кровавый завет
Шрифт:
– Я не брал ее в руки почти десять лет, – признался Адамат. – Похоже, она не затупилась.
– На это больше надежды, – ответил Соу-Смиз.
Инспектор обернулся. Соу-Смиз протягивал ему свой пистолет вместе с запасными патронами:
– Удачи тебе.
Они пожали друг другу руки, и Адамат направился к двери.
38
– Как вы собираетесь объяснить это церкви? – спросил Олем.
– Запросто, – ответил Тамас с убежденностью, которой на самом деле не испытывал. – Церкви тоже не нравится, когда ее используют в своих целях. Даже больше, чем нам. Черлемунд сам предоставит нам все необходимое для обвинения его перед церковью. При всей своей напыщенной браваде он не выдержит на допросе и пары часов.
Подъехав к винограднику Черлемунда, карета закачалась сильней. Тамас украдкой наблюдал за своим телохранителем. Олем – солдат до мозга костей и без колебаний выполнит любой приказ фельдмаршала. Однако он вовсе не был дураком и не хотел начинать смертельную схватку вслепую.
– Вы собираетесь пытать Первосвященника? – удивился Олем. Он закончил чистить и заряжать дуэльный пистолет Тамаса, передал оружие фельдмаршалу и принялся заряжать свой. Тамасу оставалось только порадоваться, что его телохранитель не курит рядом с порохом. – Вы в самом деле думаете, будто он скажет нам все, что мы хотим знать?
– Да.
Тамас надеялся, что его голос прозвучал уверенно. Арест Первосвященника был безумно опасным предприятием. Если у Адамата не окажется веских доказательств или церковь не сочтет их убедительными – тогда весь мир Тамаса рухнет в один момент. Никто, даже несметные армии шпионов и убийц Кеза, не смог бы погубить человека так же надежно, как церковь.
Карета остановилась с резким толчком. Тамас выглянул из окна. Мимо проскакал драгун, за ним еще один. К окну кареты подошел Сабон:
– Мы захватили сторожку. В доме никаких признаков активности.
– Очень хорошо. – Тамас приподнял ствол пистолета, приветствуя Сабона. – Давай подойдем ближе.
Карета дернулась вперед и въехала в парадные ворота особняка. Двое охранников в фиолетовых с золотом церковных одеждах стояли в окружении солдат Тамаса, положив руки на затылок и таращась во все глаза на подъезжающие фургоны.
– Надеюсь, у вас хватит благоразумия пустить нас первыми, сэр? – сказал Олем.
– И не увидеть лица Черлемунда, когда вы объявите о его аресте? Великая бездна, ни за что. Я как-нибудь затащу свою задницу на это крыльцо и войду вместе с вами.
– Он может оказать сопротивление, – заметил Олем.
– Я очень на это надеюсь. – Тамас поиграл пистолетом.
– А если у его охранников есть духовые ружья? Достаточно даже одного.
– Олем, ты портишь мне все удовольствие. Честное слово.
Через несколько минут карета снова остановилась. Сабон открыл дверцу:
– Дом и поместье окружены. Наши люди проверили часовню и большинство отдаленных построек. Экипаж Черлемунда стоит на каретном дворе. Вероятно, он дома.
Тем не менее Сабон выглядел недовольным.
– Что-то не так? – спросил Тамас.
– Нигде не видно работников. Сегодня погожий день. Они должны трудиться на винограднике, а конюхи – выгуливать лошадей. А здесь словно все вымерло. Я…
Пуля, вошедшая в левый висок Сабона, не дала ему договорить. Не проронив больше ни звука, он упал на землю, брызги крови разлетелись по всему салону кареты.
Через мгновение раздались хлопки духовых ружей, закричали угодившие в засаду солдаты. Пуля пробила стенку кареты прямо над головой Тамаса. Испуганно заржала лошадь. Фельдмаршал рванулся к дверце.
– Нет, сэр! – выкрикнул Олем, хватая его за плащ.
Тамас оттолкнул телохранителя и перегнулся через подножку кареты. Сабон лежал в грязи, мертвые глаза безучастно смотрели в небо.
– Да провались оно все…
Тамас выглянул из-за дверцы и быстро осмотрел огромный особняк, тянувшийся в обе стороны так далеко, как только достигал взгляд. Заново оштукатуренный фасад был безупречен, высокие узкие окна и массивные кирпичные стены давали защитникам преимущество. Фельдмаршал насчитал по меньшей мере пятьдесят окон, из каждого могли стрелять духовые ружья. Или изо всех сразу. Тамас заметил ствол в оконном проеме, выстрелил и тут же нырнул обратно в карету. Пули застучали по ее стенкам, слишком громко, чтобы чувствовать себя в безопасности. Он начал перезаряжать пистолет.
– Бездна, что здесь…
Олем выпрыгнул из кареты. Он обернулся и схватил Тамаса за плащ. Вытащил его наружу, взвалил на плечо и побежал к виноградникам.
– Провались ты в бездну!
Телохранитель опустил Тамаса на землю, и тот застонал от боли в ноге. Олем устроился рядом, тяжело дыша и сжимая ружье. Они сидели на дне канавы, грязь хлюпала под сапогами. Ногу жгло нестерпимо, боль мешала рассуждать. Тамас вытащил из кармана патрон, разорвал гильзу и высыпал содержимое в рот. Он с яростным хрустом разжевал порох, не обращая внимания на горький вкус серы и ломоту в зубах.
– В чем дело? – возмутился фельдмаршал.
Олем выглянул из канавы.
– В карету угодило семь или восемь пуль с того момента, как мы из нее выскочили, – объяснил он.
Тамас ничего не ответил. Пороховой транс наступал быстро. Мир на мгновение закружился перед глазами, и он ухватился за траву, чтобы не упасть. Постепенно чувства пришли в порядок. Со всех сторон раздавался треск ружейных выстрелов: солдаты открыли ответный огонь. За звуком подоспел и запах порохового дыма. Тамас вдохнул его, углубляя пороховой транс, чтобы избавиться от боли в ноге.
– У Черлемунда оказалось больше, чем несколько, духовых ружей, – проворчал Олем. Он высунул голову из канавы, быстро осмотрелся, поднял ружье, прицелился и выстрелил. – По крайней мере двадцать. Вероятно, еще больше, – добавил он, опускаясь на землю. – И с ним Стражи.
– Ты уверен?
– Только что видел одну уродливую тварь в окне.
Тамас наконец перезарядил пистолет. Боль в ноге перестала беспокоить.
– Стражи, – повторил он. – Ненавижу Стражей.
Он высунулся из укрытия. Фасад дома выглядел вполне обычно, но окна были открыты, и из них выглядывали стволы ружей. Он разглядел гротескные фигуры Стражей, а также яркие костюмы охранников Черлемунда. Тамас спустил курок и поджег половину пороха в патроне, чтобы подтолкнуть пулю в нужном направлении. Из окна выпало ружье.