Кровная месть
Шрифт:
— Инерция мышления,— извинился я.— Конечно, в тюрьме у них тоже могут быть свои люди. Только мне кажется, что им надо побольше шуму.
Меркулов задумался.
— Его уже все допросили? — спросил он.
— Все кто мог,— сказал я.— Ты думаешь, его могут шлепнуть в учреждениях правоохранительных органов? Риск большой.
— Кто их знает, что они придумали,— пробормотал Меркулов. — Ладно, не будем опережать события. Мы едем к бывшему заместителю министра безопасности, которого прочат в большие чины ФСК. Человек сидел на кадрах, можешь себе представить, что ему известно.
— Конечно, ему известно многое, только скажет ли?
— Должен, — сказал Меркулов. — У него случилось зависание, против него есть небольшой компромат, и ему нужны сторонники.
Большой чин встречался с нами на конспиративной квартире в районе станции метро «Авиамоторная». Квартира не представляла собой ничего примечательного, образец типичной серости. После того как она мне сразу резко не понравилась, я обнаружил, что письменный стол точно такой же, как у меня дома.
Что касалось хозяина, то это был приятной наружности мужчина лет около сорока, внешность которого во всем выдавала чиновника, но добродушный, простой и гостеприимный. Устраивая нас в кабинете, он жаловался на то, что квартира плохо укомплектована, что кроме грузинского чая там нет никаких напитков. От чая же мы предусмотрительно отказались, расположились в типовых креслах и начали разговор.
— Дмитрий Сергеевич, — обратился к нему Меркулов, — я должен предупредить сразу, что расследуемое нами дело не делает чести органам безопасности. Я бы не хотел, чтобы вы посчитали нас врагами вашей конторы.
— В свою очередь, и я попрошу не считать меня врагом всего прогрессивного человечества, — с улыбкой отвечал хозяин.— Я допускаю возможность злоупотреблений и преодоление их считаю необходимым для нашей организации.
Меркулов удовлетворенно кивнул и повернулся ко мне.
— Саша, изложи, пожалуйста, краснодарское дело.
Я начал излагать скорбную историю убийства капитана Ратникова, не опуская важных подробностей. В частности, я несколько даже усугубил связь Щербатого с органами безопасности и в сцене появления незнакомцев так расставил акценты, что их принадлежность органам безопасности не вызывала сомнений.
Дмитрий Сергеевич слушал внимательно, иногда чуть кивая и вздыхая.
— Я понимаю ваше смущение,— сказал он в конце.— Конечно, признать такое преступление за нашей фирмой тяжело. Должен вам сказать, что в органах прежней эпохи не церемонились с людским материалом, но до убийства детей дело не доходило.
— Признаемся и мы, — сказал Меркулов. — Связь этих парней с органами еще не до конца высвечена. Но подозрения на этот счет самые серьезные.
— Я могу навести справки,— сказал Дмитрий Сергеевич. — В то время в Краснодаре действительно творились темные дела. У вас есть время?
Мы переглянулись не без удивления. По нашему представлению, такие справки требовали не менее нескольких дней.
— Вы хотите навести справки по телефону? — спросил Меркулов недоуменно.
Тот улыбнулся.
— Нет, не по телефону. В соседней комнате стоит компьютер, соединенный с нашей служебной сетью. Это займет минут десять — пятнадцать.
Он вышел в эту самую соседнюю комнату, а я сказал:
— От этих компьютеров совсем житья не стало.
— Да-да, — усмехнулся Меркулов. — Твою точку зрения на этот счет я уже знаю.
— Знаете, до чего мои дошли? — сказал я. — Определяют психологический портрет убийц. Дюк у них романтическая фигура, а Бэби страшно непоследовательный.
Меркулов кивнул, думая о чем-то своем. Я поднялся, чтобы посмотреть книги на книжной полке (типовые книги на типовой книжной полке), но тут Дмитрий Сергеевич позвал нас:
— Константин Дмитриевич, Александр Борисович! Идите сюда!..
Мы поспешили к нему в комнату, совсем не типичную для наших квартир, чистую до стерильности, уставленную неведомыми приборами. Единственный известный мне прибор был компьютер на столе. На экране дисплея ползли какие-то строки.
— Вы ведь связаны со служебными запретами на публичные выступления,— спросил прежде всего Дмитрий Сергеевич. — Я хочу поделиться с вами государственными секретами.
— Да, конечно, — отвечал Меркулов. — Что вы выяснили?
— Ваш Щербатый, он же Виктор Юхнович, действительно находился на нашем учете,— сказал Дмитрий Сергеевич.— Был исполнителем, что называется, грязных дел. Убит при загадочных обстоятельствах.
— Это нам известно, — заметил я. — Есть ли там что-нибудь об убийстве капитана Ратникова?
— Не думаю, что это должно быть в нашем архиве, — заметил Дмитрий Сергеевич. — Тут другое интересно.
— Что? — спросил Меркулов.
— Именно в это время в тамошнем управлении раскручивалась одна затейливая интрига. Целый ряд руководителей края, в том числе и начальник управления службы безопасности, обвинялись в торговле оружием. Работала депутатская комиссия. То есть страсти накалились до предела.
— И чем все кончилось? — спросил Меркулов.
— Сейчас, — сказал Дмитрий Сергеевич.
Он так уверенно скользил пальцами по клавишам, что невольно напомнил мне Сережу Семенихина. Я все больше начинал чувствовать свою неполноценность перед компьютерным поколением.
— Вот,— сказал он.— Кое-кто полетел. В общем, гора родила мышь. Ничего особенного.
— Стоп, — сказал я, набравшись нахальства. — А нет ли там упоминания о некой заветной дискете, в которой могла храниться важная информация?
Он посмотрел на меня с сожалением, как смотрят на слабоумных.
— Где, по-вашему, должно быть это упоминание? — спросил он терпеливо.
— В материалах расследования, — сказал я, не сдаваясь. Он пожал плечами.
— Я попробую поискать. Тут в программе есть возможность поиска слова в определенном диапазоне... Жаль, диапазон нам не известен.
— Все равно, это потрясающе, — заявил я.
Меркулов смотрел на меня, как на расшалившегося ребенка, но не вмешивался.
Некоторое время Дмитрий Сергеевич щелкал клавишами, пытливо вглядываясь в экран дисплея, упорно разыскивая упоминания о моей дискете, и в тот момент, когда даже я готов был сдаться, он произнес: