Кровная связь
Шрифт:
Как я могу испытывать такие чувства к нескольким мужчинам? Я испытываю и не чувствую себя виноватой за это. Просто чувствую, что нам нужно вернуться в дом на минутку.
Блядь.
Верно, отвлекающий маневр. Мне нужен один, и быстро. — Я снова крашу волосы. Думаю, в ярко-розовый. Или, может быть, добавлю только несколько лаймово-зеленых полосок. Что тебе нравится больше?
Гейб гримасничает. — Я думал, ты теперь хорошо относишься к Норту; кого ты пытаешься разозлить таким выбором?
Я закатываю на него глаза и издаю звуки поцелуев в адрес Брута, пока он не подходит ко мне сзади,
Парень выглядит невероятно встревоженным и начинает рыться в карманах в поисках своего телефона, явно пытаясь вызвать подкрепление. Это почти комично, и, прилагая неимоверные усилия, я сохраняю невозмутимое выражение лица, наблюдая, как он подыскивает слова.
— Я не думаю, что тебе нужно это делать… То есть, ты можешь делать все, что захочешь, очевидно, это твои волосы, но розовый — это хорошо.
Он дарит мне дрожащую улыбку, постукивая по своему телефону, даже не глядя на экран, и я начинаю считать, потому что это так же очевидно, как пощечина. Честно говоря, если бы это не было так чертовски смешно, я бы отчитала его за это.
«Не смей брить голову. Мне все равно, какого цвета у тебя волосы, но не сбривай их».
Я хихикаю над строгим тоном Норта и качаю головой на Гейба, который даже не пытается выглядеть невинным.
— Тебе повезло, что ты горячая штучка, Ардерн, потому что ты еще и полный сдавала.
Он пожимает плечами. — Я работаю с тем, что у меня есть, и ты не можешь отрицать, что Норт — лучший человек, чтобы убедить тебя сделать что-либо. Если быть засранцем — это суперсила Нокса, то это суперсила его брата.
Это правда, и когда Грифон вступает в разговор, он прибегает к совершенно другой и эффективной тактике, о которой я не собираюсь говорить Гейбу, потому что мне не нужно, чтобы он регулярно натравливал на меня Грифона.
«Что я буду наматывать на кулак, когда буду трахать тебя сзади, если ты хотя бы подстрижешь их? Тебе пойдет розовый цвет, фиолетовый тоже был горячим. Только не трогай длину».
Ну.
Звучит очень разумно.
* * *
Наблюдать за тем, как Гейб помогает со строительством — отличный способ провести вторую половину дня, и я понимаю, почему именно здесь он наиболее полезен. Он сильный, умный, как черт, и точно знает, что нужно строителям, когда они начнут возводить новое строение. На этой улице еще шесть домов находятся на разных стадиях строительства, и я помогаю с тем, который находится на стадии закрытия, подношу материалы и держу огромные листы гипсокартона для работающих там парней.
Поначалу они все смотрят на меня так, будто я просто мешаю им, но после пары часов хорошей, честной работы они включают меня в свои рассказы и шутят. Это трудно, но это прочищает мне мозги, когда я действительно помогаю. К тому времени, когда Гейб приходит за мной, я уже стою на лестнице, орудуя одним из гвоздодеров, и визжу от радости, когда мне удается закрепить
Он улыбается мне, словно я солнце, согревающее его до самой глубины души.
Я смотрю на него так же, и мы оба выглядим как влюбленные сентиментальные идиоты. Я знаю это наверняка, потому что Эллиот, бригадир, говорит мне об этом с чертовски большим количеством ехидства в своем старом, гравийном тоне.
— Не уверен, заметил ли ты, но она — моя Связная. Было бы что-то чертовски неправильное, если бы я не был таким сентиментальным дерьмом из-за нее. Кроме того, посмотри на нее, вся в грязи и с такой ухмылкой. Меня нельзя винить, — говорит Гейб. Эллиот отпускает нас обоих на ночь, требуя, чтобы мы пришли вовремя завтра утром.
— Никаких обещаний. Я нежная принцесса в отношении сна, — отвечает Гейб, обнимая меня за плечи. Он такой же грязный и потный, как и я, поэтому я не стесняюсь того, как плохо от меня пахнет.
Мы идем вместе по почти пустым улицам — в этой части города в основном грязь и гравий, потому что дома еще не готовы к заселению. В конце концов, здесь появятся машины и всевозможные транспортные средства, но мы еще не дошли до этого. У меня голова болит от логистики создания нового города и общины. Я не могу думать об этом слишком много без желания блевануть от имени Норта.
Как здесь будут работать деньги?
Распределение рабочих мест, образование, что нам делать с преступностью и соседскими спорами? Я почти уверена, что мы все еще в Штатах, но знает ли правительство об этом месте? Налоги?
Слишком много для меня сейчас.
Поэтому я сосредотачиваюсь на мелочах, на вопросах, которые могу задать и получить на них простые ответы. — Как ты научился строить дома? Или у тебя это просто от природы?
Гейб насмехается надо мной. — Я не уверен, что можно быть прирожденным строителем, но мой отец был партнером в семейной строительной компании. Мой прадед основал ее, и это была своего рода традиция, когда все члены семьи работали там летом. Мой отец занялся бизнесом, но один из моих дядей все еще работает с инструментами. Он заканчивает работу в Неваде, а затем отправится сюда, но его семья здесь. То, что от нее осталось, я имею в виду.
Я гримасничаю, похоже, это повторяющаяся тема для всех здесь, в Убежище. Потеря семьи, потеря Связных, потеря людей, которые важнее всего для нас.
Он колеблется секунду, а затем спрашивает: — Чем занималась твоя семья? До аварии?
Это сбивает меня с толку на секунду, но, конечно, он бы спросил о моей семье. Конечно, ему было бы интересно. Мы — Связные, и я практически ничего не рассказала ему о своей жизни до того, как меня забрало Сопротивление. Очень, очень мало.
— В основном мы часто переезжали. Я не понимала почему, но теперь — теперь я почти уверена, что Дэвис знал обо мне. Думаю, мои родители были в бегах, чтобы держать его подальше от меня. Но мой отец, мой биологический отец, он что-то делал с фондовым рынком. Эндрю был инженером; он вел бизнес удаленно и всегда имел при себе компьютер, когда занимался консалтингом. Винченцо когда-то был шеф-поваром, но бросил это занятие, чтобы сидеть дома со мной и мамой. Он был Нейро и проводил много времени, обучая меня тому, как управлять своими эмоциями и узами. Моя мама… Я не знаю, чем она занималась. Я никогда не спрашивала.