Кровное родство. Книга первая
Шрифт:
Вскоре после этого, как-то вечером, Сэм и Клер обедали в „Мажестик" с неким дистрибьютором, который уже успел подписать семь важных сделок, и собирался в ближайшие же дни заключить еще девять да к тому же подготавливал почву еще для двадцати одной и надеялся, что ему хватит для всего этого недели, остававшейся до закрытия фестиваля. Глядя на Сэма, Клер подумала: неужели другим так же заметно, как и ей, отчаяние, написанное на его лице?
После обеда она предложила мужу прогуляться по аллее Ла-Круазетт, окаймленной пальмами, надеясь, что в темноте, под звездами, они забудут о
На вечернем пляже, расположившись прямо на песне, пили, курили, болтали, смеялись небольшие компании молодых людей.
– Кто это? – спросила Клер.
– Молодые киноталанты и безработные актеры. Большинство из них ты уже видела. Они околачиваются вокруг отелей и в холлах ресторанов и испытывают глубокое разочарование оттого, что им приходится общаться друг с другом, а не с Дино Де Лаурентисом или Франко Дзеффирелли, – ответил Сэм. – Все они бедные мечтатели; каждый собирался стать сценаристом, режиссером или продюсером. Они приезжают сюда со всего света – везут коробки со снятыми ими фильмами, папки, набитые проектами, идеями, договорами, сценариями… к тому моменту, когда им придется снова вернуться к действительности, окажется, что большинству из них ничего не удалось продать.
– Но что они все делают на пляже?
– Ночуют, если не сумели подыскать себе дешевого пансиона в окрестностях города.
Почему-то Клер не было жаль этих ребят, обнимающихся в лунном свете на пляже Ривьеры: в конце концов, они были молоды и здоровы. Зато она испытывала все нарастающую жалость к Сэму. Неудачи заставляли его сверх меры повышать голос при разговоре, сверх меры давать на чай, сверх меры флиртовать с молодыми актрисами, метившими в кинозвезды, – они просто не понимали, что понапрасну теряют время.
Дойдя до конца пляжа, совершенно безлюдного в это время, Клер легонько подтолкнула мужа локтем.
– Давай спустимся на песок, – предложила она, взяв его за руну.
Там, где песок уходил в темную воду, Клер сбросила туфли и, повернувшись к Сэму, обвила рунами его шею.
– Давай хоть на несколько минут забудем обо всем, – прошептала она. – Забудем о фильмах, о деньгах, о договорах, о сомнениях. Давай просто послушаем, как плещется море. Давай просто побудем вместе.
Сэм прижал ее к себе.
– Не могу себе представить, что же я делаю не так, как надо, – беспомощно проговорил он. – Прости меня, Клер.
– Это не важно. Забудь обо всем на несколько минут. – Сжав ладонями лицо мужа, она крепко поцеловала его в губы. – Здесь нас никто не увидит.
Их поцелуй был долгим и страстным. Потом, все так же крепко прижимая к себе Клер, Сэм впервые в жизни позволил себе обнаружить перед женой свою человеческую слабость – впервые в жизни поделился с ней своими сомнениями, страхами, сожалениями.
Наклонив к себе голову мужа, Клер новым поцелуем словно бы стерла с его губ исполненные горечи слова, произнесенные торопливым шепотом.
– Все это не важно, Сэм. Честное слово. Клянусь тебе, что это совсем не важно. Забудь обо всем. Помни только, что мы вместе и что я люблю тебя.
Сэм прижал ее к себе, и она поняла, как нужна ему. И там, на сыром, холодном песке, Клер наконец испытала то, чего так жаждала,
Вторник, 14 мая 1963 года
На восьмое утро фестиваля Элинор сидела в вестибюле отеля „Карлтон", разглядывая развешанные вдоль стен на специальных стендах афиши „Клеопатры" и „Тома Джонса".
Шушу, сидя рядом с ней, ворчала:
– Это просто ужас какой-то! Везде толпы народу. Официанты сбились с ног. Невозможно получить даже просто чашку чаю.
Вдруг до слуха Элинор донеслось несколько фраз из происходившего где-то позади нее разговора:
– Когда вылетает твой самолет?
– В любой момент, когда мне понадобится.
– …Никак не могу раздобыть приличного огородника.
– А у меня работают двое филиппинцев. Конечно, каждая морковка обходится в сорок долларов, но, по крайней мере, я знаю, что они свежие…
– Ричард Бартон все-таки не будет покупать этот замок в Сарасане. Странное название, правда?..
– Ты слышала, Шушу? – повернулась Элинор к подруге. – Как ты думаешь, этот замок действительно продается? Давай-ка съездим и посмотрим, а?
Она знала, что Сарасан, одна из немногих сохранившихся в своем исконном виде средневековых французских деревень, объявлен национальным сокровищем и новое строительство в нем запрещено.
– Все, что угодно, – проворчала Шушу, – лишь бы выбраться отсюда.
Они поднялись и начали пробираться к выходу мимо многочисленных афганов, всем своим видом выражавших презрение борзых и холеных пекинесов, чьи хозяева сидели на солнце, попивая шампанское или экологически чистую воду из бутылки – эта новинка стоила бешеных денег. По пути Элинор пришлось уделить пару минут двум скандинавам, попросившим у нее автограф. В конце концов подруги отыскали лимузин Сэма, снабженный кондиционером, и поехали на восток.
В противоположность шумному, жаркому и пыльному канну местность вокруг них выглядела свежей, словно только что вымытой, и красивой, как девушка в ожидании танца. Справа от шоссе раскинулась искрящаяся лазурь моря, слева – лавандовые поля, за ними темнела зеленая кромка леса, дальше поднимались горы, розовато-лиловатые в этот час: они стояли бледнеющей чередой до самого горизонта, силуэты самых дальних из них лишь слегка угадывались в белесом мареве.
Среди лабиринта извилистых улочек Сарасана не было ни одной настолько широкой, чтобы по ней мог проехать автомобиль, поэтому воздух в деревне был изумительно свеж и чист. Иногда в конце улицы вдруг обнаруживалась миниатюрная площадь – тенистый „пятачок", обсаженный лимонными деревьями и непременно со старинным каменным фонтаном посередине. Узкие дома с навесами над крыльцом соединялись таинственными мостиками, а многие двери – тяжелые, массивные, чью древесину не пощадило время, – украшала кованая, железная рука Фатимы – надежное средство от всякой нечисти.