Кровные узы (Hellraiser: Bloodline)
Шрифт:
Возможно, впервые за две сотни лет на лице Анжелики расцветает улыбка. Челюсть Жака ползет вниз. Все это время он просто жил рядом с бомбой замедленного действия и до конца не понимал этого.
Слезящиеся глаза юноши начинают панически бегать, словно тот старается выискать пути к спасению.
— Эта ошибка стоила де Лилю очень дорого, — играючи произносит принцесса. — Ты побледнел? Наверное, хочешь расслабиться? Почему бы тебе не попросить меня сделать что-нибудь унизительное. Залаять собакой, например, или облизать твой конец?
— Анжелика… я… пожалуйста.
— Скулишь как щенок, повелитель! — Демонесса хлопает в ладоши. — Пришло время тебе подрасти.
Жак не сразу понимает, что та имеет в виду. Только почувствовав боль, глядя, как кожа на руках начинает сморщиваться, он в испуге падает на колени. Вздохнув несколько раз, юноша мистическим образом превращается в седого, беззубого старика.
— Секунда за секунду. Год за год.
— Не-не надо, — шепелявит старик. — Больно…
— Демон, которого вызвал маг, принадлежит заклинателю до тех пор, пока тот не встанет на пути ада. Новая игра продолжится в Америке. — Она берет журнал со стола и швыряет Жаку, на месте которого в центре кабинета дрожит и стонет некое подобие скелета, обтянутого кожей. — Не переживай. Пришлю тебе открытку на день рождения. Сколько тебе уже стукнуло?
Жак все стареет. Ему 150 лет — слезает кожа. 180 лет — крошатся кости. 200 лет…
— Арх… — хрипит он, подавившись собственным вздохом. Из провалов голого черепа вытекают глаза.
— Ну и ладно. Прочитать ее ты все равно уже не сможешь.
230-ти летний скелет, до этого времени стойко державшийся, обращает слепой взор на Анжелику, раскачивается в стороны и падает на ковер, рассыпавшись на части, словно порванный мешок с мусором.
Вестибюль небоскреба.
Новейший небоскреб, построенный в стиле hi-tech, сияете сотнями огней под ночным небом Нью-Йорка. У входа в ряд стоят десятки лимузинов. Из них по очереди выходят гости — богатые, хорошо одетые персоны, чье состояние исчисляется миллионами долларов.
Дизайн вестибюля воплощает в себе контраст и многогранность. Холл оформлен в необычном для офисного здания стиле поп-арт… или в чём-то похожим на него. Сверкающая мраморная плитка, современные лифты, элегантное фойе и в то же время стены, покрытые черными панелями, исписанными золотистыми узорами, напоминающими средневековые фрески. Складывается впечатление, что банкет проходит прямо внутри «Конфигурации плача».
В центре фойе в несколько рядов поставлены столы с закусками. Еще дальше стоит трибуна с компьютерной консолью. Под оглушительные аплодисменты на нее поднимается создатель необычного здания. Остальные гости, допив кофе, спешат к трибуне, чтобы услышать речь инженера-конструктора.
Встав напротив пюпитра с закрепленным на конце микрофоном, Джон Мёрчант тревожным взором окидывает море лиц впереди. Его волнение вполне объяснимо. Он интроверт и большие скопления людей его нервируют.
Припав губами к мембране микрофона, Джон вытягивает из себя несколько слов и неловко смеется:
— Эм… ну… спасибо…
Аудитория подбадривает его незлобивыми смешками.
— Любой человек бесконечно преданный творчеству скажет, что признание современников само по себе является бесценной наградой для мастера. Я тронут до глубины души тем, что смог завевать ваше внимание и эту… награду. Я думаю, что… Хм… Когда я… Что я хотел сказать? Ах да. Будь я искусным оратором, я бы давно написал уйму книг, но Господь наделил меня иным талантом. Я конструирую механизмы, подобные тому, в котором вы сейчас находитесь. Предоставляю ему слово. Надеюсь, он будет красноречивее своего создателя.
Джон поворачивается к консоли и опускает один из регуляторов до упора. Воцаряется молчание. Ничего не происходит. Десятки озадаченных взглядов обращаются к трибуне. Люди смотрят на стены, не понимая, что должны увидеть…
Проходит время, и удивление сменяется испугом. Тишину нарушает тикающий звук подобный таймеру взведенной бомбы доносящийся с противоположной стороны вестибюля. Люди оборачиваются и смотрят на стену у себя за спиной.
Квадратный модуль в центре начинает вращение вокруг оси. Сначала медленно, потом быстрее, затем невероятным образом потайной механизм раскладывает его на несколько отдельных составляющих. Монолитная панель рассыпается на части и продолжает вращение, но уже в качестве отдельных модулей, соединяя и перемежая грани между собой. У пораженной публики складывается впечатление, что они смотрят фильм, вот только изменения происходят в реальном времени, без монтажа и с настоящим металлом, а не бутафорией.
Шквал ликующих возгласов и аплодисментов оглушают Джона.
— Как видите, наше суперсовременное здание введено в эксплуатацию и полностью автоматизировано. — Джон, как может, пытается перекричать возбужденную толпу, но его никто не слышит. — Я все-таки считаю себя не полностью достойным этой награды… и вот почем… Потому…
Он окончательно сбивается с мысли и запинается. В вестибюле тем временем происходит нечто странное. Свет ламп становится слишком ярким. Блики, отраженные от панелей под потолком, падают на движущиеся модули, преломляя ослепляющие лучи света самым причудливым образом. Аплодисменты и смех в центре огромного куба сменяются звенящим шумом, превращаясь в некое подобие галлюцинаций порожденных мозгом, отравленным кислотной таблеткой.
— Видите, я просчитался, — бормочет Джон, ошеломленный мистическим эффектом, производимым его изобретением. — Механизм не идеален. Нужно подкорректировать…
Джон протирает глаза и быстро моргает, пытаясь прогнать наваждение. Всматриваясь в искаженное пространство, он пытается найти источник непонятного явления. Центр холла покрывается зыбкой рябью и плывет, словно мираж в пустыне, но лучи света и зеркала не могут производить подобный эффект.
В противоположном углу зала за гостевым столиком сидят Бобби и Джек. Бобби с тревогой наблюдает за мужем, который, кажется, в этот раз слишком сильно перенервничал.
— Пойдем-ка, малыш, — шепчет девушка, помогая ребенку слезть со стула.
Вдвоем они спешат к выходу.
— Мы что не подождем папу?
— Позовем водителя и отвезем папу домой, детка. Ему надо отдохнуть.
Джон на трибуне, облокотившись о пульт, старается прийти в себя. Он прикрывает глаза ладонью, пытаясь сбежать от дьявольского светового шоу, но ничего не помогает. Собравшись с мыслями, он обращает взор в толпу, решив объявить об уходе, как вдруг ловит чей-то пристальный взгляд.