Кровью !

Коллинз Нэнси

–  Несносная Муха, просканируй.

Сенситив молча кивнул и склонил голову набок, как малиновка, слушающая шевеление червяка.

–  Она там. Одна.

–  Ты уверен? - нахмурился Морган. - Я не сомневаюсь в твоих способностях, мой друг. Просто не люблю неожиданностей. Таких, какие могла приготовить наша проказница миз Блу.

–  Она одна. Ей больно.

Морган тщательно взвесил информацию. Не исключено, что вероятная спасительница Аниз все-таки ее бросила, хотя Морган недоумевал, почему же его противница оставила племенную

особь в живых.

Фелл ему рассказал, что Аниз несла какую-то чушь насчет "свободы воли" и "права выбора", а потом оглушила его угольным совком. Быстрота и энтузиазм, с которыми произошло обращение Аниз, беспокоили Моргана. Он ее выбрал на племя из-за острой психологической потребности ассимилироваться в структуры правящего класса. Его программирование должно было выдержать. То, что эта дикарка смогла столь быстро пройти его защиту и разрушить такую огромную работу, тревожило Моргана. А то, что его противница назвала себя его побочным отпрыском, пугало еще больше.

Последние годы среди Ноблей распространились слухи о каком-то странном существе, которое охотится на вурдалаков, вампиров и их ренфилдов. Эти слухи наделяли диссидента-Притворщика невероятной силой, умением ходить при дневном свете и неслыханным иммунитетом к серебру.

Некоторые считали, что этот их антагонист - продукт человеческой технологии, созданный для уничтожения расы Притворщиков. Морган относил такие слухи на счет сенильного слабоумия группы древних, ставших параноиками за столетия интриг и контринтриг. Он потешался над их потребностью выдумывать себе страшилки.

Но эта молва породила у него идею вывести собственную расу гибридных вампиров. Управляя специально выведенными homo desmodus, он вскорости поставил бы на колени всех подобных барону Луксору и маркизе Нюи. Они бы принесли ему клятву верности на всю вечность. Или на столько, сколько он бы разрешил им существовать.

Но теперь мечты о величии рушились, подорванные существом, которое он, Морган, считал мифическим. Он ценил иронию, но не когда становился ее объектом.

–  Подай сигнал, - велел он, разглаживая шелковый манжет.

Несносная Муха кивнул, молча передавая команду хозяина пассажирам второй машины.

Двери "мерседеса" распахнулись, и вылезли двое. Один был ренфилд, а второй - назойливый страховой агент, который приставал к мнимому доктору Кэрону с предложением купить полис. Теперь его тело содержало стихийный дух огня. Ренфилд старался держаться от пиротика подальше, опасаясь его свирепого жара.

Морган вылез из "роллса", а за ним, не отставая, Несносная Муха. Захрустел гравий под итальянскими туфлями ручной работы.

Дверь номера 20 была открыта. Хотя это было не важно.

Аниз лежала на простынях, залитая кровью и родильными жидкостями. Кожа побледнела и стала серой, глаза запали в орбиты. К груди она прижимала измазанный кровью узел. Она съежилась, увидев в дверях Моргана с его верными - и сильными - ренфилдами.

–  Ты

огорчаешь меня, дитя мое.

Она закрыла глаза, стараясь подавить привитые рефлексы, которые его физическое присутствие в ней пробудило. Но мало было просто отключить визуальные раздражители. Он был в ней повсюду: в мозгу, в ноздрях, во вкусовых пупырышках на языке. Он был всем, он был во всем. Он был неизбежен, неудержим.

–  Я не твое дитя! - попыталась она произнести твердо, но получилось скорее капризно, чем гневно.

Губы Моргана растянулись в тонкой и злобной улыбке.

–  Если не я твой отец, то кто же? Бог? Сатана? Беломазый из Уотсонвиля, искавший дешевую телку? Такова твоя благодарность? Сбежала и убила моих слуг? Так разве должна дочь благодарить отца за все, что он для нее сделал?

–  С ней сделал!

Губы женщины задрожали, но ненависть во взгляде не погасла.

–  Перестань, дитя мое! Разве такого я хотел для нас с тобой? Ты сейчас сбита с толку, ничего не понимаешь, не знаешь, чему верить, так ведь? Твоя подруга тебя бросила? Она говорила тебе о свободе и свободной воле? Да, это красивые слова, не правда ли? Но всего лишь слова. Фразы для простаков, которыми люди убеждают себя, будто они - хозяева своей судьбы. Нет в этих словах смысла. - Морган широко раскинул руки. - Вернись со мной домой, Аниз, и все будет прощено.

Аниз почувствовала, как тает ее защитный барьер. Она ненавидела Моргана, но каким-то уголком души рвалась броситься в эти сильные, надежные объятия. Думать самой, решать самой - это трудно до изнеможения и даже страшно. Все станет лучше, если она отвергнет эту фальшь свободы воли, даст Моргану взять управление на себя. Гораздо легче сказать "да" и сдаться, стать таким, как он...

Нет! Этого он и хочет! К этому и ведет! Злись, злись, не переставая! Не дай ему победить! Будь сильной, женщина! Если не для себя, то хоть ради Лит...

– Больше ты меня не обманешь, Морган. Я теперь знаю тебе настоящую цену. Я не вернусь!

Пиротик с кожей цвета горелого мяса побрел в угол, где стоял старый черно-белый телевизор на подставке. Глаза пиротика были похожи на яйца вкрутую, но это не влияло на его способность передвигаться. Он нажал кнопку и отступил. На полную громкость полилась из динамика мелодия "Горцы из Беверли".

О бедном горце по имени Джон,

Я вам сейчас спою;

Что день и ночь лез из кожи вон,

Чтоб прокормить семью...

Морган резко повернулся, побагровев от ярости.

–  Отключить эту дрянь! Ренфилд! Отгони этого чертова элементала от проклятого ящика!

Пиротик выразил неудовольствие, издав шум истекающего из радиатора пара. Ренфилд хмыкнул и двинулся выключать телевизор. Раздался громкий треск - и половины головы ренфилда как не бывало.

Морган обернулся к Аниз. В ушах еще звенело от выстрела. Дуло пистолета смотрело Моргану между глаз.

–  Положи пистолет, Аниз.