Крученый мяч
Шрифт:
– Не надо! – прерываю его извинения. – Как ты смеешь, мать твою! – уже шепотом отчитываю его, тыча пальцем в его грудь. – Пару последних месяцев ты провел с Девином, а Белла такая же удивительная! И ты еще смеешь злиться, что я не сделала этого? Я чертовски счастлива, что не послушала тебя, засранец! – говорю вновь на повышенных тонах.
– Боже, я был совсем ребенком, Чарли, у меня была вся жизнь впереди, моя мечта мелькала на горизонте. Я не мог стать отцом. Неужели ты не понимаешь?
– Зато я
Я качаю головой, стараясь не дать слезам пролиться. Он не заслуживает моих слез. К черту его.
– Чарли, я тогда был молод и глуп, но ты ведь могла сказать мне позже? Не молчать же все восемнадцать лет? Ты не сказала, даже узнав, что я буду тренировать собственного сына, черт возьми! – орет он мне в ответ.
– Я понятия не имела, что ты тренер! Девин никогда не называл твоего имени. Он все время называл тебя тренером-мудаком, и теперь я догадываюсь почему!
– Почему ты не рассказала мне, когда узнала, что у нас близнецы? Ну, то есть, мы пошли к врачу, но никто не говорил о двойне. Если бы я знал, что это близнецы, то, возможно…
– Что «возможно»? – огрызаюсь я. – Вместо того, чтобы пытаться понять, почему я порвала с тобой тогда, ты веселился все лето, пока я стояла и наблюдала за этим, будучи беременной твоими детьми!
Ну вот, слезы навернулись-таки на глаза.
Я пытаюсь держать себя в руках, но мне чертовски больно и обидно.
– Ты мне даже ничего не объяснила, черт возьми! Я был уничтожен! Ты послала меня в ад, так что я должен был делать? Строишь из себя пай-девочку? Откуда, мать твою, мне вообще знать, что они мои?
Он поджимает губы и становится ясно, что он жалеет о словах, как только они покидают его рот.
– Заткнись, Габриэль. После нашего расставания я отказывала всем, кто за мной бегал, и ты об этом тогда прекрасно знал. Так что ты единственный, кто может быть их отцом, ублюдок! – шепчу срывающимся голосом.
Я отдала все, что у меня было, этому мужчине восемнадцать лет назад, а он с легкостью от меня отмахнулся. Ох, сердце словно разбивается по-новой.
– Итак, что теперь делать? Мне нужно выплатить алименты или что? Я в растерянности, Шарлотта, скажи, что от меня требуется?
Он проводит рукой по волосам, тяжело дыша.
Я же горько смеюсь.
– Знаешь что? Между нами просто огромная разница. Ты эгоистичный Габриэль. Ты всегда был эдаким гребаным эгоистом, согласись. Но теперь дети будут обижаться именно на меня! Девин не отвечает на мои звонки, потому что, вероятно, думает, что я держала тебя подальше от нас по личным причинам. И мне чертовски хотелось бы, чтобы все было именно так. Ложь не так уродлива, как правда. Поэтому я лучше приму их ненависть, потому что люблю их. Люблю всеми фибрами своей души. Я никогда в жизни не смогу им признаться, что причина, по которой мы с их отцом не вместе или что их отец не знал об их существовании заключается в том, что он заставлял меня избавиться от них, а я не смогла!
– Чарли... – он направляется ко мне.
– Это правда? – спрашивает тонкий голос позади меня.
Я поворачиваюсь и вижу Беллу в дверях со слезами на глазах.
– Белла... – Я протягиваю к ней руку.
– Не надо! – огрызается она, переводя взгляд на Габриэля. – Это правда? – повторяет она более твердо.
– Я... Я был ребенком. Я не знал, что упускаю... Я... – запинается он.
– Я еще хотела с тобой познакомиться. Наговорила маме кучу всего... – она замолкает, вытирая слезы с глаз.
Я подхожу к ней.
– Беллс...
Дочь поднимает руку, чтобы остановить меня.
– Я хочу вернуться в колледж. Поеду с Хизер.
Сказав это, она возвращается в номер и закрывает дверь.
Слезы из глаз скатываются по щекам. Чувствую руку на плече, и рыдания становятся громче.
– Что, черт возьми, я наделала? – шепчу я.
Слезы продолжаются литься, и нет никаких признаков, что они скоро закончатся. Я уже давно не позволяла себе так плакать, но мое тело моментально расслабляется, благодарное за очищение от накопившейся печали.
– Прости, Шарлотта, – мягко говорит Габриэль. – Я просто... Слишком рассердился. Мне не стоило так говорить... – его голос прерывается, я поднимаю на него глаза.
– Мы со всем разберемся.
Он прочищает горло и начинает массировать мне плечи.
– Я так беспокоилась, что ты делаешь им больно, а сделал это сама, – бормочу, вытирая слезы.
Но потом перестаю утруждать себя вытиранием мокрых щек. Раздается сигнал телефона Габриэля, он достает его из штанов и смотрит на экран.
– Да? – отвечает.
Пару минут он молчит, слушает говорящего.
– Сейчас вернусь. Нет. Стало еще хуже, – говорит он и выключает телефон. – Это был Тони. Он сказал, что Девин вернулся в комплекс, сейчас тягает тяжести под громкую музыку. Могу я... Могу я с ним поговорить? – неуверенно спрашивает Габриэль.
– Боже, он ведет себя прямо как ты. Всегда напоминал мне о тебе. Всякий раз, когда я слышала зверские звуки из динамиков и шум от разбивающихся вещей в гараже, я всегда вспоминала о тебе. Если ты еще не заметил, у него твой характер.