Круг одного
Шрифт:
— Нам заплатят обоим, если будет результат.
Он воображает нас вдвоем на Французской Ривьере, на моторной яхте, достаточно устойчивой, чтобы не проливать красное вино на тиковый настил.
Хорошо, что хотя бы один из нас способен еще мечтать, Деррик. Я-то знаю — принцев нет.
Молодой доктор, в мыслях у которого была только куча пациентов и девушка, с которой он слишком редко виделся, пришел ко мне на третий день. За ним следовал интерн.
— Хочу поговорить с вами, мисс Шестал.
— Говорите — я как будто никуда не собираюсь.
Доктор довольно
У меня внезапно пропадает желание читать их мысли.
— Центр инфекционного надзора в Атланте особенно пристально наблюдает за телепатами, — начинает доктор Николсон. — В частности за «лошадками».
— Я — бывшая «лошадка».
Доктор смотрит на меня пристально, не улавливая, видимо, разницы.
— Бывшая, говорите?
— Да. Теперь я сотрудничаю с полицейским управлением, с отделом по расследованию убийств.
Душку доктора это удивляет.
— Каким образом?
— Помогаю опознавать преступников путем проникновения в последние мысли жертв.
— Вот как? Но для этого требуются способности такого уровня, которыми ни одна «лошадка» не обладает.
— Это верно. — «Рай».
— Но зачем же вы пошли в «лошадки» с таким телепатическим даром?
Один из ключевых вопросов моей жизни. Что, собственно, приключилось со мной в ту ночь? Кое-что я помню, кое во что не могу поверить.
— Это было давно. — Что-то таится там, под фальшивыми облаками «Рая», что-то, о чем я предпочла бы забыть. Что-то связанное с переживаниями пятнадцатилетнего подростка — плохое, очень плохое.
— Но почему убийства? — вполголоса произносит доктор.
— Простите?
— Нет, ничего. У вас несколько необычная история. Поводом для этой беседы послужили кое-какие дополнительные тесты, проведенные нами. — Сия многозначительная фраза, повисев в воздухе, медленно опускается на пол. Он ждет какой-то реакции с моей стороны, вопроса, но я молчу, и доктор продолжает, прочистив горло: — Прежде чем перейти к техническим аспектам: известно ли вам, как объясняются ваши способности с точки зрения биологии?
— Нейропередающие клетки в мозгу. Я как-то улавливаю их сигналы.
— Верно. А известно вам, почему? Я качаю головой.
— Ваш талант, насколько это известно науке, основан на генетическом полиморфизме, преобразующем одну из аминокислот в белок, называемый прионом. Полиморфизмом называется легкое отклонение в нуклеотидной последовательности специфического гена — такие гены именуются аллелями.
Так называемые нормальные прионы крепятся к поверхности нервных клеток. У телепатов прионы прикреплены к мембранам клеток не столь прочно. Это, как принято считать, намного повышает электрическую активность нервных клеток, особенно клеток мозга. Эта повышенная активность как-то усиливает вашу восприимчивость к нейропередающей активности других людей — как именно, еще неизвестно. Понятно пока?
— Вроде бы.
— Это хорошо. К сожалению, прионы — очень нестандартные соединения. У овец, например, их аномальные формы вызывают злокачественную чесотку. У человека некоторые прионы служат причиной довольно редких мозговых заболеваний — например, грибковой энцефалопатии. Хуже того — мы пока не сумели выделить иного переносчика болезни, кроме самого белка.
— Вы хотите сказать, что и я больна, поскольку я телепатка?
— Не все так просто. Вы являетесь телепаткой потому, что некоторое генетическое отклонение наделило вас особым видом белка. Лабораторные тесты показывают, что в некоторых организмах болезнетворный прион каким-то образом преобразует ваш собственный прион в патогенный. У «лошадок» повышенная электрическая активность мозга во время секса иногда преобразует телепатический прион в патогенный спонтанно.
— Но я уже десять лет не играю в «лошадки»!
— Верно — поэтому и грибковая энцефалопатия у вас пока не развилась. Но есть следы существования патогенных молекул приона у вас в мозгу — они относятся к тем временам, когда вы были «лошадкой». И мы полагаем, что нормальная телепатия медленно повышает уровень патогенного приона в вашем мозгу.
— Что же в итоге случается с «лошадками»?
— Игра в «лошадки» гораздо более активный вид телепатии, поскольку предполагает взаимный обмен мыслями. Стоит только патогенному приону образоваться, он сразу превращает весь содержащийся в мозгу прион в болезнетворные молекулы, которые ведут к быстрой дегенерации тканей мозга, а следовательно, к смерти. «Лошадки» достигают порога сравнительно быстро, как правило, лет через пять. Наши модели показывают, что у обычных давних телепатов процесс длится намного дольше — но как долго, мы не знаем.
Интерн улыбается мне. Приятные новости, нечего сказать.
— Итак, мисс Шестал, мы должны задать вам несколько интимных вопросов, чтобы завершить исследование. — Интерн раскрывает свой автоблокнот, готовясь записывать.
— Вы сказали, что прекратили играть в «лошадки». Когда?
— Десять лет назад.
Интерн делает пометку в блокноте.
— Как долго вы занимались этим?
— Года два или три, — отвечаю я хриплым шепотом.
— Вы бы назвали себя, э-э… типичной «лошадкой»?
Невинный, казалось бы, вопрос, но оба смотрят на меня очень пристально. «Типичная» само по себе не значит ничего, но предполагает много.
Типичная лошадка. Тот пистолет сработал-таки в четвертый раз, десять лет спустя.
— Я зарабатывала на этом хорошие деньги, если вы о них.
Доктор и его ассистент переглядываются, как будто я сказала нечто очень важное. Видимо, так оно и есть. Доктор Николсон откашливается.
— Знаете, мы могли бы помочь вам.
— Правда? Как?
— Вы ведь знаете, что такое «маска»?
— Конечно.
— Мы могли бы назначить вам аналог этого средства, подавляющий приемные функции так же, как «маска» подавляет передающие. Ограничивающий электрическую активность вашего мозга, замедляющий процесс. Средство называется «ситоген».
— Значит, оно блокирует телепатию.
— Совершенно верно.
— И как часто мне следует его принимать? — Как низко мне придется пасть?
Они снова переглядываются.
— Моделирование дает не слишком верный прогноз. Слишком много неизвестных, слишком много вариантов.