Круг ведьмаков. Эра Соломона
Шрифт:
Павел никак не отреагировал на слова ведьмака, он продолжает ошеломлённо смотреть на волны, которые с устрашающей силой бьются о скалы.
– Ты раньше не видел моря? – ещё раз попытался завязать разговор Соломон.
В этот раз мальчик обернулся на него.
– Нет, не видел. Деда меня туда не возил, – в сердце Паши что-то кольнуло, в последнее время он старался не думать о дедушке, поскольку боль слишком велика.
– Тебе больно вспоминать о нём. Прости. Я не хотел давить на рану.
– Ничего страшного. Я не обиделся.
– Но ты грустишь, – невесело подметил ведьмак. –
– Многим становиться грустно, без солнца на небе.
– Выходит, что всё дело только в пасмурной погоде?
– Нет. То есть… да, – Паша устремил свой взгляд вверх. – Мне всегда очень тоскливо в такую погоду.
– В прошлом, поэтому поводу я испытывал те же чувства. Но когда-то давно я научился любить серое небо и даже в холодном дожде нашёл теплоту.
Мальчик сейчас не расположен к беседе, но этот человек был по-своему добр к нему все эти недели. И это далеко не первая попытка хозяина наладить с ним контакт, но эти попытки ни к чему не привели – у них даже общих тем для разговоров нет. Ведьмак в таких случаях проявляет деликатность и, понимая нежелание мальчика говорить, сразу отступает. Первые дни своего пребывание здесь Паша был совсем немногословен: страх от неопределённости не давал ему покоя. Соломон, очевидно, чувствовал это, потому не напирал. Да и сам ведьмак тоже не отличается болтливостью. В одиночестве Павлу даже проще, хотя временами у него возникают вопросы о магическом мире, но ноги отказываются нести его к ведьмаку, а во время трапезы язык словно немеет. И всё же теперь спустя три с половиной недели мальчик немного успокоился, да и игнорировать сейчас ведьмака будет совсем невежливо и неблагодарно.
– Деда не разрешал мне гулять в дождливую погоду, он боялся, что я заболею. А потом когда я стал старше и пошёл в школу в первый раз… Я думал, это будет счастливым днём для меня, но я промок пот дождём и заболел на неделю, – Паша уже пожалел, что вспомнил это: школа не вызывает у него теплых воспоминаний, в основном из-за одноклассников. Лишь бы Соломон не стал развивать эту тему.
– Когда твоего дедушки не стало, на улице тоже было пасмурно? – синие глаза ведьмака пристально смотрят на Павла, словно видят его насквозь.
– Д-да, – горечь подступила к горлу мальчика.
– Ты его нашёл или кто-то другой?
– Я, – Паша сделал шаг назад и сел на траву.
– Мне сказали, он перед этим болел, это правда?
– Правда. Он два дня не мог встать на ноги, – выдавил из себя Паша.
– Ты не обязан об этом рассказывать, – заметил ведьмак с глубоким участием, которое Павел не ожидал услышать в этом привычно-холодном голосе. – Если тебе тяжело я не буду настаивать. Однако сама собой подобная рана не залечиться.
Мальчик посмотрел на собеседника. К своему безграничному изумлению во встречном взгляде он прочёл полное понимание всего того, что твориться сейчас в его душе – словно в волшебное зеркало заглянул. Никто его об этом не спрашивал, все этой темы избегали, да и он бы никому не ответил. Но спокойный голос Соломона почему-то вызывает в нём некое доверие и ощущение, что сейчас подходящее для этого время и место.
– Это случилось рано утром. Мы всегда рано вставали – часов в семь,
– Ты остался в прихожей?
– Я боялся зайти, но я думал, она его разбудит… – не имея больше сил, сдерживать слезы, Павел тихо заплакал. Он вспомнил, как потом взял руку дедушки холодную словно лёд – руку, которую он знал всю свою жизнь, всегда тёплую, ласковую, родную. Беспощадная боль пронзила его душу.
– Расскажи мне о твоём дедушке. Каким он был? – спросил Соломон, когда мальчик немного выплакался.
– Я не знаю… не знаю, что рассказать, – сдавленно произнёс Павел.
– Мне говорили, что это он ответственен за твой развитый ум.
– Он меня всему научил, – подтвердил Павел. – Считать, писать и читать… Я рано начал читать, ходить и говорить тоже. Вот только в спорте я был отстающим и ростом я тоже похвастаться не могу.
– Он видно знал толк в воспитании детей, раз сумел развить у тебя эти навыки ещё в дошкольном возрасте. И речь твоя довольно развита.
– Дедушка во многих вещах разбирался и мог, что угодно доходчиво объяснить, даже самое сложное.
– Необычайно-редкое умение.
– Он был школьным учителем, давно.
– Очевидно хорошим учителем.
– Да, так и было. Но моих учителей в школе он не любил, считал их необразованными. Несколько раз даже приходил в школу, чтобы отчитать учительницу по русскому языку за безграмотность. А однажды на родительском собрании, учительница по математике сказала: «Умного ребёнка можно чему-то научить, а тупого нет». Говорила она не про меня, но деда такого не стерпел. Он сказал ей: «Если ваш ученик не понимает ваших уроков, то вы плохой учитель».
– Он был прав, – ведьмак с восхищением улыбнулся. – Мне всё больше и больше нравиться этот человек.
– Дедушка очень гордился тем, что в прошлом по всем его предметам у его учеников была отличная успеваемость. Он любил свою работу и от моих учителей требовал того же. Они же считали, что им достаточно просто рассказать материал, а поняли мы или нет, это уже наши проблемы, поэтому Деда с ними спорил.
– Он был добрым человеком?
– Очень добрым, – Паша шмыгнул носом, вытер слёзы с лица. – Он никогда на меня не ругался. Даже если я себя плохо вёл.
– А часто ты вёл себя плохо?
– Иногда, – без радости в голосе признался мальчик. – Если я сильно проказничал, дедушка меня наказывал, редко, но наказывал.
– И как же? – без улыбки осведомился ведьмак.
Паша перевёл дыхание, собрался с мыслями.
– Однажды я взял чужое. Дедушка не ругался. Он молчал, лишь потом дома спросил, зачем я это сделал. Мне очень понравилась та игрушка, и я же не один был, это ребята со двора придумали. Когда нас застукали, я игрушку выбросил – не знаю зачем, наверно подумал, что это искупит мою вину.