Круг земной
Шрифт:
Одним прыжком Тедгар подскочил к лежаку, схватил дочь в охапку.
– Уна! – рявкнул он. – Очнись!
Придерживая девочку одной рукой, другой рывком открыл дощатый люк на полу.
– Уна, быстрее…
Торопясь, она спустилась вниз, приняла ребёнка. Тедгар взялся за крышку люка.
– Тедгар, – дрожащим от ужаса голосом пробормотала Уна, – ты…
– Я останусь, – перебил он, – надо крышку чем-нибудь завалить. Иначе они найдут вас. Молчи – они пришли не за нами, – он мотнул головой на недвижное тело старухи, – за ней.
Уна пискнула, оставшись в кромешной
Уну била мелкая дрожь, мысли вертелись колесом – тысячью маленьких колёсиков. Эирлис. Та спала, как не странно, просто спала, дыша тихо и размеренно, лёгкая, как пушинка. Должно быть, з'aговоры старухи Элфгиву.
Те, с красными глазами в темноте. Они могут сломать дверь. В прошлом году у Пеббы сломали, только сынок маленький и спасся: в сундуке схоронился. Тедгар. «Надо всё же сказать ему, пусть спрячется с нами». Не послушает ведь, рассердится и накричит. Дрожа от страха и возбуждения, Уна пошарила вокруг рукой и, обнаружив свободное место, осторожно положила дочку.
Закусив губу до боли, она принялась подниматься на ощупь: погреб был глубокий. И едва не вскрикнула от неожиданности. Грохот наверху, то ли клёкот, то ли хриплое карканье. Шум катающихся по полу тел.
Уна что есть силы упёрлась руками в крышку люка. Та не поддавалась: Тедгар поставил на неё что-то тяжёлое. Она различала хриплое дыхание мужа, а потом как будто обрушились полки; горшки и кувшины посыпались, разлетаясь осколками.
– Тедгар! – в отчаянии выдохнула Уна. Заметив тоненькую полоску тусклого света, едва пробивающегося между половиц, она прильнула к щели.
Мечущиеся по потолку красноватые тени. Грохот прямо над головой. Отпрянув, она вновь заглянула в щель, и вопль застрял у неё в груди. На неё смотрел Тедгар. Он лежал недвижно, уткнувшись в пол лицом, и смотрел. Она узнала его глаз: тёмно-карий, с сеточкой мелких морщин, разбегающихся от уголка. «Тихо», – молчаливо приказал он, и в то же мгновение что-то горячее капнуло Уне на щёку. И полилось липким дождём.
Уна закричала и упала в темноту.
Книга первая. Град Божий
Глава 1. Родрик
Громко хрустнула ветка, и мужчина, сидевший у костра в лесной низинке, мгновенно вскочил на ноги, отточенным движением выхватив из ножен клинок.
– Эй, эй, Родрик, спокойно… это я, Гаран.
Из-за деревьев появился второй, долговязый и сутулый, без шапки, несмотря на холод. Кончик его носа был сизым, подбородок зарос недельной щетиной. Как и на его товарище, на нём красовался потертый кожаный колет с некогда блестящими металлическими бляхами; на поясе болтался меч. Не спеша он приблизился к костру, уселся на корточки, протянул руки к огню. Он был уже не молод.
Родрик бросил внимательный взгляд на прибывшего.
– Чего хмурый такой?
– Я не хмурый… я трезвый.
Родрик хмыкнул.
– Так ты ж, вроде, за выпивкой пошёл?
– Пошёл, да не дошёл, – пробурчал Гаран. Он пошарил за пазухой, и извлёк мятый лист пергамена. – Смотри, что принёс. С дома одного сорвал. Там хрен какой-то на площади указ зачитывал, я только самый конец услыхал, и кажись, это по наши души. Вот я и решил поберечься на всякий случай. Глянь, что там, а то я в этих закорючках не силён.
Родрик взял пергамент, расправил его на коленях, поводил пальцем по строчкам и принялся читать. Читал он медленно, но вполне уверенно.
«Всем жителям селений Бреотигерн, Пеннант, Бенлин, Эллесмере, Подгорье, Глиннет…» – Он поднял голову. – Бенлин – это где?
Гаран неопределённо махнул рукой, куда-то за спину.
– Там… на востоке. Милях в двадцати от Дарма. Что дальше?
Родрик кивнул.
– … «и прочим добрым подданным его высочества Леофрика, где бы они не находились, и к какому бы состоянию не принадлежали. Объявляется награда за поимку подлых воров и злоумышленников Родрика и Гарана…»
– Вот! – возбуждённо вскрикнул Гаран. – Я ж говорил!
Его товарищ только отмахнулся.
«…за живых по пять золотых кернов, за мёртвых по два керна и одной серебряной марке, каковая награда будет выплачена незамедлительно.
Названный Родрик, родом из физов, телосложения сильного, высок ростом, но не превышает меры, волосы светлые, бороду бреет, на груди слева шрам длиною в ладонь. Гаран выше обычного, худ и жилист, лицо костистое, безбородое, волосы тёмные, на голове проплешина. За укрывательство указанных злоумышленников виновный будет повешен за шею и будет висеть так до самой смерти, а принадлежащее ему имущество конфисковано. Дано в Бреотигерне в 17-й день Бычьего месяца года 258-го от Основания и подписано самолично светлейшим герцогом Леофриком Бедвиром».
– Пусть мортох сожрёт меня со всеми потрохами! – взвился Гаран. Он вскочил и принялся вышагивать взад-вперёд. Рожа у него была потешная: на манер Морского народа он красил себе глаза чёрным, и ещё по полоске от каждого глаза вниз по скулам. Вид получался зловещий, но сейчас, после двухдневного пути без умывания краска вся размазалась, так что казалось, что Гаран весь в грязных слезах. Как баба, чей мужик молодуху нашёл. Поляна была небольшая, и его нервно подпрыгивающая фигура то ныряла в темноту, то вновь появлялась в круге света, отбрасываемого костром.
– Хватит мельтешить, – наконец, буркнул Родрик.
Тот остановился.
– Я ж говорил тебе: не надо было всё брать! Взяли б только то, что причиталось, глядишь, и не искали бы!
Выражение лица Родрика ничуть не изменилось. С задумчивым видом он покрутил пергамен в руках и швырнул его в огонь. Кожа вспыхнула и съёжилась в чёрный комочек.
– Холодно, – безразлично произнёс он.
Гаран оторопело остановился.
– Чего?! Какой, к Вилу, холодно? Ты слышишь, что я говорю? С повинной надо идти, нам отсюда ходу нет. Слева горы, справа – топь. Они наверняка посты на дороге выставили…