Круги на воде
Шрифт:
– Вообще-то я изучаю информационные технологии, и с зоологией у меня не очень… – начал я.
– Не перебивай. Водный зверь семейства землероек с длинным носом и ценным мехом. Восемь букв, четвертая «у», предпоследняя «л».
– Выхухоль?
Повисла долгая пауза, после которой Полковник растягивая слова, произнес:
– Повтори, как ты меня назвал?
Сердце с грохотом скатилось в пятки. Вот и познакомились…
Полковник обернулся через плечо, оценил мою бледную физиономию и расхохотался во все горло. Согнулся чуть ли не пополам, стуча кулаками по коленям. К вечеру того же
За завтраком о рыбалке я старался не говорить. Отто бы полез с расспросами, а в присутствии матери этого бы не хотелось. К счастью, она без умолку болтала о своих пони. К концу завтрака я знал, как подрастают малыши Длинной Челки, что не поделили Угрюмый и Тыква, и прочие истории, которым место в книжках для юных натуралистов.
Когда с едой было покончено, мать отправилась наверх, работать с пленкой. После обеда она опять собиралась к реке – жеребята растут быстро, нельзя упускать ни дня. Отто намерился снова лезть на крышу.
– Надо поговорить, – остановил я его.
– Ладно, – насторожился Отто.
Он подошел к холодильнику и достал банку пикулей.
– Ну, что там у тебя? – Он нацепил на вилку маринованный перчик и долго любовался им, прежде чем отправить в рот.
На всякий случай я взглянул на дверь.
– Такой вопрос. Когда ты здесь рыбачил, тебе случайно не попадались, так сказать… странные рыбы?
– Бывало, – сказал Отто. – Однажды я поймал хрустального карпа, такого прозрачного, что можно пересчитать все косточки. В другой раз у меня клюнул вроде сом, но вместо плавников у него оказались лапы. Представляешь – рыба с ногами!
– Я серьезно.
– Я тоже, – сказал Отто. – Поймал что-то интересное?
– Рыбу, которая вымерла несколько миллионов лет назад, – ответил я.
– Как же ты ее поймал? – растерялся Отто.
– На мучного червя, – сказал я. – Погоди минутку.
Я сходил в прихожую и вернулся с курткой. Та насквозь пропахла рыбой, впору выбрасывать. Достав свой улов, я положил его на тарелку и протянул Отто. Вот уж поистине экзотическое блюдо.
– Вот тебе раз… – сказал Отто. Он брезгливо ткнул рыбу пальцем.
– Видел такую? – спросил я.
– Живьем – нет. Похожа на отпечатки в камне под мостом, – сказал Отто.
– Именно, – сказал я. – Ну и что думаешь?
Отто поскреб седую щетину.
– Для начала надо твой улов как-то сохранить. А то начинает попахивать… После будем думать, что с ним делать. Есть у меня пара мыслишек.
Я кивнул. Действительно – толку, если рыба протухнет? Тогда ей прямая дорога на мусорную кучу – и прощайте, мечты о научной славе.
Отто переложил пикули на тарелку, а остатки рассола вылил в раковину. Затем слегка ополоснул посудину под краном, и мы запихали рыбину в банку. Похоже, успели вовремя – пластины, которые были у нее вместо чешуи, уже стали неприятно липкими.
Отто достал из шкафчика бутылку текилы. Выпивки хватило только на две трети банки, пришлось доливать бурбоном. Тот еще коктейль, осталось запатентовать рецепт. Отто плотно
– Теперь – прям хоть в музей! – сказал он, рассматривая банку на просвет. В желтой жидкости вид у рыбы был жутковатый. Словно она пробыла в заспиртованном состоянии не один десяток лет. Плавники колыхались, что совсем не прибавляло ей красоты.
– Так какие мысли по поводу рыбы? – напомнил я, когда Отто вдоволь налюбовался на мой улов.
– Пойдем в мастерскую, – сказал Отто. – Там и поговорим.
Он снова тряхнул банкой, и мне вдруг показалось, что рыба подмигнула.
Мастерской Отто называл маленькую комнатку под самой крышей особняка. Раньше это была детская, и здесь прошли самые светлые годы его жизни. Сейчас комната и вовсе превратилась в мечту любого мальчишки.
Отто был страстным моделистом, и мастерская выглядела настоящим гимном его увлечению. С потолка на тоненьких лесках свисали самолеты и ракеты, на полках жались друг к другу корабли всех времен и народов, толпились армии солдатиков. На столе, переделанном под верстак, возвышался огромный макет испанского галеона, над которым Отто трудился последние три года. Работа близилась к концу, оставалось покрасить корабль и установить такелаж. Но Отто не спешил ставить точку, растягивая удовольствие.
Подойдя к столу, он отодвинул макет и водрузил на его место банку с рыбой. Свет от небольшого окна падал на верстак; стекло засверкало яркими бликами. Отто щелкнул ногтем по банке и спросил:
– Ну, приятель, и откуда ты к нам пожаловал?
Рыба и при жизни не отличалась особой разговорчивостью и вопрос остался без ответа.
– Я поймал ее под мостом, – пришел я на выручку бессловесному созданию.
– Хм… Когда я говорил «откуда» – я имел в виду не столько место, сколько время…
– А! Думаю, реликт девонского периода… Такое иногда случается – выжила же латимерия?
– Хотел бы я знать, как ее предки выживали, когда здесь была пустыня с динозаврами. Или под ледником.
Я растерялся. Ведь он прав. Чтобы справится со всем этим, рыбам пришлось бы сильно постараться. Обычно в такой ситуации эволюционируют.
– Это дело рук Германа, – сказал Отто. – Моего деда. Подкинул старикан головной боли, удружил.
– Причем здесь твой дед? – удивился я.
– Твоя рыба – случай, конечно, уникальный, – Отто постучал по стеклу. – Но далеко не единичный… Сорок лет назад здесь видели живого трицератопса. Лет пятнадцать назад, на местного почтальона напал неизвестный хищник; судя по описанию – саблезубый тигр. Парень спасся только благодаря богатому опыту общения с собаками. Да я сам видел на берегу следы мамонта. Свежие.
– Прямо Затерянный Мир, – усмехнулся я. – И это связано с твоим дедом?
Отто кивнул.
– Так вышло, что он изобрел машину времени.
Некоторое время я молчал. Просто не знал, что сказать на подобное заявление. Машина времени? Ну да, конечно. Правда, в самой идее «дедушки на машине времени» сквозило тонкое издевательство над ставшим уже классикой парадоксом. Но почему бы и нет?
– Она до сих пор работает? – наконец спросил я.
– Не-а. Взорвалась при первом испытании. Вместе с дедушкой.