Круги на Земле
Шрифт:
Толкнув левую створку высокой, до потолка, двери, Макс очутился в соседней комнате. Здесь стояла самая настоящая печь, прямо как в сказках. И даже наверху что-то шевельнулось, черное и пушистое. Появление мальчика заставило существо спрыгнуть с печи — оказалось, это кошка, невероятно растрепанная и огромная, словно фокстерьер. Мягко соскочив на пол, животное замерло, посмотрело на Макса большими изумрудными глазами, после чего шустро шмыгнуло куда-то под стол.
В это время еще одна дверь в комнате скрипнула, раскрываясь — вошел Юрий Николаевич. На лице дяди отображались усталость и озабоченность, связанные, вероятно, со вчерашней Максовой болезнью. Заметив
— Как себя чувствуешь, козаче?
Макс чуть виновато улыбнулся:
— Спасибо, нормально. А где все?
— Ягор уехал еще вчера, сразу после того, как ты заснул. А бабушка сейчас на огороде. Есть хочешь?
Мальчик проверил собственные ощущения и подтвердил, к явной дядиной радости:
— Хочу!
…Картошка оказалась поджаристой, с упругой золотистой корочкой, огурцы обладали невероятным ароматом, а помидоры, казалось, пахли солнцем — никогда в городе Макс не ел ничего подобного! Он с аппетитом набросился на порцию и очень скоро потребовал добавки. В это время как раз вошла бабушка; она, вздохнув, присела на краешек диванчика, который стоял у печи, рядом с дверьми в большую комнату, и с умилением стала наблюдать за внуком. Сперва молчала, но потом не вытерпела и, не дождавшись, пока Макс доест, начала спрашивать его: как учеба, как живется в городе, не обижают ли старшие мальчишки и прочую… Ну, не чушь, конечно — он понимал, так надо — но все равно, согласитесь, несерьезные это какие-то вопросы; особенно про старших мальчишек! Макс отвечал, попутно накалывая на вилку полоски картошки (или, как ее тут называли, бульбы); вдруг бабушка на полуслове запнулась. Но поправилась и перевела разговор на другое. Мальчик только с минутным запозданием понял, что бабушка хотела спросить про папу, да вовремя перехватила предупреждающий взгляд Юрия Николаевича и не стала спрашивать. Наверное, дядя Юра ей уже все рассказал.
— Ты не перажывай, — говорила она тем временем Максу, — тут, прауда, зараз амаль дзяцей, усе разъехалися, але и табе аднагодак знайдзецца. Да Гардзейчыхи якраз прыехау унук, Дзяниска. От и патаварышуеце.
Мальчик мысленно пожал плечами: не особенно ему и нужны друзья-товарищи, он и сам с усам. В том смысле, что, конечно, Макс ничуть не стесняется незнакомых ребят, просто ему ж не обязательно играть «с кем-нибудь», он вполне самодостаточная личность.
В это время во дворе скрипнула калитка и резко залаяла невесть откуда взявшаяся собака.
Бабушка выглянула в окно:
— Во, якраз Дзяниска — тольки об им згадали, и ен тут як тут! Заходзь, заходзь, не сцесняйся.
Скрипнула дверь, соединявшая «печную комнату» и веранду — отводя рукой прибитое к притолке покрывало (чтобы всякая насекомая мерзость не налетала), вошел «Дзениска». Это был мальчишка примерно Максового возраста, каштановолосый, кареглазый, с невероятно загорелой кожей, кое-где начавшей уже шелушиться. Он с любопытством зыркнул на Юрия Николаевича и гостей, поздоровался со всеми и протянул Максовой бабушке нечто, похожее на теннисную ракетку.
— Вот, — сообщил Дениска, — гэта сяструха прасила занесци. И гэта — так сама, — к «теннисной ракетке» прилагалась миска со свернутыми трубочкой и наполненными кремом вафельными блинами. — Дзякуем, Настасия Мацвеяуна.
— Ну дык сядай ды паяси з нами, — сказала баба Настя, ставя миску на стол.
— Заадно з маим унукам пазнаемися. Гэта Максимка, а гэта — дядя Юра, мой сынок.
Юрий Николаевич протянул Дениске руку:
— Привет.
— А чаго ж ня помниць — помню, — по-свойски ответил Дениска и запросто пожал предложенную руку. — Вы у пазапрошлым годзе прыязджали, так?
— Точно. Ну а это Максим, мой племяш.
— Привет.
— Привет.
— Першый раз у дзярэвни? — поинтересовался Дениска. — А я тут кожный год летам бываю. Тут добра. Ты, як паяси, заходь да нас — на Струйную збегаем, я табе дам на веласипедзе праехацца.
Он соскочил с табуретки, попрощался и вышел — только слышно было, как заливается во дворе невидимая собака.
— Чего он? — удивился Юрий Николаевич. — Рябый, вроде ж, никогда на людей без толку не кидается, а тут как будто завели пса.
— Ды кались дауно Дзяниска нечым яго абидзеу. Не са зла, случайна. А той нияк забыць не можыць.
— Ясно, — протянул дядя Юра. — Ну что, козаче, поел? Как самочувствие? Только честно!
— Нормально, — Макс потянулся было за пирожным, но понял, что места в животе уже не осталось. — И завтрак вкусный, спасибо, — повернулся он к бабушке. — Можно, я теперь пойду погуляю?
— Ну-ка, — Юрий Николаевич приложил ко лбу племянника ладонь. — Вроде бы, температуры нету. Мам, посмотри…
Баба Настя поднялась с диванчика, прикоснулась губами к Максовому лбу:
— Здаравеханек. Няхай, бяжы, унучыку, гуляй. Тольки з двору сення, кали ласка, не хадзи. Хиба да Дзяниски — ды й то да абеду. И нияких Струйных — яшчэ паспееш накупацца.
— Договорились? — подытожил Юрий Николаевич.
— Договорились, — кивнул Макс.
Вообще-то, он собирался обследовать двор и сад (и огород за садом, и выгон, что за огородом…) — но разве ж можно устоять против такого искуса, как велосипед?! То-то!
Дениска жил в доме напротив, очень похожем на бабин Настин: точно такой же полуцветник-полусадик со скамеечкой у дороги, точно такие же ворота и калитка сбоку… — только узоры на коньке крыши и на ставнях были другие. Когда Макс вошел через калитку во двор («Гордеичиха, — вспомнил он имя хозяйки. — И как, скажите, с ней здороваться?»), мальчик увидел на веранде двух девушек. Одна чем-то неуловимо напоминала Дениску, и Макс решил, что это и есть «сяструха». Другая, похоже, скоро должна была стать мамой; она с особой мягкостью и плавностью повернулась в сторону вошедшего — и вообще двигалась так, словно была королевой. Обе девушки с интересом уставились на Макса и ждали, что он скажет. А что ему было говорить?!
— Я к Дениске, — бросил мальчик как можно небрежнее. — Он дома?
— А гдзе ж яму быць? — удивилась «сяструха». — На гарышчэ вон тыняецца, чагось шукае. А ты — Мацвеяуны унук?
— Да. Мы с дядей только вчера приехали.
— Я-асна, — протянула дознатчица. — А…
— Аблыш яго у спокайи, — велел Дениска, явившийся в это время из-за угла дома. — Ну што ты як кляшчыха — тольки чалавек прийшоу, ты да яго з расспросами.
— Дзяниска! — в один голос возмущенно воскликнули обе девушки.
— Хиба так гадзицца размауляць з сястрою? — строго спросила та, которой скоро предстояло стать матерью.
— Ну што вы за людзи? — устало вздохнул Дениска. — Дапусцим, Святланка у меня языкастая, гэта справа невырышальная, гэта у яе храничнае. Ну ты-то, Марына, ты-то… А-а, — он раздосадованно махнул рукой, — ну аб чым з вами размауляць? Пайдзем, Макс.
И под неодобрительные возгласы девушек они удалились.
Свернув за угол и оказавшись вне пределов досягаемости праведного гнева сестры и ее подружки, Дениска уселся на колоду у стены и хмыкнул: