Круглая Радуга

Пинчон Томас Рагглз

[ Типа рояля Оджи Кармайкла слышится фоном, тут]

Море по колено, Батя, Дезокс-ёпфедрин всем скажжит "цыц!"

По карманам у меня полно щастья без границ,

Я по Зоне проношуся, среди диких псов,

Раздаю задарма клочья своих личных снов…

Да хошь радиолампы с приёмника маво ты вытаску-уй,

До лампочки мине вся эта чип-уха—

А на госгимны ты меня типеря не подсажу-вуй

Склепаю сам не хуже, чем вся ента труха...

Не закрываю рот, хоть слушать некому,

Трещу без умолку всяческую муть—

Без толку пристаю к калекам у

Кого ботиночки

самсем не жмуть!

Тебя от меня эфедринит, малышка,

Ты от меня впадаешь в экстаз

В комендантский час, када свет угас,

Я не хуже других отпресую матрас,

(Токо свечку зажги)

Как в прошлый раз...

Прошлой ночью в своём журнале Тирлич записал: «Рот в последнее время почти не закрывался. Почти ничего, что смогло бы пойти хоть кому-то на пользу. Оправдания, О, Боже, о, Боже. Но они меня и впрямь достали. Пожалуйста, я не желаю так вот проповедывать… Мне известно как звучит со стороны мой голос—слышал в Пенемюнде годы тому назад на Диктофоне Вайсмана… хром и карболит… слишком высокий, противный Берлинский гундёж… как они, должно быть, морщатся внутри, когда я завожусь...

Я мог бы уйти хоть завтра. Умею жить в одиночку. Меня не так пугает это, как они. Берут постоянно—но никогда не пользуются тем, что берут. Что, по-ихнему, они могут взять от меня? Им ни к чему моё патриаршество, не нужна моя любовь, ни моя информация или мой труд, или энергия, или что уж есть у меня… У меня нет ничего. Деньги больше не существуют—никто их тут не видел месяцами, нет это не из-за денег… сигареты? Сигарет у меня всегда в обрез...

– Если я осталю их, куда бы я мог уйти?

Обратно среди резервуаров теперь, в вечерний ветер, заносясь на этом поле синтетической свалки, вся бескомпромиссно черна. Мотор Кристиана похоже глохнет время от времени, приводя к потере скорости. Решение на ходу: если обломается, пусть идёт пешком. Так будет меньше проблем, если Павел там, а если его нет, подобрать Кристиана на обратном пути и найти грузовик, чтоб отвёз на ремонт… упрощай ситуации, это признак великого лидера, Тирлич.

Кристиан всё же не заглох, а Павел оказался на месте, типа как бы. Ну не настолько «на месте», чтобы Тирлич в его текущем состоянии ума стал бы долго обдумывать. Но в наличии, это да, вместе с изумительной компанией приятелей, которые как-то всегда показываются, когда он приходит нанюхаться Leunagasolin’а, такие как, о, Моховые Человечки тут вот, у, до того зелёные, не можешь себе представить, прямо горят, а не отсвечивают, затаились в углу поля сейчас, робкие, чуть переворачиваются, как младенчик, иногда… или как тебе вон тот Водяной Великан, гость высотою в милю, весь из текучей воды, который любит танцевать, вихляется в поясе , размахался руками по всему небу. Когда люди Омбинди забрали Марию, чтобы найти ей доктора в Гамбурге, голоса начали звать—голоса Моховых Человечков, которые заводятся в резервуарах на интерфейсе между горючим и водой на дне, начали звать его: «Павел! Омунене! Почему не приходишь, проведать нас? Мы соскучились. Где пропадаешь?»– Не много им там радостей на Интерфейсе, бьются всё с бактериями, что налетают в их страну света, эти клеточные аристократы, прут на стену углеводородов, каждая за своей долей Господнего изобилия—оставляют свои экскременты, зелёное бормотанье, сдвинуто нестабильную болтовню, слизь, что с каждым днём растёт всё толще, всё ядовитее. Это внатуре угнетает, быть пигмеем в куче с тысячами других, с сотнями тысяч, вынужденных жить по ту сторону всего этого. Ты сказал по ту сторону? О чём это ты? Какая ещё та сторона? Ты имеешь ввиду в бензине? (Сбившиеся в Кучу Пигмеи, игриво, под один популярный свинговый повтор:) Нет-нет, нет, нет!—Ты имеешь ввиду в воде, тогда? (С-в-К-П:) Нет-нет, нет, нет!—Уж вы мне объясните тут, не то с меня подштанники спадут. Мы имеем ввиду, объясняют Пигмеи, складываясь своими головками в симметричный узор цветной капусты, и подвывая негромкой задумчивой акапеллой как детвора вокруг костра в лагере с Бингом Кросби в бейсбольной кепке (да эти Leunahalluzinationen, случается, зашкаливают в полный хрен разберёшь, охрененнее, чем культурный шок даже, вот эта вот текущая уже вообще меташок, 3-сигма белых лиц в ритуале чьё таинство глубже, чем северный свет над Калахари…) мы имеем ввиду по ту сторону всего этого, полного бактерио-углеводородо-экскрементного цикла. Нам отсюда виден Интерфейс. Это круглая такая радуга, в основном индиго, если так понятнее—индиго и Келли зелёный (Бинг, дирижируя, вскидывает все те мозгопрополосканные Ирландские личики в трогательном озарённом костром крещендо) зелёный… бензин… между… субмарин… затихая, потому что Павел уже побрёл к нефтеочистительному, забудь про эти 2 1/2 недели самоистязаний, люди Омбинди поджидали его у обмотанных стекловолокном труб котельной, мужчины и женщины, все стараются к нему подольстится, склонить с двух сторон Вопроса Самоубийства Племени, Тирлич жалуется, слишком впутался в ту Ракету, чересчур вмалинился в свою распрю с Русским, чтобы думать ещё про кого-то кроме самого себя… А этот Павел старался держаться подальше от этого, От дыхания Мукуру, старался просто быть хорошим человеком—

Моховое Создание шевелится. Оно подползло страшно ближе с прошлого раза как Павел смотрел. Нежданно обильное истекание вишнёво-красного по склону горы справа от него (тут и горы были? Откуда горы-то взялись?) и он сразу же понимает, без всяких увёрток или надежды, что он соскользнул в Север, что вдыхание выдоха первого предка перенесло его в жуткий край, а он должен был знать, что так и будет, шаг за шагом, за эти последние годы, повернуть не получится (что значит повернуть? не знаю куда начать двигаться, не знаю как двигаться…) слишком поздно, мили перемен, слишком поздно уже.

И вот его голова на стальной мушке Кристиана за 300 метров. Неожиданно эта ужасная развилка: две возможности уже начавшие разлетаться со скоростью мысли—новая Зона в любом случае, теперь, неважно стреляет Кристиан или сдерживается—прыгни, выбери—

Тирлич постарался вовсю—отбил ствол в сторону, обменялся парой резких слов с молодым мстителем. Но оба они видели разделившиеся ветви. Зона снова, только что, изменилась и они уже в ней, в новой...

Они едут дальше туда, где Павел нюхает синтетический бензин на склоне бежевого холма без фонарей, под резервуарами ползущими бледно как улитки к небу, туда, где он, один из счастливейших клиентов IG...

Знает ли Павел что-то, о чём никто из нас не догадывается? Если IG хотели сделать это прикрытием для чего-то ещё, то почему не для дыхания Мукуру?

Тирлич может вообразить себя в Erdschweinh"ohle начинающим новую жизнь на IG—устроить, чтоб становилась тучней и тучнее с отладкой новых связей, проверка бухгалтерских книг, приходят свидетели—не на переднем плане, но сбоку по крайней мере, всегда в тени... А если окажется, что дело не в Ракете, не в IG? Что ж, тогда ему придётся, так ведь, перейти на что-нибудь ещё—завод Фольксваген, фармацевтические компании... А если это даже не в Германии, то ему придётся начинать в Америке, или в России, и если он умрёт прежде, чем найдут Истинный Текст для изучения, то нужен некий механизм, чтоб смогли продолжить другие... Глянь, крутая идея—созываешь всех, сколько есть, Erdschweinh"ohle, подымаешься там типа так Народ Мой, было мне видение… нет нет, но понадобится больше штата, если это настолько широкий поиск, постепенный отток ресурсов с Ракеты, разнообразить деятельность, чтобы при этом смотрелось органичным ростом… и кого подключить? Кристиан—можно ли использовать парня теперь, гнев Кристиана, использует ли Текст так-то и так-то Кристиана, чтобы одолеть Омбинди… потому что если миссия Schwarzkommando истинно открылась только что, то придётся что-то делать с Омбинди, с Пустыми, с доктриной Полного Нуля. Увеличение штата требует большего числа Иреро Зоны, а не меньшего—для сбора информации более полного охвата о противнике, установка более широких связей приведёт к росту угрозы народу, значит число соплеменников должно возрастать. Имеется ли альтернатива? нет… он бы предпочёл игнорировать Омбинди, но потребности этого нового Поиска такого удовольствия уже не позволят… поиск начнёт направлять…

Где-то, среди пустошей Мира, есть ключ, что приведёт нас обратно, возродит нас для нашей Земли и свободы.

Андреас разговорился с Павлом, который всё ещё со своими странно освещёнными приятелями, подкатывая и так и эдак. Вскоре, лаской и уловками, он получает адрес связанного с Омбинди медика.

Тирлич знает кто это. «В Сент Паули. Поехали. Твой мотоцикл немного брыкается, Кристиан?»

– Не подкатывай ко мне,– взрывается Кристиан,– тебе наплевать на меня, наплевать на мою сестру, она там где-то умирает, а ты просто вставляешь её в свои уравнения—ты—играешь свою рутину святого отца и внутри того эго ты даже не ненавидишь нас, тебе наплевать, ты даже уже больше не cнами— Он замахивается кулаком в лицо Тирлича. Он плачет.

Тирлич стоит, как стоял, и позволяет это. Больно. Он терпит. Его кротость не чисто политика, всё же. Он чувствует немало правды-матки в том, что сказал Кристиан—может быть не всё, не всё так уж и настолько, но немало.

– Вот ты и вернул меня. Может, уже поедем за ней, теперь?

* * * * * * *

А вот и добрая фрау, склоняется над Слотропом от изножия койки: глаза её ярки и дерзки как у попугая, большая белая ступица глаза подпёрта укосинами старых вспыльчивых рук и ног, чёрный платок поверх валика её помпадура в трауре по всем её Ганзейским покойникам, под пыхтящими эскадрами брони, под седыми волнами Балтики раскроенной килями, покойники под флотилиями волн, прерий моря...