Круглый год с литературой. Квартал четвёртый
Шрифт:
Но оно ужесточалось на глазах.
Габай стал активным правозащитником. Особенно много сделал для реабилитации крымско-татарского народа. Помогал Зампире Асановой, Ролану Кадыеву, Мустафе Джемилеву подготавливать документы, выступал в «Хронике текущих событий», работал над выпуском этого периодического издания самиздата.
В мае 1969 года по обвинению в клевете на советский строй был отправлен на следствие в Ташкент. Там был приговорён к 3 годам заключения. Отбывал наказание в лагере Кемеровской области, где написал поэму «Выбранные места».
В марте 1972 года его перевели в Москву для дачи показаний по делу о «Хронике текущих событий». В мае был освобожден.
Но с арестом П. Якира и В. Красина, давших показания против Габая и выступивших с покаянием по телевидению, над Габаем нависла новая угроза заключения. 20 октября 1972 года Илья Янкелевич выбросился с балкона одиннадцатого этажа. Некролог был опубликован в «Хронике текущих событий».
Его стихи опубликованы в книгах, вышедших в 90-е годы.
Эмигрировавшая на Запад вдова Габая Галина Габай-Фикен издала в Бостоне в 2011 году объёмный сборник «Горстка книг да дружества…», вобравший в себя всё творчество Ильи Габая.
А поэтом Габай был самобытным. Вот его стихотворение «Юдифь», написанное в 1963 году:
Изменами измены породив, плывут века Но что Азефы? Хуже и памятней донос жены на мужа, поклёп сестры на брата, жесткий гриф безумной лжи, тупого простодушья. А ты у колыбели их, Юдифь! Но что же натворила ты, Юдифь! Земля и небо, лебеди и гуси поют один, назойливый мотив: «Зачем ты это сделала, Юдифь?» Зачем ты это сделала, Юдифь? Из злобы? Из коварства? Для идеи? Или для счастья робких иудеев, которые ликуют, не простив тебе своей трусливости, Юдифь? Зачем ты это сделала, Юдифь? Чтобы оставить борозду в преданьях? Или чтоб стать праматерью предательств, воительною кровью напоив свою гордыню бабью, Иудифь?! Зачем ты это сделала, Юдифь? По зову мод рядились наши жёны в доспехи непрощенья, в клики Жанны, зачем они родились, позабыв: они пришли в сей мир любить, Юдифь! Зачем ты это сделала, Юдифь? Ведь если ты оглянешься, наверно, увидишь, как по трупам Олофернов толпа уродиц жадно лезет в миф, а ты была красавицей, Юдифь!.. Зачем ты это сделала, Юдифь? На мрачный подвиг от докуки зарясь? А может, восхищение и зависть в нас, неспособных к подвигам, вселив, ты нас звала к оружию, Юдифь? Но мы не можем. Мы больны.Мне понравилась «Повесть о рядовом Смородине, сержанте Власенко и о себе» Бориса Николаевича Никольского, которую опубликовал журнал «Юность» в 1962 году.
О своей биографии он написал сам:
«Я родился 9 октября 1931 года в Ленинграде. Во время войны был эвакуирован в Среднюю Азию, в августе 1944 года вернулся в Ленинград. В 1949 году окончил школу с золотой медалью и поступил в московский Литературный институт имени А.М. Горького. После окончания института в 1954 году был направлен на работу в молодёжную газету в г. Калинин (Тверь). В том же году в декабре был призван в армию, служил в Забайкальском военном округе рядовым солдатом, сержантом.
В конце 1956 года был уволен в запас и вернулся в Ленинград. Работал в журнале «Костёр», затем в «Авроре», избирался и работал секретарём правления Ленинградской писательской организации. С декабря 1984 года работаю главным редактором журнала «Нева».
Свой первый рассказ опубликовал ещё школьником в газете «Ленинские искры». Однако началом профессиональной литературной работы считаю 1962 год, когда в журнале «Юность» была напечатана моя «Повесть о рядовом Смородине, сержанте Власенко и о себе». В 1963–1964 гг. вышли мои первые книги – «Полоса препятствий» в издательстве «Детская литература» и «Триста дней ожидания» в «Молодой гвардии». С тех пор мною написано и выпущено более 20 книг.
В конце шестидесятых я начал работать над циклом небольших книжек для детей, посвящённых армии, таких, как «Кто охраняет небо», «Как прыгал с парашютом», «Что умеют танкисты», «Как живёт аэродром» и т. д. Впоследствии эти книжки выходили уже под одной обложкой под названиями «Солдатская школа» и «Армейская азбука». Именно эти книги вызвали огромную читательскую почту. Кроме того, для детей мною были написаны «Весёлые солдатские истории», «Приключения рядового Башмакова», «Три пишем, два – в уме» и другие.
Одновременно я работал над книгами, адресованными взрослому читателю. Так, у меня вышли сборники повестей «Баллада о далёком гарнизоне» (Лениздат, 1968 г.), «Рапорт» (Л. СП. 1978 г.), романы «Жду и надеюсь» (Лениздат, 1976 г.), «Белые шары, чёрные шары…» (Лениздат, 1980 г.), «Формула памяти» (Л. СП. 1982 г.), «Воскрешение из мёртвых» (Л. СП. 1990 г.), книга фантастики «Бунт» (Лениздат, 1987 г.) и другие.
В 1989 году я был избран народным депутатом СССР, до конца 1991 года работал в Верховном Совете СССР в качестве заместителя Председателя Комитета по вопросам гласности, принимал самое активное участие в подготовке первого Закона о печати.
Награждён двумя орденами: «Знак почета» и «Дружбы народов».
Я писал в журнале «Детская литература» о какой-то из книг Никольского. За неимением журнала, не помню, в каком году это было, и о каком произведении я писал. Но помню, что отзывался о произведении писателя на армейскую тему.
Впрочем, как понятно из его автобиографии, армейская тема была ведущей в творчестве Никольского.
После перестройки у себя в «Неве» он напечатал несколько интересных эпизодов о своей жизни.
Вот он вспоминает, как наконец-то цензура разрешила «Неве» напечатать солженицынский «Март семнадцатого» и как он, главный редактор, держит в руках сигнальный экземпляр номера с текстом Солженицына:
«Как обычно, я принялся листать номер – почти весь его объём занимал «Март Семнадцатого». И вдруг… У меня похолодели руки. Что такое?! Ещё не веря своим глазам, я снова принялся пролистывать номер. Так… так… «Март Семнадцатого»… «Март Семнадцатого»… И вдруг на очередном развороте публикация Солженицына неожиданно обрывается, и справа я читаю: «Хрен вы его найдёте», Олег Тарутин, фантастический рассказ… Дальше идут несколько страниц рассказа, а затем как ни в чем не бывало вновь продолжается «Март Семнадцатого»…
Трудно передать словами, что я тогда испытывал. Было ясно: подписать номер в таком виде, конечно же, я не могу, и это означает, что отпечатанный тираж пойдёт под нож. Катастрофа!
Причём я ведь точно знал, что, когда мы подписывали номер в печать, когда отправляли в типографию, всё было в порядке. Откуда же взялся Олег Тарутин со своим «Хрен вы его найдёте»?! Главное, говорил я себе, если бы хоть название было какое-то другое, нейтральное, не привлекающее внимания, а то, как нарочно, словно бы в насмешку!