Кругосчет
Шрифт:
Кругосчет ответил не сразу. Однажды ему довелось сделать ошибку. Круг и четыре доли назад он обсчитался – пропустил шестой день месяца доброй охоты. В этот день наступал срок старому Камышу. И – старик не умер, прожив лишние сутки. А Видящая тем же днем слегла с хворью и поправлялась потом долго и мучительно, с укором глядя на Кругосчета, не отходившего от ее постели.
– Кругосчеты не ошибаются, – солгал он. – На точности счета стоит мир.
– Почему?
Кругосчет задумался. Такой же вопрос задавал недавно великан Григорьев. Кругосчет тогда не сумел ответить. Почему
– Мир состоит из случайного и определенного, – попытался объяснить Кругосчет. – Он тем прочнее, чем случайного меньше, а определенного больше…
– Ты нехорошо выглядишь, друг мой, – озабоченно сказал Григорьев, разглядывая гостя. – Не заболел часом?
Визитер и вправду выглядел не так, как обычно. Кожа обтянула щеки и словно посерела, а спокойные карие глаза глядели устало.
– Нет болеть, – ответил абориген. – Хотеть женщина. Плохо.
– Вот оно в чем дело, – понял Григорьев. – А она не хочет, да? Это не беда, дружище. Женщин много.
– Беда, – возразил гость. – Хотеть одна женщина. Долг другая.
– Тоже мне невидаль, – снисходительно усмехнулся Григорьев. – Я, если хочешь знать, в такой ситуации бывал неоднократно. И ничего, выкрутился. Главное, чтобы жена не узнала. Ну или муж, по обстоятельствам. Как там у тебя насчет этого?
Абориген не ответил, и расспрашивать о прочих подробностях Григорьев не стал.
– Мы здесь уже почти два местных года, – говорил он вечером Линаресу, – а знаем об этой расе всего ничего.
Линарес кивнул. Историки уверяли, что здешняя цивилизация чуть ли не абсолютно статична, а уклад за сотню последних веков практически не изменился. Характерная для мыслящих существ тяга к исследованию окружающего мира у аборигенов отсутствовала. Почему – выяснить не удалось.
– Мне сдается, есть что-то, коренным образом отличающее их от нас, – задумчиво поведал Линарес. – И это «что-то» мы попросту не видим, оно или слишком необычно, или чересчур эксцентрично для нашего менталитета. А для них – привычная вещь. К примеру, отсталым расам свойственно обожествлять наблюдателей с Земли. Здесь же к нам относятся, видимо, как к явлению природы. Побаиваются, осторожничают, но не более того.
– Насколько я понял нашего местного приятеля, тому причиной Видящие. Они якобы нас здесь чуть ли не ждали. Да и коллеги на других станциях считают, что дело в Видящих. Судя по всему, они поднаторели в манипуляциях с местными мифологическими представлениями и подгоняют их под реальность. Нечто вроде того, что на Земле проделывали астрологи, спекулировавшие на толковании гороскопов.
– Семнадцатый день осьмины палой листвы!
Закончив обход, Кругосчет устало побрел к своему жилищу. До равноденствия оставалось два дня. На третий будет праздник невест, и тогда… Холостые охотники и земледельцы еще с весны зачастили в гости. Всяк спешил отдать положенную Кругосчету десятину с охоты или с урожая. Прошлыми долями он такого рвения не замечал.
Кругосчет присматривался. Обещание приглядеть, чтобы Ива досталась хорошему человеку, он дал, теперь предстояло его выполнять. Вопреки тому, что не давало ему покоя. Вопреки всему.
– Копьемет знатный охотник, – говорил он Иве, выпроводив очередного гостя. – Сильный, ловкий, нетрусливый. Или Гречишник – справный хозяин, рачительный. Молодой Ландыш тоже надежный и работящий, и нрав у него покладистый.
– Никого не хочу. – Ива отворачивалась к окну, розовела щеками.
– Хорошо. Может быть, один из Лесников, сыновей старого Корня? Нет? Тогда Скорострел, Волкобой, Сеятель…
– Кругосчет, – Ива отрицательно качала головой и глядела укоризненно, перебирая косу беспокойными пальцами. – Не нравятся они мне, никто. Я бы…
Она недоговаривала. У Кругосчета замирало сердце, и от слабости в паху подламывались колени.
В ночь перед равноденствием он не лег. Сидел на крыльце, механически пересчитывая звезды. Ива неслышно отворила дверь, присела рядом, затем подалась к нему, прижалась.
– Уйдем, – прошептала на ухо едва слышно.
– Как это «уйдем»? – ахнул Кругосчет. – Куда?
– Куда хочешь. Пойдем на восток навстречу светилу. Или на запад за ним вслед. Будем идти долго, хоть до края земли.
У Кругосчета закружилась голова, перехватило дыхание.
– М-мы не м-можем уйти, – запинаясь, пролепетал он. – Б-без Кругосчета н-нельзя, к-как они б-будут без Кругосчета?
– Они справятся, – жарко шептала девушка. – Найдут другого.
– Г-где найдут? В каждом селении Кругосчет т-только один. Так б-было испокон веков, и т-так будет. Мы не м-можем. Мы…
Он не договорил. Ива отшатнулась, вскочила, на мгновение замерла в дверях и метнулась вовнутрь.
– Тогда выбирай кого хочешь, – донесся до Кругосчета сдавленный голос. – Ландыш, Гречишник, Сеятель – мне все едино.
– Девятнадцатый день осьмины палой листвы! – глухим надтреснутым голосом выкрикивал Кругосчет. – Равноденствие! Девятнадцатый день осьмины палой листвы! Равноденствие!
К полудню Видящая выбралась из своего, стоящего наособицу, жилища. Подслеповато щурясь на подмигивающее промеж облаков светило, двинулась к сельчанам, толпой окружившим двор. На полдороге остановилась.
Кругосчет, не отрывая взгляда, смотрел на Видящую в упор. Тонкая в кости, с бледной, едва не прозрачной кожей, длинными до пояса волосами и огромными, вполлица, черными глазами без зрачков. Его сестра и мать его будущих детей. Некрасивая, нелюбимая, чужая.
Видящая нашла его глазами в толпе, и взгляды их встретились. Кругосчет едва не взвыл от горя. Он опустил голову, стиснул кулаки и заставил себя выкрикнуть:
– Ландыш, сын Огородника и Травницы!
Ландыш протиснулся через толпу и на нетвердых ногах двинулся к Видящей. Настал самый важный день его жизни – день срока.