Кругосветное путешествие юного парижанина
Шрифт:
Трое белых пришли в восторг.
Обладая оружием, надежно защищавшим их жизнь, и имея достаточные боеприпасы, наши друзья увереннее чувствовали себя в этой группе авантюристов. Но одному человеку вознаграждение не понравилось. Это был не кто иной, как его величество Ра-Ма-То, коего Фрике все время именовал «Бикондо».
Ра-Ма-То, пьяный в стельку, с чувством грыз продолговатый кусок розового мыла, от чего в уголках отвислых губ собралась пена. Вот он, пошатываясь, подошел к Фрике, показавшемуся ему менее значительной личностью, чем доктор и Андре,
— Минутку, парень. Уж не решил же ты, что французский моряк позволит так просто разоружить себя? Ну уж нет! Руки прочь от моей двустволочки, а то как дам в рожу!
Тут вмешались доктор и Андре. Первый попытался образумить Ра-Ма-То, но безрезультатно. Подданные монарха, почти в том же состоянии, что и их повелитель, угрожающе сгрудились.
Ра-Ма-То возопил:
— Белые принадлежат мне. Ибрагим, лучший друг, купил их, но не заплатил, и, даже если придется применить силу, я европейцев не отпущу!
Ибрагим, до того не проронивший ни слова, медленно двинулся вперед и подал едва заметный знак помощнику. Тот пронзительным свистом собрал абиссинцев. Фрике ожесточенно сопротивлялся:
— Мое ружье! Хочешь мое ружье, негодяй? Это первое мое ружье. Оно мне еще послужит. Сейчас ты ни черта не соображаешь. Когда протрезвеешь, мы уже будем далеко.
Но пьяница не отступал.
Тут Ибрагим поднялся во весь рост и громовым голосом произнес, обращаясь к Ра-Ма-То:
— Пошел отсюда!
Царек, однако, не собирался повиноваться колоссу, который, судя по всему, не шутил. Вместо этого он еще энергичнее принялся вырывать ружье.
Затеянная им кутерьма продолжалась недолго. Крепкий, точно отлитый из бронзы, кулак торговца ударил в черное лицо пьяного с таким грохотом, словно разбилась тарелка.
Царек перевернулся два раза, и тогда Ибрагим двинул ногой в место, пониже спины, с такой силой, что противник полетел вверх тормашками и плюхнулся в частый кустарник.
— Вот это да! — развеселился Фрике. — Великолепный метод, и до чего действенный!
Тут раздался страшный шум и грохот. Это негры забряцали оружием.
Ибрагим подпрыгнул, как на шарнирах, держа в одной руке огромную саблю, а в другой — револьвер.
Андре и доктор, прекрасно владевшие оружием, дослали каждый по патрону в стволы своих карабинов, и затворы с глухим стуком встали на боевой взвод.
Неустрашимый гамен тоже заложил патроны в оба ствола.
Раздался залп, за которым последовал душераздирающий крик.
Это один из рабов получил заряд в живот. Страдая от нестерпимой боли, он корчился в луже крови.
Чернокожие стреляли беспорядочно, поскольку были пьяны, и не поразили никого, кроме этого несчастного.
Разъяренный Ибрагим не терял ни минуты.
Ра-Ма-То никак не мог выбраться из кустарника. Выдернуть его за ворот красного одеяния, как гороховый стручок, и поставить на ноги для гиганта не представляло никакого труда.
— Раз убит мой пленник, — громогласно заявил Ибрагим, — ты встанешь на его
— Прекрасная идея! — заметил Фрике. — Ты хотел нас съесть, ну, так теперь будешь чистить наши сапоги.
Ошеломленные негры прекратили враждебные действия.
Мгновенно помощник работорговца снял колодку с ног убитого раба и надел ее на Ра-Ма-То, забив крепящий стержень деревянным молотом…
Оказавшись в плену, Ра-Ма-То мигом протрезвел, крупные слезы потекли из его глаз. Он умолял Ибрагима, предлагал своих подданных, жен, колдунов… Унижение делало африканца еще отвратительнее.
— Еще одна династия [100] сошла со сцены, — философски заметил Фрике.
— Нет…— вопил бывший царек на своем языке. — Я не стану рабом… я не буду… я слаб… дайте мне «алугу»… Прошу… заберите моего брата… он сильный… вот он, он крепкий… вон там… возьмите моего брата.
100
Династия — ряд монархов (правителей) из одного и того же рода, одной фамилии.
Торговец с презрением пнул Ра-Ма-То, не произнося ни слова, потом подал знак, и вождя племени отвели к прочим пленникам, где его встретили презрительными возгласами и плевками.
Европейцев предупредили: выступаем на следующее утро.
Марш в буквальном смысле слова проходил по коридору из свежих продуктов, достаточных для удовлетворения повседневных нужд каравана.
Ибрагим имел значительные запасы соли, предназначавшиеся для самого широкого обмена.
Этот запас имел огромную ценность в любой точке Экваториальной Африки.
Страсть местных жителей к соли необъяснима. Бывало, женщины отправлялись за пять-шесть лье, таща на себе от восьмидесяти до ста фунтов бананов. Это они отдавали за пригоршню соли, которую съедали прямо так, за один присест, с удовлетворением и радостью на лице.
Другие пригоняли коз, за фунт соли можно было выменять очень крупную козу. Заключение сделок занимало много времени и доводило торгующиеся стороны до изнеможения ради приобретения щепотки соли. Особенным везунчиком считался тот, кто выменивал полтора фунта соли, а то и два.
Трое наших друзей с любопытством наблюдали за происходящим и слышали при самых разнообразных обстоятельствах два имени, навевавших дорогие воспоминания о Париже, самом любимом городе.
«Малеси» и «Компини» — так произносили негры имена, в равной степени уважаемые как в Габоне, так и во Франции. Альфред Марш! Маркиз де Компьень! Два неутомимых француза первыми, испытывая всевозможные тяготы и подвергаясь невероятным опасностям, открыли Верхнее Огове.
Андре встречался с Компьенем и Маршем по завершении той блистательной экспедиции. Помогая доктору Ламперьеру как переводчик, он заодно подолгу расспрашивал туземцев о двух исследователях, чья доброта, храбрость, энергия и великодушие оставили здесь неизгладимый след.