Круговая подтяжка

Степановская Ирина

– Звони! – Она постаралась сказать это так, чтобы голос ее не дрожал.

– До завтра? – Аркадий взялся за ручку двери.

– До завтра! – Тина улыбалась, а сама незаметно старалась удержаться за стену.

– Так я позвоню.

Через мгновение, обернувшись уже с лестничной площадки, Аркадий увидел, что стоящая в коридоре Тина как-то странно отклоняется от него назад и со всего маху с остановившимся взглядом падает на спину, ударяясь при этом с глухим стуком головой о пол.

– Тина! – крикнул Аркадий и ринулся назад к ней в квартиру.

На его пальцах быстро высыхала алая кровь, будто покрывая

кожу прозрачным красноватым лаком. Кровь была и на полу, под Тининой головой, и на ее светлых незавитых волосах.

– «Скорая»! Да ответьте же, наконец! «Скорая»! Что ж вы там все, заснули?! – Он метался по Тининой квартире в поисках аптечки, но, конечно же, ничего не нашел. «Да ведь она умирает, а я, реаниматолог хренов, даже сделать ничего не могу!» – Он готов был разбить телефон, всю квартиру, весь мир, только чтобы кто-нибудь появился и помог ему снести Тину вниз, туда, где ей можно помочь…

В трубке, наконец, раздалось:

– «Скорая» слушает!

И тут он вдруг понял, что не знает Тинин адрес.

6

Косметическая клиника доктора Азарцева находилась за городом, в живописном местечке, с краю бывшего когда-то дачного поселка. Места она занимала сравнительно немного: каменный двухэтажный дом под высокой, во французском стиле, крышей с дымоходными трубами от двух каминов и еще одно здание – бывшая небольшая дача с мансардой. Все остальное составляли газон, живая изгородь вдоль забора, металлические ворота с красивой решеткой да аллея, недавно усаженная невысокими еще туями от резной калитки к большому дому. Собственно, клиникой и являлся этот каменный дом.

Вытянутое вперед крыльцо под высоким портиком с обеих сторон продолжалось в широкие террасы, поддерживаемые колоннами. Летом на них должны были отдыхать больные, а сейчас плетеные кресла стояли пустые, низкие столики были перевернуты друг на друга, и охранник уже собирался отправить их зимовать в подвал, чтобы не портились на морозе. Возле самых дверей, на пьедестале под фонарем, стояла обнаженная Афродита, показывая своими гипсовыми формами, к какому совершенству должны стремиться пациентки клиники. Окно Юлиного кабинета располагалось на втором этаже с угла – так, чтобы обозревать подъездные пути к боковому входу, куда привозили и откуда увозили пациентов после операции, и центральную аллею, по которой нужно было идти пешком от калитки до парадной двери. Сейчас Юлия стояла у окна и нервничала. Ждали Азарцева, а его все не было. Но вот его серый автомобиль въехал в ворота. Юлия взглянула на себя в зеркало и спустилась к нему.

– Поздненько, однако, являетесь на работу! – ехидно заметила она, сразу почувствовав, что Азарцев приехал расстроенный. «Наверное, опять заезжал к этой своей шлюхе!» Почему-то многие женщины, даже никогда в жизни не видя соперницу, непременно представляют ее в образе шлюхи.

«Его тут ждут, а он наносит утренние визиты! Ловелас чертов!» – Юлия пошла вместе с Азарцевым в его кабинет.

В просторном коридоре в широком кресле «под старину» сидела девчушка, замотанная шарфом. Ее простые джинсы, дешевая куртюшка, самовязаный сиреневый шарф настолько странно выглядели на фоне солидного и респектабельного интерьера, что Азарцев удивился, что ее вообще впустили сюда. Но уж, конечно, не из-за ее визита Юля сделала такую отвратительную гримасу.

Азарцев не обманулся в догадке. Его кабинет был открыт, он увидел там человека – совершенно лысого, с гладкой, как яйцо, головой, с таинственным азиатским разрезом глаз, одетого в элегантный европейский костюм.

– А, вот, оказывается, из-за кого весь сыр-бор! – улыбнулся Азарцев, а лысый человек поднялся навстречу и приветливо раскрыл ему широкие объятия.

– Пробки, наверное? – участливо поинтересовался лысый. – Деловым людям скоро придется пересаживаться на вертолеты, как в Америке! Я лично с удовольствием обзавелся бы парочкой!

– Поставил бы один из них прямо в ресторанный зал? – Азарцев пожал компаньону руку. Вид этого гладкого лица, на котором и следов от операций уже не осталось, так хорошо они были зашлифованы, напомнил ему осенний вечер двухлетней давности и Тину, оживленную и очень тогда красивую. Если бы не тот вечер, так, может, и не было бы в его жизни ничего, связанного с ней. Ни нескольких, очень счастливых, месяцев, ни чувства обиды и разочарования оттого, что его интересы не стали их общим делом, ни обескураживающего чувства вины из-за того, что с этой женщиной происходит сейчас.

– Да, ужасные пробки! – подтвердил кивком Азарцев и в знак солидарности уселся не за широкий массивный рабочий стол, а напротив пришедшего, в кресло, за маленький кофейный столик, предназначенный для доверительных разговоров. Юлия всегда ставила на столик вазу с шикарными искусственными белыми гладиолусами, но Азарцев подвинул ее вбок, чтобы лучше видеть лицо собеседника.

Азарцеву нравилось профессионально разглядывать измененные им лица. Он любил наблюдать те или иные движения мышц при улыбке, при прищуре глаз. Ему нравилось видеть, как молодеют лица, как заново начинают блестеть глаза женщин, прошедших адовы круги циркулярных подтяжек. Он любовался правильными, не топорщащимися больше ушками детей, которых переставали дразнить сверстники, но больше всего ему нравилось разговаривать с больными, чью внешность он пытался поправить после перенесенных травм. И ему казалось, что иногда результаты его работы превосходят созданные самим господом первоначальные варианты.

Лицо Магомета, Лысой Головы, как звали за глаза его нынешнего собеседника, не до конца удовлетворяло Азарцева с профессиональной точки зрения. Конечно, он не мог не помнить, какой черной обожженной головешкой выглядело это лицо сразу после того ужасного пожара в машине. И он, и Магомет помнили, каким бесформенным красным обрубком было его лицо после чудесного возвращения с того света и лечения в ожоговом центре. Азарцев прекрасно помнил и сколько денег он взял, чтобы превратить этот обожженный обрубок в человеческое лицо, которое теперь можно было назвать и красивым. После операций оно стало напоминать лицо этакого компьютерного инопланетянина, романтического героя-спасителя. Иногда, впрочем, Азарцеву приходила в голову мысль, что новое лицо Магомета напоминает своей непроницаемостью восточную маску шамана, с узкими прорезями глаз и трагическим оскалом безмолвной улыбки, отягощенной знанием неотвратимых событий.

– За деньгами пришел! – даже не вопросительно, а совершенно спокойно, как что-то очень будничное, констатировал Азарцев.

– Настало время! – слегка развел руками пришелец.

– Сумма за лето у меня приготовлена, можем отдать хоть сейчас. Но впереди зима…

Магомет вежливо промолчал. Он хотел, видимо, вопросительно приподнять брови, но после глубоких ожогов мышцы его лба и орбит функционировали неправильно, поэтому по верхней части его лица пронеслась только еле уловимая тень.