Круиз на дно морское

Полынская Галина Николаевна

– Слушай, – закралась неприятная мысль, – а вдруг они это не увозят, а привезли?

– У-у-у-у… что, бежать обратно?

– Погоди, давай посмотрим, на товарах должна быть указана страна производитель.

На наше счастье барахло оказалось не Турецким, а Ливийским, и мы немного успокоились, дополнением к радости, отыскались уродливые фигурные свечки в хрустящих пакетиках. Запалив парочку, продолжили осмотр. В мешки лезть не стали, целлофан нас тоже не интересовал, а вот бочки… это было крайне интересно. Две деревянные были снабжены угрожающими

вентилями, третья – железная выглядела совершенно неприступно и домогаться мы к ней не стали.

– Божен, – я наклонилась и понюхала деревянную бочку, – или у меня уже галлюцинации, или там вино.

– Да? – она упала на колени и попыталась крутануть вентиль, не выпуская свечки из рук.

– Погоди, я помогу.

Вдвоем нам удалось слегка повернуть тугую железку, и на пол потекла тонкая красная струйка.

– Вино! Вино! – завопила подруга, впадая в эйфорический транс. – Я люблю, тебя жизнь!

– Тише ты! Тише! Во что его налить?

– Ни во что, – она упала на пол, запрокинула голову и открыла рот, ловя струйку.

Я метнулась к коробкам и стала срывать с дезодорантов колпачки. Наполнив десятка два, мы закрутили вентиль и принялись пировать.

– Я стремительно оживаю, – подруга опрокидывала колпачок за колпачком. – Ты сняла бы ружье с плеча, что ты к нему прилипла?

– Так спокойнее, – я не отставала по колпачковым показателям, – так я ощущаю себя могущественнее.

– А ты стрелять умеешь?

– Чего там уметь, нажимай, да пали. Какое вино вкусное!

– Ага. Одного не могу понять, что оно тут делает, вроде бы мусульманам религия строго настрого запрещает пить вино.

– Они могут его экспортировать. Да и какая разница, главное, оно тут есть.

Опустошив колпачки, наполнили их заново и перенесли к укромному местечку, избранного местожительством. Установив свечки в такие же колпачки, обложились вином, улеглись на пол и заблаженствовали. Боженка устроила голову у меня на плече и прикурила две сигареты.

– Это прямо награда нам за все страдания, – я с наслаждением выдохнула дым и отхлебнула винца, – ты права, Бог не дремлет.

– Угу… – промычала подруга, пытаясь пить, не поднимая головы. Половина пролилась на мое ливийское платье.

– Не свинячь на меня!

– Прости… и-и-к. Но, это ты шатаешься.

– Я не шатаюсь, я лежу. Как я могу шататься?

– Тогда я что ли шатаюсь? Я тоже лежу.

– Погоди, – я прислушалась, – слышишь? Вода плещется… это корабль! Боженка, мы отчалили! Гуд бай, Ливия, да здравствует Турция!

Глава тринадцатая: …к несчастью… к несчастью…

– Ох, Ивка, как же я тебя люблю!

– А я тебя!

– Какие у нас с тобой чудесные мужья! Как ты думаешь, они все еще держатся на плаву?

– Держатся! Наши откуда угодно выплывут!

– Да, с такими женами они должны были хоть чему-то научиться. Слушай, а чего это мы так напились, а?

– А что ты хочешь на голодный желудок?

– Уже

ничего не хочу, я спать хочу.

– И я. Давай поспим.

– Давай.

Сон пьяниц очень крепок, поэтому проснулись мы только тогда, когда весь трюм уже был в дыму.

– Что это, Ивка?! – спросонок заголосила перепуганная Божена.

– Кажется, от свечек коробки загорелись! Бежим!

– Куда? Ты что?

– В железной бочке наверняка горючее или спирт! Скоро бабахнет! И дезодоранты еще…

Перебросив ремень винтовки через плечо, я мчалась на выход, вскоре подоспела и Божена. Оперативно распечатав дверь, мы понеслись, чихая, кашляя, расталкивая попадавшихся по пути матросов. Вслед нам неслись изумленные возгласы, но у нас не было времени объяснять, кто мы и что тут делаем.

Мы карабкались по невыносимо маленьким отвесным ступенькам, когда со стороны трюма донеслась канонада – огонь добрался до дезодорантов. На палубе царила суматоха, видать народ уже был в курсе происходящего. Не особо рассчитывая на вакантные места в шлюпках, мы похватали спасательные круги и, перегнувшись через борт, посмотрели, как перекатываются тугие черные волны.

– Может, обойдется еще? – тоскливо произнесла Божена. – Не хочется… туда… может, потушат?

Я обернулась. На палубу вырывались густые клубы дыма.

– Не потушат. Прыгай. Вот-вот бабахнет.

– О, Господи… – подруга перекрестилась, задрала платье до самого спасательного круга и принялась перелезать через борт кормы. – Ива, ты тоже лезь! Я боюсь одна!

– Уже лезу, уже.

Набрав в легкие побольше воздуха и задержав дыхание, я сиганула вниз. Следом, ругаясь на чем свет стоит, полетела Божена. Плюхнувшись в воду, мы усердно погребли прочь от корабля, а судно, освещенное заревом разгорающегося пожара, спешило как можно дальше от нас.

– Ива! – орала подруга, стараясь не отставать от меня. – Тут акулы есть?

– Не знаю! – отплевывалась я, пытаясь перекинуть ремень винтовки поудобнее, с оружием я расставаться не желала, хоть и не знала, будет ли стрелять, когда высохнет? В крайнем случае, пригодится для устрашения.

– А куда мы плывем?

– Не знаю! Просто плывем и все! И я не знаю, где тут берег или спасательные корабли! Я никогда не плавала по Средиземному морю, тем более так, своим ходом!

– У меня голова болит, – всхлипывала Божена, барахтаясь в средиземноморских волнах. – У меня похмелье. Вода холодная. Пить хочу!

– У меня тоже самочувствие не фонтан. Ты греби, давай, греби!

– Я гребу, гребу…

Раздался отдаленный взрыв, но оборачиваться мы не стали, чтобы совсем уж не расстраиваться.

Плыли, а вернее переваливались с волны на волну до полного изнеможения, а когда выбились из сил, безвольно повисли на красно-белых кругах и отдались воле проведения.

– Все время боюсь, что кто-нибудь за ногу тяпнет, – пожаловалась Божена, – и сапоги на дно тянут.

– Ну, так сбрось их.

– Они ужасно дорогие! Это же…