Круиз по лишним проблемам
Шрифт:
– А Власт? – удивилась Наташка. – Хотя он по собственной дурости сотворил себе конкурента…
– Власта больше нет, – жестко сказал Сережа. – Я ведь все же рискнул возвратиться в общину. Само собой тайком. Хотел вытрясти из него свои деньги и сведения о типе, по указанию которого он действовал. Трудно скрываться от того, кого не знаешь.
– Ты его убил! Надеюсь, гуманным способом.
В Наташкином дрожащем голосе осуждения не было. Небольшая примесь страха, и только.
Психиатр помедлил:
– Я знал место, к которому он катает в лес на своем скутере. Везде таскал меня с собой. У него в дупле собственный запас качественных наркотиков. Сектанты получали свое из других запасов. Ваша воля – верить мне или не верить, но я его не убивал. Короче, когда мы уезжали в город к нотариусу, он был уже обречен. Передозировка. Мне почему-то подумалось, что это работа кого-то из своих. Насколько я понял впоследствии, община начала распадаться, однако есть, так сказать, инициативная группа из четырех его соратников, которой очень хочется повеселиться, наблюдая танец моего живота, пока они будут сдирать с него шкуру.
– Неужели нельзя сделать это посмертно?! – возмутилась Наташка и тут же прикусила язык.
Я постаралась увести разговор в сторону:
– Ты связывался с Будковским? Так или иначе, его жена была освобождена. Неужели он не может помочь тебе в этой ситуации?
– Ольга к нему не вернулась. Где она прячется, я не знаю. Но надо отдать Будковскому должное, деньги он положил на счет и, по моей просьбе оформив пластиковую карту, передал ее Лолите. Недавно его убили. Взорвали в собственной машине у собственной дачи.
– Мама дорогая! – взвыла я. – Неужели на той, где дизайнерствовала наша Джин-Тоник? Ей случайно удалось избежать этой поездки… Или не случайно?
Мы с Наташкой в ужасе переглянулись. Затем она встала, задернула шторы на окнах, накинула на дверь крючок и с подозрением посмотрела на батареи. Скорее всего, газового отопления.
– Кажется, она сказала, что у нее приболел отец, собиралась поехать к Будковскому позднее. Но его мобильник почему-то не отвечал, а потом Тоник узнала о трагедии, – промямлила я.
– Ирка, не говори глупости. «Почему-то»! Как может мобильник воскреснуть и отозваться? Если Будковского взорвали, то вместе с телефоном. Обоим каюк! Вернее, царствие небесное. – Подруга торопливо перекрестилась.
– Ой, да при чем тут мобильник?!
– Как это «при чем»? При теле. Если от него хоть что-нибудь осталось…
Наташкины брови неожиданно взметнулись вверх. Глаза при этом больше не стали. Они и до этого момента выкатились по максимуму. Не хуже моих.
– Ир, это что же получается? Джин-Тоник заранее знала о последствиях поездки Будковского на дачу? Вот оно! Наследство, от которого следовало отказаться Ольге. Выходит, Тонику была известна цель командировки Сергея. Строила из себя невинную милашку. И снотворное… Снотворное она у меня брала целенаправленно – хотела укокошить Лолиту. А Лолита хотела укокошить Сергея… Боже мой! Да тут целый клуб по безумным интересам – убойным. Кто кого вперед отправит в могилу, тот и победитель. А мы с тобой до поры до времени по собственной инициативе выполняем роль дур – миротворцев. Мама!!!
В дверь несколько раз толкнулись, и мы со страхом уставились на крючок. Крючок оказался надежным, не подвел. Как-то выпустили из вида, что не пускать хозяина в его собственный дом – признак плохого тона или, иначе говоря, просто наглость. Сергей быстро шагнул к двери, откинул крючок и настежь ее распахнул. За дверью никого не было. Не веря своим глазам, мы высыпали на крыльцо.
В то время как мы нервно рассуждали о коллективных глюках, внутри дома раздался грохот. Наташка мигом слетела с крыльца и вооружилась какой-то сушившейся на изгороди палисадника тряпкой. Захлопнув дверь снаружи, Сергей накинул на петлю для замка щеколду и за неимением самого замка сунул в петлю подкинутый мной ржавый гвоздь, без дела торчавший на крыльце в банке с какими-то гайками. В петле гвоздь тоже торчал без дела, только недолго, поскольку провалился вниз. Пришлось поднапрячься и подпереть дверь собой. И опять не пришло в голову, что не выпускать хозяина из его собственного дома равносильно тому же, что и не впускать.
Ничуть не расстроившись по поводу затруднений с проникновением в дом и выходом из него, Геннадий Львович, вторично опрокинув в комнате все время торчащие не на месте стулья, вылез наружу тем же способом, что и влез – через окно.
Как же мы обрадовались встрече! Особенно Наташка. Так с половой тряпкой в руках и кинулась обнимать Гену. Психиатр смущенно улыбался и безуспешно пытался гостеприимно распахнуть перед ним дверь его дома, которую я неосознанно продолжала подпирать. По совету подруги ее распахнули вместе со мной.
Часть четвертая
ПОСЛЕДНИЕ ШТРИХИ К ПОРТРЕТУ УБИЙЦЫ
Забившись в угол дивана, я с нетерпением ждала новостей. Остальные просто ходили следом за Геночкой, слонявшимся по комнате с небольшими перерывами для изучения в упор различных предметов – либо мебели, либо безделушек. Несколько раз он пытался начать отчет о поездке, но сбивался, пожимал плечами и продолжал нарезать круги. На третьем круге я предусмотрительно задрала ноги на диван. За Наташкой тянулся шлейф половой тряпки – наступит кто-нибудь, споткнется, или Геночка ляпнет плохую новость, от которой на ногах не устоят. Зачем мне лишняя боль?
Он и ляпнул:
– Эту вашу Антонину Георгиевну со сломанной ногой сегодня из больницы забрали. Вроде кто-то из родни. А перед моим приходом ее снова привезли, почти обезумевшую. Вроде бы грибники на краю леса нашли. Ползла, плохо соображая, куда. Они и доставили.
Реакция Сергея на слова Геннадия Львовича оказалась довольно странной. Схватив диктора новостей за грудки, психиатр пару раз его встряхнул и попросил повторить сказанное. Пришлось вмешаться:
– Надо думать, это хорошая новость. Дальше будет похуже. – Мой голос звенел от напряжения.
Сергей глянул на меня зверем, но хватку ослабил. Геннадий Львович проворно отскочил в сторону, загородился стулом и, поправив очки, с вызовом выдал:
– Женщина, которую вчера сбила машина, к сожалению, скончалась.
На психиатра было страшно смотреть:
– Какая женщина? – Вопрос прозвучал ровно и безжизненно. – Это та, о которой в парикмахерской говорили?
– В салоне-парикмахерской. Можно подумать, ты знаешь всех женщин на свете, – осторожно сказала Наташка и отступила ближе к дивану. – Вчера сбили какую-то рядом с больницей.