Крупинки
Шрифт:
– - Доброе утро, брат!
– - крикнул я.
– - Доброе утро!
– - откликнулся он.
Вот с кем я выпью. А пока умоюсь. Есть же славянская примета: умыться за год из двенадцати рек -- и помолодеешь. А Дунай надо считать за три реки, не меньше: по всему же славянскому миру течет.
– - Эй, эй!
– - услышал я крик.
– - Не можно, не можно! Химия, химия!
– - Что делать, везде экология, -- сказал я, подходя к рыбаку.
Мы поздоровались. Рука у него была могучая. Но я вроде тоже крепко тиснул:
– - Нож у тебя есть? А то я
У него был и нож, и штопор, и стаканы. Правда, не граненые, пластмасса. Звука от чоканья не было, но выпили от души. И допили от души.
– - Слушай, -- сказал я, -- у меня еще одна есть. Но знаешь чего, давай ее выпьем в Румынии. Я везде был, а в Румынии не был. Или пристрелят? А?
– - То можно, -- сказал рыбак.
Мы столкали лодку на воду, сели. Мотор взревел, мы понеслись к румынскому берегу.
– - Вот тут, -- кричал я, -- наш Святослав, киевский князь -- слышал?
– сказал: скорее камни со дна Дуная всплывут, скорее хмель утонет, нежели прервется русско-болгарская дружба! Вот тут, именно тут!
– - То так!
– - кричал и кивал головой рыбак.
Обдуваемый ветром, обдаваемый брызгами, я чувствовал себя превосходно. И продолжал просвещать рыбака:
– - Отсюда, именно отсюда -- понял?
– - от Суворова ушла депеша, донесение Екатерине, императрице, -- слышал? Депеша: "Слава Богу, слава нам, Тутрукан взят, и я там". Турок гнал отсюда. А Святослав печенегов изгонял. Его предали, Святослава.
– - Предал кто?
– - Кто! Свои, кто! Славяне. А в эту войну наши гнали отсюда фашистов, вот! А теперь мы с тобой тут собрались.
Лодка ощутимо ткнулась в отмель, я даже со скамьи слетел. Вытащили лодку на берег. Не успели изъять пробку, как подошли трое румын. Но не пограничники, тоже, может быть, рыбаки. Они по-русски не говорили, рыбак им объяснил, что я из Москвы. Восторг был превосходительный. Но что такое бутылка сухого на пятерых, это несерьезно.
– - Гагарин!
– - кричали румыны.
– - спутник! Дружба!
– - и все примеряли на меня свои цыганские меховые шапки.
Дружба, оказывается, была не румыно-советская дружба, а нефтепровод "Дружба", спасающий страны Варшавского договора.
Дружба дружбой, а одними словами ее не укрепишь. Мужики смотрели на меня как на старшего брата в социалистическом содружестве, как на представителя сверхдержавы, защищавшей их от нападок империализма, да и просто как на человека, экономически способного оплатить продолжение радости.
– - Выдержит твоя лодка пятерых?
– - спросил я рыбака.
– - У меня только болгарские левы.
– - Хо!
– - отвечал рыбак.
– - левы они любят. Лишнего не давай.
Самый молодой румын умчался и примчался мгновенно. Принес какое-то "Романешти". Оно было хуже болгарского, но крепче. Очень интернационально мы выпили. И еще этот румын сбегал. И еще.
– - Парни, -- сказал я, -- меня эта песня про Дунай заколебала. Давайте споем, а то она из меня не выветрится. Диктую: "Вышла мадьярка на берег Дуная, бросила в воду венок. Утренней Венгрии дар принимая, дальше помчался поток. Этот цветок увидали словаки..." Я, правда, не понимаю, как мадьярка бросила венок, а дальше поплыл цветок, но неважно. Давайте разом. Три-четыре!
– - Мадьяры тьфу!
– - сказал один румын.
– - Тьфу мадьяры, тьфу, -- поддержали его два других.
– - И словаки тьфу!
– - сказал румын.
– - Хватит "тьфу", -- сказал я как старший брат.
– - Давай еще беги.
Вскоре мы дружно ругали и Николае Чаушеску, и Тодора Живкова, и особенно крепко Брежнева. Оказалось, что все мы монархисты. Это сблизило окончательно. Правда, румын время от времени плевался и сообщал, что и поляки -- тьфу, и чехи тем более тьфу, а уж немцы -- это очень большое тьфу, такая мать... Румын ругался по-русски.
– - И сербы, и албанцы...
– - Сербы не, -- возразил мой рыбак.
– - Албанцы то да, сербы не.
Время летело. Начали обниматься, прощаться, меняться часами и адресами. В знак признательности румыны забежали в воду, провожая нашу лодку. С меня содрали оброк -- за то, что уезжаю.
Лодка наша петляла по межгосударственному водному пространству, будто мы сдавали экзамен на фигурное вождение. Румыны нам махали своими шапками.
На берегу... на берегу меня ждали Ваня и Петя. Конечно, меня легко было вычислить: русских тянет к воде. Я закричал им по-болгарски:
– - На дружбата на вечната на времената! Ура, товарищи! Каждой по пять чашек кофе, и немедленно! Я был в Румынии, чего и вам желаю. Там я вам нашел по кандидату в мужья. Мне же вас надо отучить от сигарет и кофе и выдать замуж к концу визита. Милко, жаль, ты женат, пошли с нами. Или грузим Ваню и Петю -и в Румынию.
– - Румыны -- тьфу, -- сказали Ваня и Петя.
– - Тьфу румыны, -- подтвердил мой рыбак.
– - Да что вы, японский бог, -- сказал я.
– - Варшавский же договор. Так на кого же тогда не тьфу? Чур, на Россию не сметь. СССР -- одно, Россия, Россия... тоже одно. Вот!
– - воздел я руки к небу в подтверждение своих слов: по небу проносился сверхзвуковой самолет-перехватчик "МиГ".
– - О, только без самолетов, -- сказала Ваня или Петя -- я их путал.
– - Хорошо. Допустим. А допустить турок, вас истребляющих? А пляски печенегов и питье из черепа славян? А? Было же. Так само и буде, так?
– - Вы, русские, сильно всех учите, вот в чем наша претензия, -- сказали переводчицы.
– - То так, -- поддакнул им мой рыбак.
– - Теленка, -- отвечал я, -- тоже тащат насильно к вымени, а не подтащишь, умрет. Да, диктуем, тащим -- значит, спасаем. Значит, перестрадали больше всех, испытали больше. Но и у вас учимся. Я ваши скальные монастыри навсегда запомню. Только почему они у вас уже не монастыри, а музеи?
– - Вопрос из области диктата.
– - Какой диктат -- пожелание воскрешения церковной жизни? У меня диктат один: чтоб вы не курили, вы же черные уже внутри.